Федор Сологуб - Том 7. Стихотворения Страница 43

«Он поэтом рождён. В колыбельку ему…»

Он поэтом рождён. В колыбельку емуРой волшебниц принёс беззаботные сказки.Золотыми лучами прорезали тьмуПеред ним заревые улыбки и ласки.

Как прозревший слепец, безотчётно дивясь,Он на всё обращал беспокойные взоры,И цветов и созвучий звенящая вязь,С яркоцветной мечтой прихотливо сплетясь,С ним играла всегда и вела разговоры.

Улыбалася травка ему от земли,Улыбались зелёные, гибкие лозы.На заре в небесах ему розы цвели,Зорьки наземь сошли, по кустам залегли,На шиповнике диком раскинулись в розы.

Много сказок шептал серебристый ручей,Обнажённые ноги его обнимая,И целуя чету прибережных камней,Он прозрачной струёй извивался, как змей,И смеялся, и пел, и звенел, убегая.

Песни звонкий напев, тихий ропот струны,Струи света дневного, ночное мерцанье,Бриллианты зимы, ароматы весны,В ярких красках и звуках нарядные сны,Сладкий трепет надежд, жаркий говор желанья…

«Странный сон мне снился: я кремнистой кручей…»

Странный сон мне снился: я кремнистой кручейМедленно влачился. Длился яркий зной.Мне привет весёлый тихий цвет пахучийКинул из пещеры тёмной и сырой.

И цветочный стебель начал колыхаться,Тихо наливаться в жилки стала кровь, —Из цветочной чаши стала подыматьсяС грустными очами девушка, любовь.

На губах прекрасной стали ясны речи, —Я услышал звуки, лёгкие, как сон,Тихие, как шёпот потаённой встречи,Как далёкой тройки серебристый звон.

«На плечах усталых вечное страданье, —Говорила дева, — тяжело носить.Зреет в тёмном сердце горькое желаньеСбросить бремя жизни, душу погасить.

Страстною мечтою рвёшься в жизнь иную,Хочешь ты проникнуть в даль иных времён.Я твои мечтанья сладко зачарую.Ты уснёшь, и долог будет чудный сон,

И, когда в народах правда воцаритсяИ с бессильным звоном рухнет злой кумир,В этот миг прекрасный сон твой прекратится,Ты увидишь ясный, обновлённый мир».

Девушка замолкла, лёгкой тенью скрылась,И внезапно тихо стало всё вокруг.Голова безвольно на землю склонилась,И не мог я двинуть онемелых рук.

Омрачался ль дух мой сладостным забвеньем,И слетали грёзы лишь по временам,Неустанно ль сердце трепетным биеньемЖизнь мою будило, — я не знаю сам.

Бурно закипали прежние страданья,Вновь меня томила жадная тоска,Но, пока пылал я муками желанья,Над землёй промчались многие века.

«Донеси от жизни только звук случайный,Ветер перелётный, гость везде родной!Только раз весною, с радостью и тайной,Донеси случайно запах луговой!» —

Так молило сердце и в тревоге жаднойВ грудь мою стучало; но холодных губРазомкнуть не мог я для мольбы отраднойИ лежал в пещере, как тяжёлый труп.

Снилось мне: столетья мчатся над землёю,Правда всё страдает, Зло ещё царит,Я один во мраке, мёртвой тишиноюСкован, тишиною мёртвою обвит.

«Раз шалунье-капле стало скучно в море…»

Раз шалунье-капле стало скучно в море:  Высь её прельстила,  Солнце заманило,Сладко улыбаясь в голубом просторе.

Солнце посылало золотые струи  Из небесной дали,  И они ласкалиМаленькую каплю, словно поцелуи.

С каждым их лобзаньем капля загоралась  Новым, сладким жаром,  И незримым паромНаконец на волю радостно умчалась,

И навстречу солнцу устремилась смело…  Но, увы! Светило  Недоступно было,Капля ж поневоле в небе холодела.

И земля родная маленькой беглянке  Снова милой стала,  И она упалаС дождиком шумящим на лесной полянке.

«На бой я вышел одинокий…»

На бой я вышел одинокий,Напрасно помощи я ждал:Свалил меня мой враг жестокий,В моей груди его кинжал.

Я, простирая слабо руки,Молю врага: «О, пощади!Пускай умру без лишней муки!Не поверни ножа в груди!»

«Не хочет судьба мне дарить…»

Не хочет судьба мне даритьЛюбовных тревог и волнений;Она не даёт мне испитьИз кубка живых наслаждений.

И грёзу я плотью облёк,И дал ей любовные речи,Надел ей на кудри венок,Прозрачное платье на плечи,

И в сумраке летних ночейНа зов мой она появляласьИ, сбросив одежду с плечей,Ласкаясь, ко мне прижималась.

Когда же разрежут востокЛучи восходящего солнца,И, встретив их яркий поток,Зардеются стёкла оконца,

Она становилась бледна,Печально меня целовала,И в узком просвете окнаВ сияньи небес исчезала.

«Чем строже себя наблюдаю…»

Чем строже себя наблюдаю,Тем лучше людей узнаю, —И с миром теснее сплетаюПечальную душу мою.

Припомню деяния злыеНапрасно растраченных дней, —Мне ясны тревоги мирскиеИ злое безумье людей.

«Надутый ветром серый парус…»

Надутый ветром серый парус,Как рьяный конь, лодчонку мчит.Вода от вёсел, как стеклярусСверкая брызгами, летит.

Ты приумолкла. Пышет зноемТвоё лицо, глаза горят.Каким пленительным покоемНас лес и берег подарят!

«Уж не тянусь, как прежде, я…»

Уж не тянусь, как прежде, яНетерпеливыми устамиК блестящей чаше бытияС его отравленными снами.

Так мрачный вяз, на склоне дней,Дуплистый и грозой спалённый,Не посылает, утомлённый,Во глубину своих корней.

«Душе моей, страдающей жестоко…»

Душе моей, страдающей жестоко,Твердят лукавые уста,Что станет грёзою пророкаМоя лазурная мечта,

Что в мир войдёт царицею свобода,И золотой настанет век,И, предстоя сильнейшим из народа,Не задрожит от страха человек,

И смолкнет алый вопль страданьяВкруг изукрашенных столиц,И белый ужас истязаньяНе исказит румяных детских лиц.

«Душою чистой и незлобной…»

Душою чистой и незлобнойТебя Создатель наделил,Душой, мерцанью звёзд подобнойИль дыму жертвенных кадил.

Хотя дыханьем чуждой злобыНе раз мрачился твой удел, —Нет человека, на кого быТы тёмной злобою кипел.

Но каждый день огнем страданьяТебя венчали ложь и зло, —В твоей душе негодованье,Как семя в почве, проросло.

«Я упивался негой счастья…»

Я упивался негой счастья,Безумным праздником любви.Струился ядом сладострастьяИзбыток сил в моей крови.Я говорил: «И от ненастьяЧасы отрадные лови,Во всех пирах бери участье,Для грёз пленительных живи!»

Не видел я, безумец бедный,Обманов жизни этой бледной!Но вдруг отвергнутого стонСмешался с песней звонкой нашей, —И с пира я бежал, смущёнИ не допив заздравной чаши.

«В томленьях жизни несчастливой…»

В томленьях жизни несчастливойМеня забавишь только ты,О муза дивно-прихотливой  Мечты!

В разгаре грусти безнадежнойТы предстаёшь душе моей,Ее пленяя лаской нежнойМир озаряющих лучей.

Забыты жгучие обиды,В душе смолкает гордый гнев,Как перед взорами КипридыПленённый лев.

«Полно плакать, — вытри слезы…»