Анастасия Горнунг - Упавшие зерна. Бегущие ландыши Страница 4

1931, скорый поезд Москва-Новосибирск

Плещется Волга в борта парохода,Я на тебя загляделся, Природа, —Сердце пронзает твоё остриё,Солнышко-Вёдрышко, счастье моё!

Справа лесные стоят берега,Слева легли заливные луга,Ветряных мельниц простёртые длани,Белые церкви, да избы, да бани.

Всех ты качаешь на вольных волнах,Кто – пароходом, а кто – на плотах,Матушка Волга, теки величаво,Слава тебе, неизбывная слава!

Каждая заново бьётся волна,Ты ж вековые хранишь времена,Старые песни да новые были —Все о тебе – до сих пор не остыли.

Песня о Разине, где ты слышна,Где ты, персидская, пела, княжна:«Эх, коль не кинешь мя, режь меня, режь мя!»Кинешма, Решма! Эх, Кинешма, Решма!

Но только пена шуршит у винта,В небе далёкая спит высота,Спят облака, но дробясь в отраженье,Сверху спокойные – снизу в движенье.

Плещется Волга в борта парохода,В дивные дали влечёт нас Природа.Грудь согревает твоё остриё,Солнышко-Ведрышко, счастье моё!

1932, Верхний плес. Район Кинешмы и Решмы

Долго я ощупью шел наугад,Жизнь моя! Юность! Я нØ жил в те годы,Не от того ли я нынче так радПозднему счастью, дыханью природы.

Вот я вхожу под сквозящую сень,Слышу движенье и подступы крови,Будто гляжу сквозь кору и весь деньВербам ли, птицам ли радуюсь внове.

Соки наверх поднялись из глубинК почкам набухшим. Прозрачны и черныСнежные глыбы в лесу, и со льдинВоды с журчаньем бегут, непокорны.

Будто Снегурочка в роще поет,Чьей-то свирелью томится печальной,Отзвуком из лесу, песней плывет,Розовым облаком, памятью дальней.

Время ль уходит судьба ль надо мной,Но с каждым годом в погоду такуюПризрачней, тоньше при встрече с веснойСчастьем томлюсь и без солнца – тоскую.

1933

Сергею Шервинскому

Наш челнок слегка качается,Чуть поёт под ним вода,А вдали обозначаетсяОдиночная звезда.

И закат, и церкви белые,То разрознены, то в ряд,Как века окаменелые,Словно призраки стоят.

И налитые озёрамиБеспредельные луга,И повсюду перед взорамиВ жёлтых отсветах стога.

Запах сена, запах времени,Праздных мыслей череда,Дни без роду и без племени,Отшумевшие года.

Дремлет вечность, а мгновеннаяК вёслам ластится волна,Входит в город сокровенная,Не простая тишина.

В белый час ночной бессонницыИз-под тёмных куполовНам не шлёт она со звонницыПерезвон колоколов.Не поётся ей, не бредитсяСредь безмолвия и сна,А за Волховом НередицаВ тёплых сумерках видна.

1936

Мост возле Сызрани. Как долгиЕго столбы в окне сквозь дым.Луна бескрайность тёмной ВолгиЗажгла сияньем голубым.

Разлив весенний, необъятный,Огни далёких берегов,Природы голос, сердцу внятный,И постижимый, и понятныйНебес полуночный покров.

Глядишь вперёд и ждёшь, и знаешьКуда ведёт судьба твоя,Звездой рассветной, дымом таешьИ вдруг, как внове, припадаешьГубами к чаше бытия.

Апрель 1937 года, скорый поезд Москва-Ташкент.

послание с дороги

Верховский, друг мой, милый Юрий,В Москве мне было недосуг:Гонимый сердца вешней бурей,Спешил я к счастью, как Меркурий,Вступая жизни в новый круг.

В пути спокойней. ВспоминаюИ Вас, и всех. Гляжу в окноНа талый снег, на птичью стаю.И сам, как озимь, прорастаю,Пью воздух, крепкий как вино.

Леса встают из вод зеркальных,На глади их отражены,И после дней зимы печальныхСреди полей больших и дальнихЯ сам как ветер всей страны.

Неугомонный, неуёмный,Как я хочу, окончив путь,Не одинокий, не бездомный,Через простор страны огромныйВам руку дружбы протянуть.

20 апреля 1937 года, скорый поезд Москва-Ташкент

И вот я в том краю, где всюду смерть прошла,Куда незваная она явилась в гости,Где всё разорено и выжжено дотла,Где остовы домов и человечьи кости.

Но всё же теплится, из тленья вновь встает,Таясь и крадучись выходит из под гнётаЖизнь сквозь развалины своим путем идетК родным урочищам искать и звать кого-то.

А в воздухе весна и талый снег в полях,И жаворонков песнь – незримых щебетанье,И шустрые скворцы шумят в своих домах,А в сутолоке их и радость и старанье.

Земля родимая! Воскресни из огня,Пожаром закались, коль должно быть пожару!Перед лицом войны, при полном свете дня,Своим страданием испепели меняИ силу вещую дай песенному дару!

Весна 1944 года

на 45-летие его поэтической деятельности

Лунная ночь, тишина, гололедица.После распутицы перед мостомЛужи замёрзли. Большая МедведицаК самой избе опустилась хвостом.

Мне, как бродяге, как деревенщине,В избах судила судьба ночевать,И по Московщине, и по СмоленщинеМерить дороги, стихи напевать.

Просто ли шёл или к Западу шествовалВ танках, в машинах средь голых полей,Многое вспомнил и славил, и чествовал,Ваш в одиночку справлял юбилей.

Годы проходят. Бессонница летняя,Зимняя спячка, земной бурелом,Муза уже сорокапятилетняяВас, как и встарь, осеняет крылом.

Вот отчего мечта стариковскаяСветит сквозь полог житейской тьмы,Светится ею берлога московская,Темень четвертой военной зимы.

1944

Стазе

Покорный жажде неуёмной,На лик Земли глядеть любя,В простор России чернозёмнойЯ шёл и в мыслях звал тебя.

А часть пути в санях почтовыхТащился с думой о тебеСреди степных снегов суровых,Покорный жажде и судьбе.

А надо мною бушевалаИ заметала путь метель,Меня от стужи укрывалаМоя солдатская шинель.

Конями поднятый с дорогиЛетел в лицо мне белый прах,И мёрзли на соломе ногиВ простых холодных сапогах.

Но пусть так много вёрст меж нами!Я и в далёкой стороне,Объятый в сумерках снегами,Глядел на избы с огоньками,Но видел свет в твоём окне.

9 марта 1946, село Старая Дегтянка Тамбовской обл.

Я о поэзии давноНи с кем не говорю,Гляжу на мир, как сквозь окно,Глухим огнём горю.

Стихов и песен не пишу,Мечтаю и молчу,И только в памяти ношуВсё то, что знать хочу.

Всегда со мной моя женаВ моём пути, везде,Всегда со мной она однаИ в счастье и в беде.

У нас единый слух и взор,И голос, и тоска, —Уходит вдаль наш кругозор,Наш путь – за облака.

Никто не ждёт, не слышит нас,Наш голос в стороне,Он прозвучит в безвестный часВ загробной тишине…

20-22 апреля 1946 года

Спустились сумерки. Полжизни протекло,И дымный воздух стал прозрачен как стекло.

Я слышу шелест крыл – то пролетает Время,И хладный пепел дня ложится мне на темя.

Я слепну в сумраке. И прозреваю я.Понятна мне теперь вся жизнь, судьба моя.

Взнесённый на волну – низверженный потоком,Хранимый жребием – испепелённый роком,Я знаю, будет час, заблещет небосвод,Рассеивая тьму взойдёт большой восход.

Он воскресит меня, чтоб видеть солнце Мира,И лишь ему поёт моя земная лира!

9 января 1953 года

Я был с тобой в те дни в разлуке,Тогда в отчаянье и в мукеНе доверяясь никому,Во тьму протягивал я рукиИ вглядывался в эту тьму.

Там наш очаг погас до срока,Одна ты сторожила дом,Но как бы ни был я далёко,Я видел свет в окне твоём.

Война прошла, и отдыхаяМы снова рядом вместе шли,Последним громом громыхая,Темнело облако вдали.

Но снова туча, снова горе,Я не сумел тебя спасти,С тоской и с нежностью во взореСошла ты с моего пути.

И будто сердце раскололось —Изнемогая и любя,Всё слышу я твой милый голосИ вижу в памяти тебя.

И все надежды и тревоги,Печаль и радость, смех и грусть —Ухабы жизненной дороги,Всё, всё я помню наизусть.

И помни ты! Уходят реки,Дни гаснут. В доме нет огня.Потом и я закрою веки,Но ты не уходи навеки,Ты тоже помни там меня.

12 июня 1956 года