Владимир Высоцкий - Сочинения Страница 43

Марафон

Я бегу, топчу, скользяПо гаревой дорожке, —Мне есть нельзя, мне пить нельзя,Мне спать нельзя — ни крошки.

А может, я гулять хочуУ Гурьева Тимошки, —Так нет: бегу, бегу, топчуПо гаревой дорожке.

А гвинеец Сэм БрукОбошел меня на круг, —А вчера все вокругГоворили: "Сэм — друг!Сэм — наш гвинейский друг!"

Друг гвинеец так и прет —Все больше отставание, —Ну, я надеюсь, что придетВторое мне дыхание.

Третее за ним ищу,Четвертое дыханье, —Ну, я на пятом сокращуС гвинейцем расстоянье!

Тоже мне — хороший друг, —Обошел меня на круг!А вчера все вокругГоворили: "Сэм — друг!Сэм — наш гвинейский друг!"

Гвоздь программы — марафон,А градусов — все тридцать, —Но к жаре привыкший он —Вот он и мастерится.

Я поглядел бы на него,Когда бы — минус тридцать!Ну, а теперь — достань его, —Осталось — материться!

Тоже мне — хороший друг, —Обошел на третий круг!Нужен мне такой друг, —Как его — забыл… Сэм Брук!Сэм — наш гвинейский Брут!

Песенка про прыгуна в длину

Что случилось, почему кричат?Почему мой тренер завопил?Просто — восемь сорок результат, —Правда, за черту переступил.

Ох, приходится до дна ее испить —Чашу с ядом вместо кубка я беру, —Стоит только за черту переступить —Превращаюсь в человека-кенгуру.

Что случилось, почему кричат?Почему соперник завопил?Просто — ровно восемь шестьдесят, —Правда, за черту переступил.

Что же делать мне, как быть, кого винить —Если мне черта совсем не по нутру?Видно негру мне придется уступитьЭтот титул человека-кенгуру.

Что случилось, почему кричат?Стадион в единстве завопил…Восемь девяносто, говорят, —Правда, за черту переступил.

Посоветуйте, вы все, ну как мне быть?Так и есть, что негр титул мой забрал.Если б ту черту да к черту отменить —Я б Америку догнал и перегнал!

Что случилось, почему молчат?Комментатор даже приуныл.Восемь пять — который раз подряд, —Значит — за черту не заступил.

x x x

Я теперь в дураках — не уйти мне с земли —Мне поставила суша капканы:Не заметивши сходней, на берег сошли —И навечно — мои капитаны.

И теперь в моих песнях сплошные нули,В них все больше прорехи и раны:Из своих кителей капитанских ушли,Как из кожи, мои капитаны.

Мне теперь не выйти в мореИ не встретить их в порту.Ах, мой вечный санаторий —Как оскомина во рту!

Капитаны мне скажут: «Давай не скули!»Ну а я не скулю — волком вою:Вы ж не просто с собой мои песни везли —Вы везли мою душу с собою.

Вас встречали в порту толпы верных друзей,И я с вами делил ваши лавры, —Мне казалось, я тоже сходил с кораблейВ эти Токио, Гамбурги, Гавры…

Вам теперь не выйти в море,Мне не встретить их в порту.Ах, мой вечный санаторий —Как оскомина во рту!

Я надеюсь, что море сильней площадейИ прочнее домов из бетона,Море лучший колдун, чем земной чародей, —И я встречу вас из Лиссабона.

Я механиков вижу во сне, шкиперов —Вижу я, что не бесятся с жира, —Капитаны по сходням идут с танкеров,С сухогрузов, да и с «пассажиров»…

Нет, я снова выйду в мореИли встречу их в порту, —К черту вечный санаторийИ оскомину во рту!

x x x

Я несла свою Бедупо весеннему по льду, —Обломился лед — душа оборвалася —Камнем под воду пошла, —а Беда — хоть тяжела,А за острые края задержалася.

И Беда с того вот дняищет по свету меня, —Слухи ходят — вместе с ней — с Кривотолками.А что я не умерла —знала голая ветлаИ еще — перепела с перепелками.

Кто ж из них сказал ему,господину моему, —Только — выдали меня, проболталися, —И, от страсти сам не свой,он отправился за мной,Ну а с ним — Беда с Молвой увязалися.

Он настиг меня, догнал —обнял, на руки поднял, —Рядом с ним в седле Беда ухмылялася.Но остаться он не мог —был всего один денек, —А Беда — на вечный срок задержалася…

x x x

"Я б тоже согласился на полет,Чтоб приобресть блага по возвращеньи! —Так кто-то говорил, — Да им везет!.."Так что ж он скажет о таком везенье?

Корабль «Союз» и станция «Салют»,И Смерть в конце, и Реквием — в итоге…«СССР» — да, так передаютЧетыре буквы — смысл их дороги.

И если Он — живет на небеси,И кто-то вдруг поднял у входа пологЕго шатра. Быть может, он взбесилВсевышнего.Кто б ни был — космонавт или астролог…

Для скорби в этом мире нет границ,Ах, если б им не быть для ликованья!И безгранична скорбь всех стран и лиц, —И это — дань всемирного признанья…

x x x

Жизнь оборвет мою водитель-ротозей.Мой труп из морга не востребует никто.Возьмут мой череп в краеведческий музей,Скелет пойдет на домино или лото.

Ну все, решил — попью чайку, да и помру:Невмоготу свою никчемность превозмочь.Нет, лучше пусть все будет поутру,А то — лежи, пока не хватятся — всю ночь.

В музее будут объегоривать народ,Хотя народу это, в общем, все равно.Мне глаз указкою проткнет экскурсоводИ скажет: «Вот недостающее звено».

Иль в виде фишек принесут меня на сквер,Перетряхнут, перевернут наоборот,И, сделав «рыбу», может быть, пенсионерМеня впервые добрым словом помянет.

Я шел по жизни, как обычный пешеход,Я, чтоб успеть, всегда вставал в такую рань…Кто говорит, что уважал меня — тот врет.Одна… себя не уважающая пьянь.

x x x

Целуя знамя в пропыленный шелкИ выплюнув в отчаянье протезы,Фельдмаршал звал: "Вперед, мой славный полк!Презрейте смерть, мои головорезы!"

И смятыми знаменами горды,Воспламенены талантливою речью, —Расталкивая спины и зады,Они стремились в первые ряды —И первыми ложились под картечью.

Хитрец — и тот, который не был смел, —Не пожелав платить такую цену,Полз в задний ряд — но там не уцелел:Его свои же брали на прицел —И в спину убивали за измену.

Сегодня каждый третий — без сапог,Но после битвы — заживут, как крезы, —Прекрасный полк, надежный, верный полк —Отборные в полку головорезы!

А третьи средь битвы и бедыСтарались сохранить и грудь и спину, —Не выходя ни в первые ряды,Ни в задние, — но как из-за еды,Дрались за золотую середину.

Они напишут толстые трудыИ будут гибнуть в рамах, на картине, —Те, что не вышли в первые ряды,Но не были и сзади — и горды,Что честно прозябали в середине.

Уже трубач без почестей умолк,Не слышно меди, тише звон железа, —Разбит и смят надежный, верный полк,В котором сплошь одни головорезы.

Но нет, им честь знамен не запятнать,Дышал фельдмаршал весело и ровно, —Чтоб их в глазах потомков оправдать,Он молвил: "Кто-то должен умирать —А кто-то должен выжить, — безусловно!"

Пусть нет звезды тусклее, чем у них, —Уверенно дотянут до кончины —Скрываясь за отчаянных и злыхПоследний ряд оставив для других —Умеренные люди середины.

В грязь втоптаны знамена, смятый шелк,Фельдмаршальские жезлы и протезы.Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,В котором сплошь одни головорезы?!

x x x

Если все — и спасенье в ноже,И хирург с колпаком, —Лучше, чтоб это было уже,Чем сейчас и потом.

x x x

Дурацкий сон, как кистенем,Избил нещадно.Невнятно выглядел я в немИ неприглядно.

Во сне я лгал и предавал,И льстил легко я…А я и не подозревалВ себе такое.

Еще сжимал я кулакиИ бил с натугой,Но мягкой кистию руки,А не упругой.

Тускнело сновиденье, ноОпять являлось.Смыкал я веки, и оноВозобновлялось.

Я не шагал, а семенилНа ровном брусе,Ни разу ногу не сменил, —Трусил и трусил.

Я перед сильным лебезил,Пред злобным гнулся.И сам себе я мерзок был,Но не проснулся.

Да это бред — я свой же стонСлыхал сквозь дрему,Но это мне приснился сон,А не другому.

Очнулся я и разобралОбрывок стона.И с болью веки разодрал,Но облегченно.

И сон повис на потолкеИ распластался.Сон в руку ли? И вот в рукеВопрос остался.

Я вымыл руки — он в спинеХолодной дрожью.Что было правдою во сне,Что было ложью?

Коль это сновиденье — мнеЕще везенье.Но если было мне во снеЯсновиденье?

Сон — отраженье мыслей дня?Нет, быть не может!Но вспомню — и всего меняПерекорежит.

А после скажут: "Он вполнеВсе знал и ведал!"Мне будет мерзко, как во снеВ котором предал.

Или — в костер?.. Вдруг нет во мнеШагнуть к костру сил! —Мне будет стыдно как во сне,В котором струсил.

Но скажут мне: "Пой в унисон!Жми что есть духу!"И я пойму: вот это сон,Который в руку.

Мои похороны, или Страшный сон очень смелого человека