Алексей Апухтин - Стихотворения Страница 4

20 октября

    Сейчас меня игумен посетил    И объявил мне с видом снисхожденья,    Что я болезнью грех свой искупилИ рясофорного достоин постриженья,    Что если я произнесу обет,        Мне  в мир возврата больше нет.        Он  дал мне две недели срока,    Чтоб укрепиться телом и умом,        Чтобы  молитвой и постом    Очиститься от скверны и порока.Не  зная, что сказать, в тоске потупя взор,Я молча выслушал  нежданный  приговор,И, настоятеля приняв благословенье,Шатаясь, проводил до сада я его…    В саду все было пусто и мертво.        Все было прах и разрушенье.Лежал  везде туман густою пеленой.        Я  долго взором, полным муки,        Смотрел на тополь бедный  мой.Как бы  молящие, беспомощные  руки,    Он  к небу ветви голые простер,И листья желтые  всю землю покрывали —        Символ  забвенья и печали,    Рукою смерти вытканный ковер!

6 ноября

Последний день свободы, колебаньяУж занялся над тусклою землей,В последний раз любви воспоминаньяНасмешливо  прощаются со мной.

А завтра я дрожащими устамиПроизнесу монашества обет.Я в Божий храм, сияющий огнями,Войду босой и рубищем одет.

И над душой, как в гробе мирно спящей,Волной неслышной  время протечет,И к смерти той, суровой, настоящей,Не будет мне заметен переход.

По темной, узкой лестнице шагая,С трудом спускался я… Но близок день:Я встрепенусь и, посох свой роняя,Сойду одну последнюю ступень.

Засни же, сердце! Молодости милойНе поминай! Окончена борьба…О Господи, теперь прости, помилуйМятежного, безумного раба!

В тот же день вечером

Она  меня зовет! Как с неба гром нежданныйСреди холодного и пасмурного дня,Пять строк ее письма упали на меня…Что  это? Бред  иль сон несбыточный  и странный?    Пять  строк всего… но сотни умных книгСказали б меньше мне. В груди воскресла сила,И радость страшная, безумная на миг    Всего меня зажгла и охватила!О да, безумец я! Что ждет меня? Позор!    Не  в силах я обдумывать решенья:Ей жизнь  моя нужна, к чему же размышленья?    Когда уйдет вся братия в собор,        Я накануне постриженья        Отсюда  убегу, как вор,Погоню  слышащий, дрожащий   под ударом…А завтра иноки начнут меня судить,И будет важно  им игумен говорить:    "Да, вы его чуждалися недаром!        Как хищный   волк он вторгся к нам,        В обитель праведную Божью;        Своей кощунственною  ложью        Он  осквернил Господний храм!"Нет, верьте: не лгала душа моя больная,Я оставляю  здесь правдивый мой дневник,    И, может быть, хотя мой грех велик,    Меня  простите вы, его читая.А там что ждет меня? Собранье  палачей,Ненужные  слова, невольные ошибки,        Врагов коварные улыбки        И шутки  плоские друзей.Довольно  неудач и прежде рок суровыйМне  сеял на пути: смешон я в их глазах;    Теперь у них предлог насмешки новый:        Я — неудавшийся монах!А ты, что скажешь ты, родная, дорогая?Ты  засмеешься ли, заплачешь надо мной,        Или, по-прежнему, терзая,Окутаешь  себя корою ледяной?Быть  может, вспомнишь ты о счастье позабытом,    И жалость  робким, трепетным лучом        Проснется в сердце молодом…    Нет, в этом сердце, для меня закрытом,        Не  шевельнется ничего…Но  жизнь моя нужна, разгадка в этом слове —    Возьми ж ее с последней каплей крови,    С последним стоном сердца моего!Как вольный мученик иду я на мученье,        Тернистый  путь не здесь, а там:    Там ждет меня иное отреченье,    Там ждет меня иной, бездушный храм!Прощай же, тихая, смиренная обитель!По миру странствуя, тоскуя и любя,Преступный  твой  беглец, твой мимолетный  жительНе раз благословит, как родину, тебя!Прощай, убогая, оплаканная келья,Где год тому назад с надеждою такой        Справлял я праздник новоселья,Где думал отдохнуть усталою душой!Хотелось бы  сказать еще мне много, многоТого, что душу жгло сомненьем и тревогой,    Что в этот вечно памятный мне год    Обдумал  я в тиши уединенья…Но некогда писать, мне дороги мгновенья:    Скорее в путь! Она меня зовет!

1883

ВЕНЕЦИЯ

1

В развалинах забытого дворцаВодили нас две нищие старухи,И речи их лилися без конца."Синьоры, словно дождь среди засухи,Нам дорог ваш визит; мы стары, глухиИ не пленим вас нежностью лица,Но радуйтесь тому, что нас узнали:Ведь мы с сестрой последние Микьяли.

      2

Вы слышите: Микьяли… Как звучит!Об нас не раз, конечно, вы читали,Поэт о наших предках говорит,Историк их занес в свои скрижали,И вы по всей Италии едва лиНайдете род, чтоб был так знаменит.Так не были богаты и могучиНи Пезаро, ни Фоскари, ни Пучи…

      3

Ну, а теперь наш древний блеск угас.И кто же разорил нас в пух? — Ребенок!Племянник Гаэтано был у нас,Он поручен нам был почти с пеленок;И вырос он красавцем: строен, тонок…Как было не прощать его проказ!А жить он начал уже слишком рано…Всему виной племянник Гаэтано.

4

Анконские поместья он спустил,Палаццо продал с статуями вместе,Картины пропил, вазы перебил,Брильянты взял, чтоб подарить невесте,А проиграл их шулерам в Триесте.А впрочем, он прекрасный малый был,Характера в нем только было мало…Мы плакали, когда его не стало.

      5

Смотрите, вот висит его портретС задумчивой, кудрявой головою:А вот над ним — тому уж много лет, —С букетами в руках и мы с сестрою.Тогда мы обе славились красою,Теперь, увы… давно пропал и следОт прошлого… А думается: все жеНа нас теперь хоть несколько похоже.

      6

А вот Франческо… С этим не шути,В его глазах не сыщешь состраданья:Он заседал в Совете десяти,Ловил, казнил, вымучивал признанья,За то и сам под старость, в наказанье,Он должен был тяжелый крест нести:Три сына было у него, — все троеУбиты в роковом Лепантском бое.

7

Вот в мантии старик, с лицом сухим:Антонио… Мы им гордиться можем:За доброту он всеми был любим,Сенатором был долго, после дожем,Но, ревностью, как демоном, тревожим,К жене своей он был неумолим!Вот и она, красавица Тереза:Портрет ее — работы Веронеза —

      8

Так, кажется, и дышит с полотна…Она была из рода Морозини…Смотрите, что за плечи, как стройна,Улыбка ангела, глаза богини,И хоть молва нещадна, — как святыни,Терезы не касалася она.Ей о любви никто б не заикнулся,Но тут король, к несчастью, подвернулся.

      9

Король тот Генрих Третий был. О немВ семействе нашем памятно преданье,Его портрет мы свято бережем.О Франции храня воспоминанье,Он в Кракове скучал как бы в изгнаньиИ не хотел быть польским королем.По смерти брата, чуя трон побольше,Решился он в Париж бежать из Польши.

      10

Дорогой к нам Господь его привел.Июльской ночью плыл он меж дворцами,Народ кричал из тысячи гондол,Сливался пушек гром с колоколами,Венеция блистала вся огнями.В палаццо Фоскарини он вошел…Все плакали: мужчины, дамы, дети…Великий государь был Генрих Третий!

      11

Республика давала бал гостям…Король с Терезой встретился на бале.Что было дальше — неизвестно нам,Но только мужу что-то насказали,И он, Терезу утопив в канале,Венчался снова в церкви Фрари, там,Где памятник великого Кановы…Но старику был брак несчастлив новый".

      12

И длился об Антонио рассказ,О бедствиях его второго брака…Но начало тянуть на воздух насИз душных стен, из плесени и мрака…Старухи были нищие, — однакоОт денег отказались и не разНам на прощанье гордо повторяли:"Да, да, — ведь мы последние Микьяли!"

      13

Я бросился в гондолу и велелКуда-нибудь подальше плыть. Смеркалось…Канал в лучах заката чуть блестел,Дул ветерок, и туча надвигалась.Навстречу к нам гондола приближалась,Под звук гитары звучный тенор пел,И громко раздавались над волнамиЗаветные слова: dimmi che m'ami.[2]

      14

Венеция! Кто счастлив и любим,Чья жизнь лучом сочувствия согрета,Тот, подойдя к развалинам твоим,В них не найдет желанного привета.Ты на призыв не дашь ему ответа,Ему покой твой слишком недвижим,Твой долгий сон без жалоб и без шумаЕго смутит, как тягостная дума.

      15

Но кто устал, кто бурей жизни смят,Кому стремиться и спешить напрасно,Кого вопросы дня не шевелят,Чье сердце спит бессильно и безгласно,Кто в каждом дне грядущем видит ясноОдин бесцельный повторений ряд, —Того с тобой обрадует свиданье…И ты пришла! И ты — воспоминанье!..

      16

Когда больная мысль начнет вникатьВ твою судьбу былую глубже, шире,Она не дожа будет представлять,Плывущего в короне и порфире,А пытки, казни, мост Dei Sospiri —Все, все, на чем страдания печать…Какие тайны горя и изменыХранят безмолвно мраморные стены!..

      17

Как был людьми глубоко оскорблен,Какую должен был понесть потерю,Кто написал, в темнице заключенБез окон и дверей, подобно зверю:"Спаси Господь от тех, кому я верю, —От тех, кому не верю, я спасен!"Он, может быть, великим был поэтом, —История твоя в двустишьи этом!

      18

Страданья чашу выпивши до дна,Ты снова жить, страдать не захотела,В объятьях заколдованного сна,В минувшем блеске ты окаменела:Твой дож пропал, твой Марк давно без делаТвой лев не страшен, площадь не нужна,В твоих дворцах пустынных дышит тленье…Везде покой, могила, разрушенье…

      19

Могила!.. да! но отчего ж поройТы хороша, пленительна, могила?Зачем она увядшей красотойЗабытых снов так много воскресила,Душе напомнив, что в ней прежде жило?Ужель обманчив так ее покой?Ужели сердцу суждено стремиться,Пока оно не перестанет биться?..

      20

Мы долго плыли… Вот зажглась звезда,Луна нас обдала потоком света;От прежней тучи нет теперь следа,Как ризой, небо звездами одето."Джузеппе! Пеппо!" — прозвучало где-то..Все замерло: и воздух и вода.Гондола наша двигалась без шума,Налево берег Лидо спал угрюмо.

      21

О, никогда на родине моейВ года любви и страстного волненьяНе мучили души моей сильнейТоска по жизни, жажда увлеченья!Хотелося забыться на мгновенье,Стряхнуть былое, высказать скорейКому-нибудь, что душу наполняло…Я был один, и все кругом молчало…

      22

А издали, луной озарена,Венеция, средь темных вод белея,Вся в серебро и мрамор убрана,Являлась мне как сказочная фея.Спускалась ночь, теплом и счастьем вея;Едва катилась сонная волна,Дрожало сердце, тайной грустью сжато,И тенор пел вдали "О, sol beato"… [3]

1874