Алексей Цветков - Записки аэронавта (сборник) Страница 4

«в пустыне я скитался как бревно…»

в пустыне я скитался как бревномесил песок без жребия и шансаразверзнув вещий зев но все равнона мой язык никто не покушался

я жил бомжом а был в душе боянвполне владея техникой и темоймне голос свыше был вставай болвани что-нибудь давай скорее делай

взошел мираж непроходимых траввиденье туч под звездами густымии понял я что говорящий правзахлопнул рот и вышел из пустыни

вторая осень прожита в мирубегом по склонам липы и оливыздесь в окнах люди режутся в буруи ласточки к востоку торопливы

остановись мгновенье помолчивизг времени усугубляет смертностьпока болезнь придумают врачипридется петь чтобы еще не смерклось

восстань и внемли лесу и судьбесвет взаперти но возгорится сновапусть не пророк но мир храни в себеон устоит пока не молкнет слово

«скоро фуру подгонят и примутся класть…»

скоро фуру подгонят и примутся кластьили ушлым студентам на мелкие частине скажу чтобы жил как имеющий властьно как пить над собой не желающий власти

лучше в звездные отруби в тлен и трухучем вертеп где фильтрует базар с пацанамикто молитвы в мешок сослагает вверхуи кладет к рождеству племена под цунами

будет вечер и свет в подметенных домахбудет память чиста без мощей и часовенесли злу уступал озираясь впотьмахто спасибо на большее не был способен

вот и первой свободы смертельный глотокчтобы верили гордо и не гореваливсе ступившие прежде в фотонный потоквсе идущие вслед кто остался в реале

«притерт горизонт и другими людьми…»

притерт горизонт и другими людьмина улице будень придуман подробныйобъем головы арендует внутрине я а неведомый разум подводныйневидимый нам обитатель на днекоторому там расскажи обо мне

о чем я несчастный в душе кубометрпростого пространства заныл семиструнномне месяц башку желобами проелпо шкуре сапфирной и выдоху трудноиз долгого горла легла колеяглаза васильков на лице ковыля

кому межпланетный трагический гостьпо ноздри в потемках где свечи сочатсяпространства котомка и времени горстьпод толщей воды возмужать и скончатьсясветило с высот ослепительный блинзачем это снилось и кто это был

кто потно старался и спит наконецс петрушкой в зубах по традиции жанраты вечности всей подневольный гонецна волю и жабрами жабрами жаркомоллюск преуспеть в животе госпожикоторому жизнь обо мне расскажи

«дорога в наледях на брно две зимних смерти…»

Памяти А. Сопровского

дорога в наледях на брно две зимних смертив столице слякоть но с утра вполне красивопокуда не через порог покуда вместеотлично время провели за все спасибо

за то что встретились и врозь хранили верностьвдохнем тогдашнего огня и вновь наполнимсойтись бы как-нибудь опять пока не вечностьна самой светлой из планет какую помним

все было с вами рождеством и новым годомтеперь на росстанях гудки и давка в кассахи не сдвигая по одной перед уходомза тех кто мертвые сейчас на этих трассах

из книги «имена любви»

«два зеркала она дала ему…»

два зеркала она дала емуодно взаправду и еще ночноегде отраженье спрятано в дыруневидимое зеркало ручное

две лопасти а вместе вся стенас той стороны заключена причинаона сама пока была всегдакак в зеркале простом неразличима

смотри стекло просверлено насквозьнить времени проложена подкожнотам предстоит все что давно сбылосьа то что было раньше невозможно

она ему два зеркала далав одном лицо для памяти хранитсяжизнь без нее короткая длинагде днем ночное зеркало граница

не вспоминай зачем она вообщесаднит стекло но если глянуть слевавзорвется ночь и в треснувшем зрачкесощелкнутся две половинки света

«потом он взял и изобрел бобра…»

потом он взял и изобрел бобрареальный бобр в натуре будто вылитхотя сошла со стапелей с утраондатра но она ольхи не пилит

отсюда ясно для чего ольхаона молчит и никому не жалконо бобр как брат он тоже не дохада и ондатра никому не шапка

потом вздохнул и сочинил блохупоскольку глины замесил немногос бобром все ясно но блоху-то хуа вот поди живет и хвалит бога

или допустим под землей темновсе норы порознь и ужасно душнотам многие вообще едят дерьмои лысые совсем но жить-то нужно

когда бы вправду добрый доктор богпожать его целительную рукутворец бобров и повелитель блохно бога нет и мы враги друг другу

вот хоть микроб он с детства глух и немно он ко мне относится как к блюдуа я добрей я никого не емиз малых сих и никогда не буду

«помнишь они нас учили на человека…»

помнишь они нас учили на человекавсё по мозгам резьба но судьба неславот ты и стала точно не чем хотеласеверных встреч невеста и невеснастрашный на мачте сучил холода и годыв трюме с трезубцем морочил вьюшку котлатак постепенно ты умерла и кто тыпосле всего то есть где ты или когда

знать не зазорно но вскользь как ножом сказалидиву далась бы в памяти у менятам на подушке проснется лицо с глазамине говори так тихо ведь ты умерлатяжесть твоя в ладони жизнь все та жетолько дыханье ветер сносит в пескивсе не весна никому не невеста дажеразве разлука могила постой не спи

если один напоследок вопрос из списканевмоготу во рту и мозг на замкенастежь объятья только не стой так близкоты неживая а я лебеда на землекак научили любить верней не умелиангелы в этом огне как одна семьястрашно догнать потопчусь провожу у дверимертвую в мертвый простор береги себя

«на секунду в мозгу светло…»

на секунду в мозгу светлопропасть в прошлое как в стеклоесли вслед самому себеоказаться внизу в стекле

далеки они в белом блескебороздящие бред челныпомнишь прошлое будто вместепеленали его в чехлы

раньше звук издавали вещиих зрачки пламенели резчестепь стекала в изгиб стальнойгде холмы по краям тюленив заповедных глазах темнелирасставанья твои со мной

с крутизны ледяного верхаслишком лишних шеренга летоттого так надвое времяа другой половины нет

в горький срок на краю паромав шлеме с гребнем горит аврорапротянув острие копьяможно снова и никогда

«потечет чуть попятишься свойство зимы и поземки…»

потечет чуть попятишься свойство зимы и поземкивроде миру по святцам черед а не вечно войнаночью жадный шиповник гурьбой из оврага в поселкиобитать в синеве раз уж не было нас ни хрена

не резон просыпаться чтоб явью кошмары шныряликриво в центре управа там страха центнер на цепивот бы жили поди изловчись внутривенно с шипамии не жили так больно какие там в жопу цветы

ловко всех извело кроме многих мышей для проформыэто кто золотой из зенита набычило глазодобрять пустыри городов там шиповник проворныйбыть намерен и вширь распустился расти вместо нас

звезды бережным брайлем но способа нет для курсиваруки к горлу плашмя чтобы гнев так не бил из глубинпоселиться где названо может быть тоже россияно другая совсем я свою никогда не любил

соберемся кричать из больших ареалов широтныхлучше прежде родиться чем в ящике марш на покойкак бы всем оказалась планета счастливых животныхлишь бы существовать если можно пожить на такой

век нам необитаемо в каждой похожей россииочутиться нигде от зловещих попыток луныно не в этой где тернии пышно а небо вполсилытам нас не было не было нас это были не мы

«на стене с утра картинка криво…»

на стене с утра картинка кривов комнате от табака угарноночь в крыму или вдали от крымас надписью швейцария локарно

мало что подсказывает памятьстранника бывалому ботинкумне немудрено ее поправитьно не память а саму картинку

там вода светла под зорким небомпестрый город на горе как улейно поскольку я в локарно не быля в локарно почитай что умер

кто мне тело выточил токарнонаделил ногами выйти в людираз живу но нет меня в локарнокак же быть что там меня не будет

мне и здесь по совести не тесноно пока умру стяжая славуоторопь берет смотреть на местогде меня не существует сразу

привыкай к последнему убыткусозерцать на памятник не тратясьсмерть как набок сползшую открыткужизнь sub speciae aeternitatis

«как же их столько в своих городах коротких…»