Николай Гумилёв - Сборник стихов (электронное собрание сочинений) Страница 44

Северный раджа

Валентину Кривичу.

1.

Она простерлась, не живая,Когда замышлен был набег,Ее сковали грусть без краяИ синий лед и белый снег.

Но и задумчивые елиВ цветах серебряной луны,Всегда тревожные, хотелиСвятой по-новому весны.

И над страной лесов и гатейСверкнула золотом заря,То шли бесчисленные ратиНепобедимого царя.

Он жил на сказочных озерах,Дитя брильянтовых раджей,И радость светлая во взорах,И губы лотуса свежей.

Но, сына курского, на северЕго таинственно влечет,Он хочет в поле видеть клевер,В сосновых рощах желтый мед.

Гудит земля, оружье блещет,Трубят военные слоны,И сын полуночи трепещетПред сыном солнечной страны.

Се – царь! Придите и поймитеЕго спасающую сеть,В кипучий вихрь его событийСпешите кануть и сгореть.

Легко сгореть и встать иными,Ступить на новую межу,Чтоб встретать в пламени и дымеВладыку Севера, Раджу.

2.

Он встал на крайнем берегу,И было хмуро побережье,Едва чернели на снегуСледы глубокие, медвежьи.

Да в отдаленной полыньеПлескались рыжие тюлени,Да небо в розовом огнеБросало ровный свет без тени.

Он обернулся… там, во мглеДрожали зябнущие парсыИ, обессилев, на землеВалялись царственные барсы,

А дальше падали слоны,Дрожа, стонали, как гиганты,И лился мягкий свет луныНа их уборы, их брильянты.

Но людям, павшим перед ним,Царь кинул гордое решенье:«Мы в царстве снега создадимИную Индию… Виденье».

«На этот звонкий синий ледУтесы мрамора не лягутИ лотус здесь не зацвететПод вековою сенью пагод».

«Но будет белая заряПылать слепительнее вдвое,Чем у бирманского царяКостры из мирры и алоэ».

«Не бойтесь этой наготыИ песен холода и вьюги,Вы обретете здесь цветы,Каких не знали бы на юге».

3.

И древле мертвая странаС ее нетронутою новью,Как дева юная, пьянаСвоей великою любовью.

Из дивной Галлии воотщеК ней приходили кавалеры,Красуясь в бархатном плаще,Манили к тайнам чуждой веры.

И Византии строгой речь,Ее задумчивые книги,Не заковали этих плечВ свои тяжелые вериги.

Здесь каждый миг была веснаИ в каждом взоре жило солнце,Когда смотрела тишинаСквозь закоптелое оконце.

И каждый мыслил: «Я в бреду,Я сплю, но радости все те же,Вот встану в розовом садуНад белым мрамором прибрежий».

«И та, которую люблю,Придет застенчиво и томно,Она близка… теперь а сплюИ хорошо, у грезы темной».

Живет закон священной лжиВ картине, статуе, поэме —Мечта великого Раджи,Благословляемая всеми.

СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ НИ В ОДИН ИЗ ПРИЖИЗНЕННЫХ СБОРНИКОВ

Я в лес бежал из городов...

Я в лес бежал из городов,В пустыню от людей бежал…Теперь молиться я готов,Рыдать как прежде не рыдал.

Вот я один с самим собой…Пора, пора мне отдохнуть:Свет беспощадный, свет слепойМой выел мозг, мне выжег грудь.

Я грешник страшный, я злодей:Мне Бог бороться силы дал,Любил я правду и людей;Но растоптал я идеал…

Я мог бороться, но как раб,Позорно струсив, отступилИ, говоря: «увы, я слаб!»Свои стремленья задавил…

Я грешник страшный, я злодей…Прости, Господь, прости меня,Душе измученной моейПрости, раскаянье ценя!..

Есть люди с пламенной душой,Есть люди с жаждою добра,Ты им вручи свой стяг святой,Их манит и влечет борьба.Меня ж прости!..»

Франции

О, Франция, ты призрак сна,Ты только образ, вечно милый,Ты только слабая женаНародов грубости и силы.

Твоя разряженная рать,Твои мечи, твои знамена,Они не в силах отражатьТебе враждебные племена.

Когда примчалася войнаС железной тучей иноземцев,То ты была покоренаИ ты была в плену у немцев.

И раньше… вспомни страдный год,Когда слабел твой гордый идол,Его испуганный народВрагу властительному выдал.

Заслыша тяжких ратей гром,Ты трепетала, словно птица, —И вот, на берегу глухомСтоит великая гробница.

А твой веселый звонкий рог,Победный рог завоеваний,Теперь он беден и убог,Он только яд твоих мечтаний.

И ты стоишь, обнажена,На золотом роскошном троне,Но красота твоя, жена,Тебе спасительнее брони.

Где пел Гюго, где жил Вольтер,Страдал Бодлер, богов товарищ,Там не посмеет изуверПлясать на зареве пожарищ.

И если близок час войны,И ты осуждена паденью,То вечно будут наши сныС твоей блуждающею тенью.

И нет, не нам, твоим жрецам,Разбить в куски скрижаль законаИ бросить пламя в Notre-Dame,Разрушить стены Пантеона.

Твоя война – для нас война,Покинь же сумрачные станы —Чтоб песней звонкой, как струна,Целить запекшиеся раны.

Что значит в битве алость губ?Ты только сказка, отойди же.Лишь через наш холодный трупПройдут враги, чтоб быть в Париже.

Все чисто для чистого взора...

Все чисто для чистого взора,И царский венец, и суму,Суму нищеты и позора,Я все беспечально возьму.

Пойду я в далекие рощи,В забытый хозяином сад,Где б ельник корявый и тощийВнезапно обрадовал взгляд.

Там брошу лохмотья и лягуИ буду во сне королем,А люди увидят бродягуС бескровным, землистым лицом.

Я знаю, что я зачарованЗаклятьем венца и сумы,И, если б я был коронован,Мне снились бы своды тюрьмы.

Да! Мир хорош, как старец у порога...

Да! Мир хорош, как старец у порога,Что путника ведет во имя БогаВ заране предназначенный покой,А вечером, простой и благодушный,Приказывает дочери послушнойВойти к нему и стать его женой.Но кто же я, отступник богомольный,Обретший все и вечно недовольный,Сдружившийся с луной и тишиной?

Мне это счастье – только указанье,Что мне не лжет мое воспоминанье,И пил я воду родины иной.

Какою музыкой мой слух взволнован...

Какою музыкой мой слух взволнован?Чьим странным обликом я зачарован?

Душа прохладная, теперь опятьТы мне позволила желать и ждать.

Душа просторная, как утром даль,Ты убаюкала мою печаль.

Ее, любившую дорогу в храм,Сложу молитвенно к твоим ногам.

Все, все, что искрилось в моей судьбе,Все, все пропетое, тебе, тебе!

Вечерний, медленный паук...

Вечерний, медленный паукВ траве сплетает паутину, —Надежды знак. Но, милый друг,Я взора на него не кину.

Всю обольстительность надежд,Не жизнь, а только сон о жизни,Я оставляю для невежд,Для сонных евнухов и слизней.

Мое «сегодня» на мечтуНе променяю я и знаю,Что муки ада предпочтуЛишь обещаемому раю, —

Чтоб в час, когда могильный мракВольется в сомкнутые вежды,Не засмеялся мне червяк,Паучьи высосав надежды.

Нет тебя тревожней и капризней...