Сборник - Ялос-2016. Сборник Ялтинского международного литературно-музыкального фестиваля Страница 4

Глазомер и реакция зверя

Сане Антонову и друзьям – подводным охотникам

От Фороса в Батилимансамый близкий путь – это водный.Ломонос – из породы лиан —земляничник оплёл мелкоплодный.И поплыл я, минуя залив,как фанатик подводного спорта,подогретой водички заливв «калипсо»[3] для тепла и комфорта.Описательный сбавлю запал,он в поэзии главный едва ли:бьются волны у ласпинских скали несутся навстречу кефали.Подстрелил сразу парочку влёти рулену, то бишь зеленуху,на охоте мне часто везёт,как друзья выражаются, – пруха!Да не пруха, а точный расчёт,глазомер и реакция зверя,и, ныряя в таинственный грот,в то, что вынырну, свято я верю.О, какой там горбыль в темнотеи подвижки, как будто миражи,передать ощущения тене под силу поэзии даже.Я всплываю, в глазах как туман,тает он, словно призрак холодный:от Фороса в Батилимансамый близкий путь – это водный.

На закате вернёмся с добычею мы

Тарханкут ветряками махал нам не зря,и не зря мы махнули сюда через дали:цвет заливов его – цвет небес сентября,и кочуют по ним стаи жирной кефали.

Тайной веет туннель сквозь угрюмый Атлеш.Коршун – точка в зените! – вдруг начал снижаться.У кургана античного срезана плешь —третий год археологи там копошатся.

И уже «жигулёнок» стоит у воды,и уже нас качает бескрайнее лоно,и стараются волны смыть наши следы,то есть контуры ласт на песке раскалённом.

Мы плывём над песчаной поляною, гдевдруг калкан шевельнётся и станет незримым,и медузы парят в суперчистой водепарашютным десантом, теченьем сносимым…

Золотых лобанов, что пасутся в камнях,мы застанем врасплох, да не сможем взять – каюсь! —и торпеды дельфинов проносятся – ах! —чуть мористее, фыркая и улыбаясь…

На закате вернёмся с добычею мы.Как убоги, TV, твои шоу-экстримы!Звёзды – просто с кулак! – засияют из тьмы, —тарханкутские звёзды ни с чем несравнимы!

Знаю: дома, зимою, хлебнувши винца,постараюсь в стихах описать это, либобудут снова мерещиться степь без концаи уютные бухты, пропахшие рыбой…

Надежда

Моим стихам, как драгоценным винам,Настанет свой черёд.

Жизнь, как женщина, ох, вероломнаи хитра, даже смерти сильней:если честно и если дословно —столько раз обманулся я в ней!Обещала т а к и е успехи,так манила призывно мальца;оглянусь на печальные вехи,нет, по-моему, вехам конца.Дел несделанных – поезд с прицепом,лжеидей – под завязку! – вагон,и до станции с траурным крепомостаётся всего перегон.Остаётся всего ничего-то,и ничто не исправить теперь,у неверной судьбы стихоплётамного в жизни обидных потерь.Что ж, досталась такая планида,жил, страдал, не стремился в уют,но стихи, где воспета Таврида,от забвения душу спасут.

Лови, вдыхай!.

П.Б.

Мне говорят порою, мол, я многопишу. Зачем?.. И в солнечных лучахвдруг зависть, как холодная минога,зашевелится в сумрачных зрачках.Чему завидовать? Стихам. Ну не смешно ли?Скорей от доброхотов желчных прочь!..Владеет парком аромат магнолий,над морем кружит птицей тихой ночь.И месяц романтическим каноэплывёт сквозь сад, где слышен тихий смех.Мне непонятны те, кто вечно ноет,кто поучать стремится вся и всех.Им вдохновенье ночи недоступно,они практичны аж до потрохов,а в городе плывут ежеминутното строчки, то созвездия стихов.Лови, вдыхай, а нет – тогда смотри, какрождается заря в ночной глуши,и, я уверен, ты не сдержишь вскрика,вдруг всё увидев зрением души.Завидовать стихам? Ну не смешно ли?Ну посмотри: до первых петуховсквозь аромат и шелесты магнолиймерцают нам созвездия стихов.Лови, вдыхай… а нет, ну что тут скажешь —знать, не дано, знать, сердце не горит.И волны рассыпаются на пляже,даря стихам стихии вольной ритм…

Лесть твоя мне приятна

Т.Е.

Сбитый с толку, внимаю тебе,льстишь, смеёшься, как шлюха в притоне;вещий ворон, как царь, на трубевосседает, как будто на троне.Знаю цену уловкам твоим,мягки так, а по сути – оковы;все мы что-то до срока таим,да не все на подлянки готовы.Лесть твоя мне приятна опять,но забыть ли гнилую изнанку,так что много усилий не трать,я не клюну опять на приманку.Я – учёный. А ворон – дурак.И поверю тебе, уж прости мне,если свистнет подвыпивший ракна Ай-Петри в четверг после ливней.И не надо курить, и не на —до всё щелкать своей зажигалкой,не такие ещё именастали жертвами лести, а жалко.Я-то знаю: тщеславной, тебеснова хочется властью упиться.Хмуро ворон молчит на трубе —поумневшая вещая птица.Да уж ладно, пусть каркает, пусть,лесть твоя мне приятна, и всё жепочему-то не радость, а грустьощущаю душою и кожей…

Гора Ай-Никола

(песенка молодых скалолазов)

Земляничник мелкоплодный, древовидный можжевельник,скалы в трещинах, обрывы, осыпь выжженной земли:Ай-Николу[4] штурмовали мы в прошедший понедельник,а во вторник удивлялись: как решиться-то могли?

Крым чудес припас немало, нам хватает выше крыши,иногда так ошарашит, станешь – чисто идиот!Как попасть на Ай-Николу, местный показал парниша —с обводной дороги тропка к ней без фокусов идёт.

Что же мы весь понедельник на уступах висли скальных,что ж отважно штурмовали эти стены, как один?Горный Крым для скалолазов – тренажёр из идеальных! —уникальное скопленье разных трудностей вершин.

Заглянув с опаской в бездну, мы свой промах оценили,покачали головами – мол, зачем был риск и труд?Но опять, решая это вековое «или-или»,выбираем самый трудный, неисхоженный маршрут.

Потому что молодые души просят впечатлений,а когда бы ни просили, были б нам они странны,и всегда единодушно, без ненужных словопрений,мы на новые вершины Крымских гор устремлены.

Постскриптум

По мне, в стихах всё быть должно некстати.Не так, как у людей.

Журналистский опыт – стихам помеха.Их дотошность губит, мораль сквозная.Потому и не был поэтом Чехов,хоть и «Пушкин в прозе!» о нём сказали.И «презренной прозе» отдав талант свой,погубив вконец в ней чутьё наитий,удивить нас фактом спешит галантножурналист, рифмуя чреду событий.Иль мотаясь по городам и весям,из страны в страну мчась, дойдя до точки,путевой блокнот зарифмует весь он,а стихов не встретишь в дорожных строчках…

Снег витает. Пейзаж за окном неказистый.Пёс безродный мосол полирует, гложет.Пусть поэтами будут в статьях журналисты,а в поэзии быть журналистом негоже.Да, негоже дотошно разжёвывать фактыи деталями стих загружать – не забота:прочитать это можешь в статейке и так ты,а тебе подавай неизвестное что-то.Чтоб душа задохнулась от чувства восторга,чтоб почуяла флёр непонятный и вещийи, как выдох, своё восхищенье исторгланеобычностью взгляда на общие вещи.

К рифмам сам я питаю пристрастие с детства,душу заняло всю слов небесное сходство,но откуда взялась эта боль самоедстваи не менее горькое чувство сиротства?Что поэзия? Нет, я не знаю ответа,то по вздоху почую, то, как дом свой, по скрипу,однозначного здесь не создам я портрета,так, набросочки только, да ещё вот постскриптум:век ознобом трясёт от ужасных известий,от газетных «уток» и страшно, и мглисто,вот я вирши читаю – в них всё на месте,не поэта вижу, а журналиста…

Шторм. Взрывчатка валов…

Шторм… Взрывчатка валов содрогает гранит парапета.Рядом с бешеным понтом опасна людская стезя.Я о жизни пою, и последняя песня не спета,спеть последнюю песню о жизни, наверно, нельзя.Изменяется всё, только это одно – неизменно,и с годами растёт пониманье сильней и сильней:даже если обрушится свод нашей юной вселенной,жизнь совсем не умрёт и не кончатся песни о ней.Шторм ревущий, как бунт, в нём разумного нет ни на йоту,волны с рёвом утробным летят – за грядою гряда, —так безумна толпа, что лишилась мечты и работы,и которую власть предаёт и тиранит всегда.Где возник этот бунт? как созрел? в чём причина обвала?Мысль пульсирует нервно и рвётся порою как нить:может, сбой алгоритма бездонной пучины астралавсю систему миров сотрясает, чтоб сбой удалить?Брызги с водною пылью шквал встречный кидает в лицо мне,полоумные чайки над хлябью орут всякий бред.Я о прошлом всё спел, даже спел то, о чём и не помню,о сегодняшнем дне я пою, и конца песням нет.Мне эстеты твердят: мол, писать о возвышенном надо,что, мол, лезешь ты в грязь, как-никак ты поэт. Удержись!Только жизнь, отвечаю, не вся состоит из парадов,и парады порою как раз искажают-то жизнь.Море в гневе своём и ужасно, и всё же прекрасно,изрыгает блевотину лжи и отраву всех бед;я тогда стал поэтом, когда осознал это ясно,что запретной тематики просто в поэзии нет.Есть талант откровений, талант прозорливых познаний,он любой негатив, осознав, превращает в стихи:пыль и брызги валов долетают картечью до зданийи стекают по стёклам солёные слёзы стихий.Оголтело вороны орут в мощных кронах платанов,на ночлег собираясь, у них свой устав и уют,а в порту грузовом, как жирафы железные, краныкруто шеи сгибают и в трюмы усердно суют…

Куда ни плюнь