Андрей Вознесенский - Тьмать Страница 41

Я ТЕБЯ НИКОГДА НЕ ЗАБУДУ

Восьмидесятые

Не называйте его бардом.Он был поэтом по природе.Меньшого потеряли брата —всенародного Володю.

Остались улицы Высоцкого,осталось племя в «levi straus»,от Чёрного и до Охотскогострана неспетая осталась.

Вокруг тебя за свежим дёрномрастёт толпа вечноживая.Ты так хотел, чтоб не актёром —чтобы поэтом называли.

Правее входа на Ваганьковомогила вырыта вакантная.Покрыла Гамлета таганскогоземлёй есенинской лопата.

Дождь тушит свечи восковые…Всё, что осталось от Высоцкого,магнитофонной расфасовкоюуносят, как бинты живые.

Ты жил, играл и пел с усмешкою,любовь российская и рана.Ты в чёрной рамке не уместишься.Тесны тебе людские рамки.

С какою страшной перегрузкойты пел Хлопушу и Шекспира —ты говорил о нашем, русском,так, что щемило и щепило!

Писцы останутся писцамив бумагах тленных и мелованных.Певцы останутся певцамив народном вздохе миллионном…

Я вижу тебя в полденьмеж яблоков печёных,а утром пробегу —монахинею моря в мохнатом капюшонестоишь на берегу.

Ты страстно, как молитвы,читаешь километры.Твой треугольный крольбескрайнюю разлуку молотит, как котлеты,но не смиряет кровь.

Напрасно удлиняешьголодные дистанции.Желание растёт.Как море ни имеешь – его всё недостаточно.О, спорт! ты – чёрт…

Когда швыряет буря ящикис шампанским серебряноголовые– как кулачок под дых,голая монахиня бесшабашная,бросаешься под них!

Бледнея под загаром,ты выйдешь из каскадов.Потом кому-то скажешь,вернувшись в города:

«Кого любила?… Море…»И всё ему расскажешь.За время поцелуяотрастает борода.

На мотив Г. Грасса

Я подбираю палую вишню,падшую Аннабел Ли.Как ты лежала в листьях подгнивших,в мухах-синюхах,скотиной занюхана,лишняя Аннабел Ли!

Лирика сдохла в пыли.Не понимаю, как мы моглипять поколений искать на коленях,не понимая, что околеливишни и Аннабел Ли?!

Утром найду, вскрыв петуший желудок,личико Аннабел Ли.Как ты лежала чутко и жутковместе с личинками, насекомыми,с просом, заглотанным медальоном,непереваренная мадонна,падшая Аннабел Ли!

Шутка ли это? В глазах моих жухлыхот анальгина нули.Мне надоело круглые сутки, —жизни прошли! —в книгах искать, в каннибальских желудкахличико Аннабел Ли.

Проглядев Есенина, упустивши Пушкина,думаю, что люди создать должны«Общество охраны памятников будущего»параллельно с Обществом старины.

Ни в паству не гожусь, ни в пастухи,другие пусть пасут или пасутся.Я лучше напишу тебе стихи.Они спасут тебя.

Из Мцхеты прилечу или с Тиксина сутки, но какие сутки!Все сутки ты одета лишь в стихи.Они спасут тебя.

Ты вся стихи – как ты ни поступи —зачитанная до бесчувствия.Ради стихов рождаются стихи.Хоть мы не за искусство для искусства!

Один в поле воин.Раз нету второго,не вижу причины откладывать бой.Единственной жизньюприкрыта дорога.Единственной спичкой гремит коробок.Один в поле воин. Один в небе Бог.

Вас нет со мной рядом,дозорных отряда.Убиты. Отправились в вечный покой.Две звёздочки сверхупоставите свечкойтому, кто остался доигрывать бой.

Дай смерти и воли,волшебное поле.Я в арифметике не силён.Не красть вам Россию,блатные батыи.И имя вам – свора, а не легион.

И слева, и справаудары оравы.Я был одинок среди стужи ночной,Удары ретивы —теплей в коллективе!И нет перспективы мне выиграть бой.

Нет Сергия Радонежского с тобою,грехи отпуститьи тоску остудить.Один в поле воин, но если есть поле,то, значит, вас двое —и ты не один.

Так русский писатель – полтыщи лет после,всей грязи назло —попросит развеять его в чистом полеза то, что его в сорок первом спасло.

За мною останется поле великоеи тысячелетья побед и невзгод.Счастливым моим, перерезанным крикомзову тебя, поле!Поле придёт.

Смертны камень, и воздух,и феномен человека.Только текучий памятникнельзя разложить и сжечь.Не в пресловутую Лету —впадаем, как будто в реку, —в Речь.

Речь моя,любовница и соплеменница,какое у тебя протяжноемосковское «а»!

Дай мнестать единицейтвоего пространства и времени —от Таганкидо песни,где утонула княжна.

С этого «а»начинается жизнь моя и тихий амок.Мы живём в городепод названьем «Молва».Сколько в песнеутоплено персиянок!..«а-а-а»…

С твоим «а» на губахмежду нынешними акуламия проплываю брассомтвою тёмную течь.Дай мнедостоять от полуночи до Аввакума,Речь!

Родился я в городе,под которым Неглинка льётся.Я с детства слушалподземный хор,где подавал мне реплику суфлёр —из люкаканализационного колодца.

Избегаю понятия «литература»,но за дар твоей речиотдал голову с плеч.Я кому-то придурок,но почувствовал шкурой,как двадцатый мой векна глазахпревращаетсяв Речь.

Его тёмное слово,пока лирики телятся,я сказал по разуму своемуна языке сегодняшнейрусской интеллигенции,перед тем как вечностьюстать ему.

И ни меч, ни червьне достанут впадающих в Лету,тех, кто смог твоим «а»,словно яблочком,губы обжечь.Благодарю, что случилсятвоим кратким поэтом,моя русская Речь!

Был бы я крестным ходом,я от каждого храмапо городу ежегоднонёс бы пустую раму.

И вызывали б слёзы,и попадали б в рамуто святая берёза,то реки панорама.

Вбегала бы в позолотуженщина, со свиданьяопаздывающая на работу,не знающая, что святая.

Левая сторона улицывидела бы святую правую.А та, в золотой оправе,глядя на неё, плакала бы.

Поднял глаза я в поисках истины,пережидая составы товарные.Поперёк неба было написано:«Не оставляй меня».

Я оглянулся на леса залысины —что за привычка эпистолярная?«Не оставляй меня», – было написанона встречных лицах. «Не оставляй меня».

«Не оставляй», – из окошек лабали.Как край полосатый авиаоткрытки,мелко дрожал слабоумный шлагбаум:«Не оставляй…» Было всё перекрыто.

Я узнаю твою руку заранее.Я побежал за вагонным вихлянием.Мимо платформы «Не оставляй меня»плыли составы «Не оставляй меня».

Жил-был художник один,домик имел и холсты.Но он актрису любил,ту, что любила цветы.

Он тогда продал свой дом —продал картины и кров, —и на все деньги купилцелое море цветов.

Миллион, миллион, миллион алых розиз окна видишь ты.Кто влюблён, кто влюблён, кто влюблён – и всерьёз! —свою жизнь для тебя превратит в цветы.

Утром встаёшь у окна —может, сошла ты с ума?Как продолжение снаплощадь цветами полна.

Похолодеет душа —что за богач там чудит?А за окном без грошабедный художник стоит.

Встреча была коротка.В ночь её поезд увёз.Но в её жизни былапесня безумная роз.

Прожил художник один.Много он бед перенёс.Но в его жизни былацелая площадь из роз.

Где я последние дни ни присутствую,по захолустьям жизни забитой, —будто находишься в устье предчувствий,переходящем в море событий.

Всё, что оплакал, сбывается бедственно.Ночью привидится с другом разлука.Чувство имеет обратное действие.Утром приедешь – нет его, друга.

Утро приходит за кукареканьем.О, не летайте тем самолётом!Будто сначала пишется реквием,а уж потом всё идёт как по нотам.

Все мои споры ложатся на решку.Думать – опасно.Только подумаю, что ты порежешься, —боже! – вбежала с порезанным пальцем.

Ладно, когда б это было предвиденьем.Самая мысль вызывает крушенье.Только не думайте перед вылетом!Не сомневайтесь в друге душевном!

Не сомневайтесь, не сомневайтесьв самой последней собаке на свете.Чувством верните её из невнятиц —чтоб не увидеть ногтей синеватых —верьте…

Шёл я вдоль русла какой-то речушки,грустью гонимый. Когда же очухался,время стемнело. Слышались листья:«Мы – мысли!»Пар подымался с притока речушки:«Мы – чувства!»

Я заблудился, что было прискорбно.Степь начиналась. Идти стало трудно.Суслик выглядывал перископомсилы подземной и непробудной.

Вышел я к морю. И было то морекак повторенье гравюры забытой —фантасмагория на любителя! —волны людей были гроздьями горя,в хоре утопших, утопий и морагород порхал электрической молью,трупы истории, как от слабительного,смыло простором любви и укора.море моею питалось рекою.Чувство предшествовало событью.

Круглое море на реку надето,будто на ствол крона шумного лета,или на руку боксёра перчатка,или на флейту Моцарт печальный,или на душу тела личина, —чувство являлось первопричиной.

«Друг, мы находимся в устье с тобою,в устье предчувствий —там, где речная сольётся с морскою,выпей из устья!

Видишь, монетки в небе мигают.Звёзды зовутся.Эти монетки бросил Гагарин,чтобы обратно в небо вернуться…»

Что это было? Мираж над пучиной?Или замкнулся с душой мировою?Что за собачья эта кручина —чуять, вернее, являться причиной?…И окружающим мука со мною.

Во время информационного взрыва,если вы живы,что редко, —накрывайтесь «Вечёркой» или районным«Призывом»и не думайте о тарелках.

Во время информационного взрыванет пива,нет рыбы, есть очередь за чтивом.Мозги от чёрного детективаусыхают, как черносливы.

Контуженные информационным взрывом,мужчины становятся игривы и вольнолюбивы,суждены им благие порывы,носвершить ничего не дано,они играют в подъездах трио,уходят в доминоили кассетное кино.

Сфинкс, реши-ка наши кроссворды!Человечество утроилось.Информированные красоткиперешли на запоминающее устройство.

Музыкальные браконьерыпреодолевают звуковые барьеры.Многие трупызаписываются в тургруппы.

Информационные графоманыпишут, что диверсант Румянов,имя скрыв,в разных городах путём обмановподготавливает демографический взрыв.

Симптомы:тяга к ведьмам, спиритам и спиртному.

Выделяется колоссальная духовная энергия,вызывают дух отца Сергия.Над Онегоюведьмы в очереди зубоскалят:почему женщин не берут на «Скайлэб»?

Астронавт NN к полёту готов,и готов к полёту спирит Петров.

Как прекрасно лететь над полемв инфракрасном плаще с подбоем!

Вызывает следователь МУРадух бухгалтера убиенного.Тот после допроса хмуровозвращается в огненную геенну.

Над трудящимися Севераписательница, тепло встреченная,тарахтит, как пустая сеялкаразумного, доброго, вечного…

Умирает век – выделяется его биополе.Умирает материя – выделяется дух.Над людьми проступают идея и воля.Лебединою песней летит тополиный пух.

Я, один из преступных прародителейинформационного взрыва,вызвавший его на себя,погибший от правды его и кривды,думаю останками лба:

мы сами сажали познанья яблони,кощунственные неомичурины.Нам хотелось правды от Бога и дьявола!Неужто мы обмишурились?

Взрыв виновен, и, стало быть, мы виновны, —извините издержки наших драк.Но в прорывы бума вошёл феномен —миллионные Цветаева и Пастернак.

Что даст это дерево взрыва,привитое в наши дник антоновскому наивучитающей самой страны?

Озёрной, интуитивной,конкретной до откровенья…Голову ампутируйте,чтоб в душу не шла гангрена.

Подайте калеке духовной войны!Сломанные судьбы – издержки игр.Мы с тобой погибли от информационной войны.Информационный взрыв – бумажный тигр.

…Как тихо после взрыва! Как вам здорово!Какая без меня вам будет тишина…Но свободно залетевшееиррациональное зёрнышковзойдёт в душе озёрного пацана.

И всё будет оправдано этими очами —наших дней запутавшийся клубок.В начале было Слово. Он всё начнёт сначала.Согласно информации, слово – Бог.

– Вы читали? – задавили Челентано!– Вы читали, на эстраде шарлатаны?– Вы читали, в президенты кого выбрали?– Не иначе это Джуна. Чую фибрами.– В одной школьнице во время медосмотраобнаружили Людовика Четвёртого!Начиталась. Наглоталась эпохально…– Вы читали? – биополе распахали.– Если хочется вам криночку коровьего,о нём можно прочитать у Григоровича.– Мы до дырок Окуджаву зачитали.Вы видали? Шёл потёртый… Мы в печали.– Вы считали, с кем жила Анна Андреевна?– А с кем не жил Александр Блок, считали?– Вы считаете Москву большой деревней?– Нет. Но я люблю её, избу-читальню.

Я водные лыжи почти ненавижу,когда надеваю воздушные лыжи.

Полжизни вложил я в воздушные лыжи,полнеба за трос вырывая двужильно.Мои провозвестники кончили грыжей,воздушные лыжи со мною дружили.

Ты плаваешь слабо, мой гибкий товарищ,ты воздух хватаешь, как водная лилия.На водные доски тебя не поставишь.Я ставлю тебя на воздушные лыжи.

Не ешь до звезды. И питайся любовью,сдирая лодыжки о воздух и крыши.Семья тебя кроет спириткой бесстыжейза то, что познала воздушные лыжи.

Пойми, что энергия – та же материя.Ладошка твоя щурит свет Моны Лизы.Но только одна не катайся. Смертельно!Когда я уснул, ты взяла мои лыжи.

Я видел тебя над Парижем и Вяткой.Прощай! Я живою тебя не увижу.Лишь всплыли на небе пустом необъятно,как стрелки часов, две скрещённые лыжи.

Моё преступленье ужасно. Я спятил.Ты же —жива. Ты по небу катаешь на пятке.Зачем ты сломала воздушные лыжи?

Пусть наше дело давно труба,пускай прошли вы по нашим трупам,пускай вы живы, нас истребя,вы были – трупы, мы были – трубы!

Средь исторической немотыкакой божественною остудойв нас прорыдала труба Судьбы!Вы были – трусы, мы были – трубы.

Вы стены строили от нас затем,что ваши женщины от нас в отрубе,но проходили мы сквозь толщу стен,на то и трубы!

Пока будили мы тишину,подкрались нежные душегубы,мы лишь успели стряхнуть слюну…Живые трупы. Мёртвые трубы.

Мы трубадуры от слова «дуры».Вы были правы, нас растоптавши.Вы заселили все кубатуры.Пространство – ваше. Но время – наше.

Разве признаетесь вы себев звуконепроницаемых срубах,что вы завидуете трубе?Живите, трупы. Зовите, трубы!

Подписываюсь на Избранногочитателя.Подписываюсь на исповедьмыслителя из Чертанова.

Подпишите меня на Избранного,властителя дум.Я от товарища Визбора!Читательский бум.

Кассеты рынок заполнили.Сквозь авторов не протиснуться.Подписывают на Полного,на Избранного не подписывают.

Подписывают на двухтомнуюлюбительницу в переплёте,в её эпопеях утонете,но до утра не прочтёте.

Подписывают на лауреата премииза прочтение неогения.

Подписывают на обои,где краской тома оттиснуты.Весь город стоит за Тобою.Я отдал жизнь за подписку.

Подпишите меня на русскуюдорогу, что мною избрана!Подписываюсь в нагрузкуна двух спекулянтов избами.

Подписываюсь без лимитана народ, что живёт и мыслит,за Осипа, Велимира,Владимира и Бориса.

Подпишите меня на повести,слушаемые ночами,что с полок общего поезда,как закладки, висят ступнями.

На судьбы без переплёта —бакенщика в Перемышле,чьи следы не перепьёте,но сердцем всё перепишите.

Подпишите на запрещённогопедсоветом юнца-читателя,кто в белом не видит чёрного,но радугу – обязательно.

На технаря сумасшедшего,что на печать не плачется,пишет стихи на манжетахи отдаёт их в прачечную.

Читательницы недогматки!С авоськой у рынка Центрального!Невыплаканные Ахматовы,тайные мои Цветаевы.

Решительные мужчины —отнюдь не ахматовцы —мыслящие немашины.Спасут вас – и отхохмятся.

Валентина Александровна Невская,читчица Первой образцовой!Румянец ваш москворецкийстанет совсем пунцовым.

Над этой строкой замешкаетесь,своё имя прочтя в гарнитуре.Без Валентины Невскойнет русской литературы.

Над Вами Есенин в рамке.Он читчик был Образцовой!Стол Ваш выложен гранками,словно печь изразцовая.

Стихи въелись в пальцы резко.Литературу не делают в перчатках.Читайте книги Невской,княгини книгопечатанья!

Германия сильна Лютером.Двадцатые годы – Татлиным.Штаты сильны компьютером.Россия – читателем.

Он разум и совесть будит.Кассеты наладили.В будущем книг не будет.Но будут читатели.

Эти встречи второпях,этот шёпот торопливый,этот ветер в тополях —хлопья спальни тополиной!

Торопитесь опоздатьна последний рейс набитый.Торопитесь обожать!Торопитесь, торопитесь!

Торопитесь опоздатьк точным глупостям науки,торопитесь опознатьэти речи, эти руки.

Торопитесь опоздать,пока живы – опоздайте.Торопитесь дать под заднеотложным вашим датам…

Господи, дай опоздатьк ежедневному набору,ко всему, чья ипостасьне является тобою!..

Эти шавки в воротах.Фары вспыхнувшим рапидом.У шофёра – второй парк.Ты успела? Торопитесь…

Ты мне никогда не снишься.Живу Тобой наяву.Снится всё остальное.И это дурные сны.

Спишь на подушке ситчика.Вся загорела слишком.Дышит, как чайное ситечко,выбритая подмышка.

Набережная Софийская!Двери балконной скрип.Медвяная метафизикапахнущих Тобой лип.

Обнаглели духовные громилы!На фургон с Цветаевой совершён налёт.Дали кляп шоферу —чтоб не декламировал.Драгоценным рифмам настаёт черёд.

Значит, наступают времена Петрарки,когда в масках грабящие мужикареты перетряхивализа стихов тетрадки,Масскультурники вынули ножи.

Значит, настало время воспеть Лауруи ждать,что придёт в пурпурномподводном шлеме Дант.У бандитов тоже есть дни культуры.Угнал вагон Высоцкого какой-то дебютант.

Запирайте тиражи,скоро будут грабежи!..

«Граждане,давайте воровать и спекулировать,и из нас появится Франсуа Вийон!Он издаст трагичную «Избранную лирику».Мы её своруем и боданём.

Одному поэту проломили череп,вытащили песни лесных полян,и его застенчивый щегловый щебетгонит беззастенчивый спекулянт.

А другой сам продал голос свой таранный.Он теперь без голоса – лишь хлюп из гланд.Спекулянт бывает порой талантлив.Но талант не может быть спекулянт.

Но если быть серьёзным – Время ждёт таланта.Пригубляйте чашу с молодым вином.Тьма аквалангистов, но нету Данта.Кое-кто ворует —но где Вийон?

М. Чаклайсу