Андрей Добрынин - Сборник поэзии 3 Страница 4

Пусть содержанка жирного купчины Меня поманит суммою любой Я откажусь. Мы честные мужчины И не желаем торговать собой.

Вы вашим предложеньем осквернили Всех наших дам, небесных и замных. Да, многих мы к сожительству склонили, Но мы любили каждую из них.

Так не вводите нас во искушенье, Иначе мы по морде вам дадим. Да, мы обильно дарим наслажденье, Но никому его не продадим".

1999

.

Андрей Добрынин

Наши лица когда-то сияли В дни, когда на беду мы сдружились. Друг на друга мы плохо влияли, Потому и вконец разложились.

Научил я Григорьева квасить, А Григорьев меня - материться, Но такие пороки украсить Не могли наши юные лица.

Нас разгулу учил Пеленягрэ, В кабаках мы и головы сложим. Степанцов приучил нас к "Виагре", Мы теперь без "Виагры" не можем.

Оттого наши лица угрюмы, Как лицо людоеда Бокассы. Омрачают их черные думы, И все время мы строим гримасы.

А зачем я их все-таки строю? Низачем - это просто от нервов. Снова душу я женскую вскрою И сожру наподобье консервов.

Ну и что - разве стал я счастливей? Разве низость кого-то спасает? Нос, как прежде, лиловою сливой На унылые губы свисает.

Так что нечего мне веселиться, Совершив этот акт вампиризма. Тяжко видеть мне глупые лица Постаревших творцов маньеризма.

Тяжело мне глядеть с неприязнью В их нахальные тусклые зенки, Тяжело, как убийц перед казнью, Зеркала поворачивать к стенке.

1999

Андрей Добрынин

Жизнь привлекательных красок лишилась, Годы свое, очевидно, берут, И сочиненье стихов превратилось Из развлечения в каторжный труд.

Трудишься этак весь день над стихами С изнеможением давним в кости, Но трудно в мажровом тупице и хаме, То есть в читателе, отклик найти.

Вот мой читатель: глаза его мутны, Идиотизма печать на лице. Он подавляет зевок поминутно, Словно укушенный мухой це-це.

Вот он, шатаясь, бредет по проспектам, Вновь умудрившись все деньги пропить. Кто ему нынче послужит объектом, Чтоб привязаться и в драку вступить?

Вот, растопырив шершавые лапы, Он за старушкой по парку бежит, А чуть попозже "Фашисты! Сатрапы!" Он в отделении злобно визжит.

Ну а когда, наградив оплеухой, Из отделения выпрут его, В нищий свой дом он плетется под мухой И не щадит на пути никого.

Чем же такого проймешь остолопа7 Вот потому и приходится мне Увеселять его рифмою "жопа" И постоянно писать о говне.

Чувствую сам я свое разложенье, Но у читателя денежки есть, Вот и печатаю всякую хрень я Ту, что читатель захочет прочесть.

Вел он и раньше себя неприлично, Но, прочитав моих книжек стопу, Он мастурбировать станет публично, Калом при этом швыряя в толпу.

Он призывать к революции станет И к беспощадной всеобщей резне И за собой население сманит Верят юродивым в нашей стране.

Андрей Добрынин

Разве могло бы такое случиться, Если б в стихах воспевал я добро? Вскоре победой мятеж завершится И меня выдвинут в Политбюро.

Буду курировать идеологию И диссидентов нещадно карать, Чтобы не смели писаки убогие Наш идеал куртуазный марать.

Чтоб от Испании и до Японии Наши идеи все заняли сплошь, Чтобы народы, задумавшись, поняли, Как маньеризм куртуазный хорош.

Если же Клинтон упрется в Америке, Сидя на денежном толстом мешке, То мой читатель шарахнет в истерике Атомной бомбой его по башке.

И разольется степная растительность Там, где когда-то царил капитал... Как ни крути, а присуща решительность Тем, кто мои сочиненья читал.

Кто же в читателя плюнуть посмеет? Он допускал перегибы порой, Но без него победить не сумеет Наш куртуазный общественный строй.

1999

Андрей Добрынин

Ожидание выпивки может из всякого вытянуть душу, Человек изнывает, словно кит, занесенный на сушу. Все красоты земли у него вызывают зевоту, Он скорей предпочел бы тяжелую делать работу.

Он качает ногой, озирается, чешет затылок, А ведь где-то в подвалах стоят миллионы бутылок, Кто-то цедит из трубки первач у себя на квартире, Но гонец затерялся в огромном и яростном мире.

И невольно в мозгу нехорошие встанут картины: Вот в пивную гонца красноглазые кличут мужчины, Вот кричит он в ответ:"Кореша дорогие, здорово!" Так бы в глотку и вбил ему это дурацкое слово.

Ну куда он идет, козыряя деньгами спесиво? Жажду этих людей не залить и цистернами пива. Сбережения наши он вздумал безжалостно ухнуть, Чтобы эти уроды смогли еще больше опухнуть.

Надели же посланца ты резвыми, Боже, ногами, Проясни его ум, научи обращаться с деньгами, Пусть он помнит, как нам в ожиданье приходится туго, И будь проклят гонец, обманувший доверие друга.

1999

Андрей Добрынин

Однажды девушку я ждал у станции метро. Подъехал толстый "мерседес" и приоткрыл нутро И, пукнув, вылез из него владелец крупных сумм, И внешность мерзкая его встревожила мой ум.

Он жирным потом оплывал, размякнув, словно воск Вытапливался из него, казалось, самый мозг. Как из кастрюли убежать старается квашня, Так циклопический живот свисал поверх ремня.

Всем жирным телом, как пингвин, вихлял он на ходу, Меж пухлых щек таился рот, как геморрой в заду, А настоящий зад его был до того велик, Что мне Царь-пушка из Кремля припомнилась в тот миг.

Когда б бурхую был присущ хоть некоторый такт, Не колыхал бы брюхом он своим движеньям в такт, Шесть подбородков он бы скрыл под черной паранджой И в темной комнате сидел, всему и всем чужой.

Не зря буржуев невзлюбил трудящийся народ Ведь он же видит, что буржуй - почти всегда урод. Взять Березовского - и он, который всех умней, Большеголов и суетлив, как черный муравей.

Любви не купишь, хоть потрать на это миллион, Ведь эстетическим чутьем народ не обделен. Он на буржуев посмотрел и говорит:"Мерси, Таким уродам никогда не править на Руси".

Чтоб не могли буржуи впредь рабочих озлоблять, В буржуи лишь красивых дам должны мы зачислять. Такой буржуй покончит вмиг с бакунинским душком, В постели все обговорив с рабочим вожаком.

И кто, увидев стройный стан на стройных же ногах, Посмеет заикнуться тут о нормах и деньгах. Коль вертит попкой капитал, имеет нрав живой, То на тарифы всем плевать и кодекс трудовой.

Пусть красотой капитализм пленяет все сердца. Блюди, буржуйка, красоту фигуры и лица, А разжирев и подурнев, не осуждай народ, Когда тебе он крикнет:"Прочь! Отныне ты - банкрот!"

1999

Андрей Добрынин

Хочешь ты Гитлером стать? Смелый ты малый, однако, Гитлером стать нелегко - это тебе не Чубайс. Помни: для этого ты должен прилежно учиться, Мудрость фашистских наук вдумчиво должен познать. Это позволит тебе в людях достоинства видеть, Тех же, чье сердце черно, прочь отстранять от себя. Много героев вокруг: вот линзоблещущий Гиммлер, Геринг, браздитель небес, чистый душой Риббентроп. Если же низкий Чубайс, масть у лисы одолживший, Льстиво к тебе подползет - ты его прочь отгоняй. Годен он только на то, чтоб, охраняя концлагерь, Русских ленивых рабов палкой лупить по башке.

1999

Андрей Добрынин

Гитлера конный портрет ты в кабинете повесил, Но через это ничуть ближе не стал ты к вождю. Сделайся чище, добрей, искренней и благородней Фюрер тогда со стены сам улыбнется тебе. Только достойных берут в светлое зданье фашизма, И понапрасну туда хитрый крадется Чубайс. Да, причинил он вреда русским немало, не спорю, Но не идеи вождя к действию звали его. Рыжей своей головой думал он лишь о наживе Думать о чем-то еще он никогда не умел. Грабя тупых русаков, денег он нажил немало, Но ни копейки не внес в кассу НСДАП. Он по природе своей попросту мелкий мазурик, Многие люди хотят вырвать кадык у него. Если и вырвут - так что ж? Плакать фашисты не станут, Дело он сделал свое - время пришло уходить. Много примазалось к нам жуликов типа Чубайса, Партия, дайте лишь срок, освободится от них. Юноша! Честно плати взносы в партийную кассу, В этих деяньях простых и познается фашист.

1999

Андрей Добрынин

Из дверей ресторана Начала ты разбег, Но нелепо и странно Повалилась на снег. Роковая картинка В моем сердце навек Как большая снежинка, Ты ложишься на снег.

Из кабацкого гама Ты ушла налегке В белой шубке из ламы И с бутылкой в руке. Ты в дверях отмахнулась, Услыхав мой вопрос, Но на льду поскользнулась И расквасила нос.

Ты исполнила сальто, Как больной акробат. Тебя поднял с асфальта Милицейский наряд. И пока ты грузилась В милицейский фургон, Ты дралась, материлась И ревела, как слон.

Я следил за огнями, Что мелькали во тьме. Только сумку с деньгами Ты оставила мне. Только пачку резинок Неиспользованных, Чтобы в ходе поминок Надували мы их.

Надо выпить флакончик И добавить чуть-чуть, А потом и гондончик Можно будет надуть. Пусть летают резинки Над столами друзей Мы справляем поминки По любимой моей.

1999

Андрей Добрынин

Мой сон тяжел и беспокоен И полон жутких сновидений. Я устаю от них, как воин От продолжительных учений.

За мной гоняются маньяки И обзываются обидно И делают такие знаки, Что даже выговорить стыдно.