Валерий Брюсов - Том 2. Стихотворения 1909-1917 Страница 4

1910–1911

Родные степи

Вновь

Я вижу вас, родные степи,

Моя начальная любовь.

По меже

Как ясно, как ласково небо!Как радостно реют стрижиВкруг церкви Бориса и Глеба!

По горбику тесной межиИду, и дышу ароматомИ мяты, и зреющей ржи.

За полем усатым, не сжатымКосами стучат косари.День медлит пред ярким закатом…

Душа, насладись и умри!Всё это так странно знакомо,Как сон, что ласкал до зари.

Итак, я вернулся, я — дома?Так здравствуй, июльская тишь,И ты, полевая истома,

Убогость соломенных крышИ полосы желтого хлеба!Со свистом проносится стриж

Вкруг церкви Бориса и Глеба.

1910

Белкино

«В полях забытые усадьбы…»

В полях забытые усадьбыСвой давний дозирают сон.И церкви сельские, простыеЗабыли про былые свадьбы,Про роскошь барских похорон.

Дряхлеют парки вековыеС аллеями душистых лип.Над прудом, где гниют беседки,В тиши, в часы вечеровые,Лишь выпи слышен зыбкий всхлип.

Выходит месяц, нежит веткиАкаций, нежит робость струй.Он помнит прошлые затеи,Шелк, кружева, на косах сетки,Смех, шепот, быстрый поцелуй.

Теперь всё тихо. По аллееЛишь жаба, волочась, ползетДа еж проходит осторожно…И всё бессильней, всё грустнееСгибаются столбы ворот.

Лишь в бурю, осенью, тревожноПарк стонет громко, как больной,Стряхнуть стараясь ужас сонный…Старик! жить дважды невозможно;Ты вдруг проснешься, пробужденныйВнезапно взвизгнувшей пилой!

1910–1911

«Большой дорогой, шоссе открытым…»

Большой дорогой, шоссе открытым,Широкой шиной вздымая пыль,Легко несется автомобиль.

Смеемся рощам, дождем омытым,Смеемся далям, где темен лес,Смеемся сини живых небес!

Поля, пригорки, луга, долинки,Внезапно — церковь, изб темный ряд,Мелькают лица, столбы летят…

И на подушках мы в лимузинке,Куря беспечно, бесплодный взорБросаем бегло на весь простор…

25 мая 1911

«На сухой осине серая ворона…»

На сухой осине серая ворона,Поле за оврагом, отдаленный лес,Серый молочайник у крутого склона,Мухомор на кочке, вздутый, словно бес.

Грустно, нелюдимо, пусто в мире целом,Колеи дороги поросли травой,Только слабо в небе, синевато-белом,Виден дым далекий, верно, над избой.

Взором утомленным вижу в отдаленьиРазноцветный веер недожатых нив,Где-то есть жилище, где-то есть селенье,Кто-то здесь, в просторах, уцелел и жив…

Или я чужой здесь, в этой дикой шири,Одинок, как эта птица на суку,Говорящий странник в молчаливом мире,В даль полей принесший чуждую тоску?..

18 июля 1911

Летняя гроза

Синие, чистые далиМежду зеленых ветвейБело-молочными стали…Ветер играет смелей.

Говор негромкого громаГлухо рокочет вдали…Всё еще веет истомаОт неостывшей земли.

Птицы кричали и смолкли;С каждым мгновеньем темней.В небо выходит не полк лиСумрачных, страшных теней.

Вновь громовые угрозы,Молнии резкий зигзаг.Неба тяжелые слезыКлонят испуганный мак.

Ливень, и буря, и где-тоСолнца мелькнувшего луч…Русское, буйное лето,Месяцы зноя и туч!

1911

«И снова давние картины…»

И снова давние картины(Иль только смутные мечты):За перелеском луговины,За далью светлые кресты.

Тропинка сквозь орешник дикийС крутого берега реки,Откос, поросший повиликой,И в черных шапках тростники.

В воде виляющие рыбы,Над ней мелькание стрекоз;Далеко видные изгибыРеки, ее крутой откос.

А дальше снова косогоры,Нив, закруживших кругозор,Пустые, сжатые просторыИ хмурый, синеватый бор.

И первый плуг в далеком полеВ сопровожденьи бороны…Виденья давней, детской воли, —Иль только радостные сны.

27 июля 1910

На лесной дороге

По дороге встречный странник,В сером, рваном армяке,Кто ты? может быть, избранник,Бога ищущий в тоске?

Иль безвестный проходящий,Раздружившийся с трудом,Божьим именем просящийПодаянья под окном?

Иль, тая свои надежды,Ты безлунной ночи ждешь,Под полой простой одеждыПронося разбойный нож?

Как узнать? мы оба скроемНаши мысли и мечты.Лишь на миг мелькнут обоимТе ж дорожные кусты,

Лишь на миг увидят двое,Меж незыблемой листвы,Те же, дремлющие в зное,Дали вечной синевы.

Разошлись — и ты далече…Колеи крутой изгиб…И уж я забыл о встрече,Заглядясь на красный гриб.

2-6 августа 1910

Страсти сны

Страсти сны нам только снятся…

«Венок»

Я жить хочу! хочу печали,

Любви и счастию назло.

Они мой ум избаловали

И слишком сгладили чело!

И снова я, простерши руки,Стремглав бросаюсь в глубину,Чтоб испытать и страх и муки,Дробя кипящую волну.

Влеки меня, поток шумящий,Бросай и бей о гребни скал,Хочу тоски животворящей,Я по отчаянью взалкал!

Ах, слишком долго, с маской строгой,Бродил я в тесноте земной,Я разучился жить тревогой,Я раздружился с широтой!

Куда меня поток ни кинет,Живым иль мертвым, — все равно:Но сердце ужаса не минет,Но грудь опять узнает дно!

Еще мне видны, как картины,Реки крутые берега,Стадам любезные долиныИ плугу милые луга.

Их не хочу! все ближе пенаПорогов каменных, — и вотМеня, нежнее, чем измена,Крутит глухой водоворот.

1911

«Ты — мой демон, ты — эринния…»

Ты — мой демон, ты — эринния,Неразлучная со мной!В целом мире — как в пустыне я,И все миги я с тобой!

Одинок я под смоковницей, —Но с тобой мои мечты;На постели я с любовницей, —Но в моих объятьях — ты!

Я — в весельи вдохновения, —Шепчешь ты начало строк;Я замыслил преступление, —Подаешь мне ты клинок!

Тайной волей вместе связаны,Мы напрасно узы рвем,Наши клятвы не досказаны,Но вовеки мы вдвоем!

Ненавистная! любимая!Призрак! Дьявол! Божество!Душу жжет неутолимаяЖажда тела твоего!

Как убийца к телу мертвому,Возвращаюсь я к тебе.Что дано мне, распростертому?Лишь покорствовать Судьбе.

1910. 1911

«Да, можно любить, ненавидя…»

Odi et amo.

Да, можно любить, ненавидя,Любить с омраченной душой,С последним проклятием видяПоследнее счастье — в одной!

О, слишком жестокие губы,О, лживый, приманчивый взор,Весь облик, и нежный и грубый,Влекущий, как тьма, разговор!

Кто магию сумрачной властиВ ее приближения влил?Кто ядом мучительной страстиОбъятья ее напоил?

Хочу проклинать, но невольноО ласках привычных молю.Мне страшно, мне душно, мне больно.Но я повторяю: люблю!

Читаю в насмешливом взореОбман, и притворство, и торг…Но есть упоенье в позореИ есть в униженьи восторг!

Когда поцелуи во мракеВонзают в меня лезвее,Я, как Одиссей о Итаке,Мечтаю о днях без нее.

Но лишь Калипсо я покинул,Тоскую опять об одной.О горе мне! жребий я вынул,Означенный черной чертой!

1911