Сергей Михалков - Стихи о войне Страница 5

Кому сказать спасибо?

Привезли бойцам подаркиПосле боя одного.Получил боец посылкуИ не знает от кого.

Шерстяные рукавицы,Чтоб не страшен был мороз,Чтоб с друзьями поделиться —Пара пачек папирос.

Закурил боец из пачки,Дал соседям закурить.Ну, кому сказать спасибо?Ну, кого благодарить?

Ну, кому хоть в пару строчекБоевой послать привет?Развернул боец платочек,Увидал ее портрет.

Фотография цветная —Русый локон и берет.И зовут ее Марусей,Двадцати, не больше, лет.

Эта девушка МарусяШла к почтовому крыльцуИ посылку отправлялаНеизвестному бойцу.

Все соседи по окопуПосмотрели на портрет:«Напиши ты ей спасибоИ от нас пошли привет!»

Подтолкнул сосед соседа,А боец сказал друзьям:«Победим, в Рязань заеду —Самолично передам».

Под Москвой

У Фрица – папа офицер,Он воевал в СССР,Он в наших селах избы жегИ все, что взять с собой не мог.Он вешал на столбах людей,Он грабил взрослых и детей,И тех, кто гол, и тех, кто бос,Гнал без пощады на мороз.

Он шел к Москве, бандит и вор,Фашист, убийца, мародер.

У Вани – папа под Москвой,Красноармеец рядовой.Он был колхозным кузнецом,Пришла война – он стал бойцом.Он взял винтовку-автомат,Противогаз и пять гранат,Пошел на фронт врага встречать,Москву родную защищать.

Мою Москву, твою Москву,Где ты живешь, где я живу!

В наш русский подмосковный лесФашистский батальон залез.Крепчал, трещал, скрипел морозИ разбирал врагов до слез.Чихая, кашляя, ворча,Ползла по лесу саранча.А Фрицин папа впередиБрел с дамской муфтой на груди.

Он был бы рад уткнуться в снегИ в том снегу заснуть навек.

Но взять Москву – гласил приказ,Назначил Гитлер день и часИ точный список площадей,Где вешать наших москвичей.Но вшивый и голодный сбродНе мог продвинуться вперед!

Стоял у городских воротСоветский боевой народ!

И Фрицин папа сдался в плен,Не увидав кремлевских стен.Была Москва недалеко,Но взять Москву не так легко,Когда стоят и мой, и твой,И Ванин папа под Москвой!

Фотография

В бумажнике фашистского солдата,Насильника, бандита, подлеца,Ее нашли.Перед расстрелом снятыДва наших русских раненых бойца.

Минуту смерти гордо презирая,Они, непобежденные, стоятНа фоне подожженного сараяСпиной к огню, лицом на аппарат.

А возле них, нацелив автоматы,Убийство в развлеченье превратив,Позируют фашистские солдаты,Стараясь не уйти за объектив.

Рука фотолюбителя-убийцыНе дрогнула, запечатлев момент,И фотография легла в бумажник фрица,И снимок превратился в документ.

Возьми его и рассмотри поближе!Он снят бездушным и тупым врагом,Снимавшим так в Варшаве, и в Париже,И в Таганроге нашем дорогом.

Для освещенья поджигая хаты,Задерживая казнь на пять минут,Своим немецким фотоаппаратомОн с разных точек щелкал там и тут.

Когда-нибудь в музее преступлений,В отделе гитлеризма, под стеклом,Экскурсовод, не в силах скрыть волненья,Покажет нам объемистый альбом.

И мы увидим на одной странице,Поблекшую от времени слегка,Ту фотографию, что мы нашли у фрица —Фельдфебеля германского полка.

Казнь

Уже – конец.Уже – петля на шее.Толпятся палачи, с убийством торопясь.Но на мгновенье замерли злодеи,Когда веревка вдруг оборвалась…

И партизан, под виселицей стоя,Сказал с усмешкой в свой последний час:– Как и веревка, все у вас гнилое!Захватчики!Я презираю вас!..

Пусть не дрогнет твоя рука!

Рвется гитлеровец на Дон,Хочет он опрокинуть нас,Хочет выйти на Волгу онИ на солнечный наш Кавказ.

Ты коли его наповал,Ты гранатой его взрывай,Ты минируй под ним подвал,Как увидишь его – стреляй.

И в землянках, и в блиндажахУ дверей его смертью стань,Ты топи его на морях,Ты бомби его и тарань.

Чтоб ему над тобой не быть,Ты ему беспощадно мсти,Все, чем можно его убить,Ты в оружие обрати!

Если нет у тебя клинка,Значит, есть у тебя топор.Пусть не дрогнет твоя рука,Совершая над ним приговор.

Если был в руках молоток,Ты ударь его молотком,Если был под рукой кипяток,Обвари его кипятком.

Если нет у тебя ничего,Что на ворога можно поднять,Ты руками схвати его,Чтобы насмерть его обнять.

Не жалей его, не жалей,Он сестер твоих не жалел,Он стрелял и в моих детей,И в твоих, и в кого хотел.

Не щади его, не щади —Он твоих друзей не щадил,Он им звезды жег на грудиИ на виселицы водил.

Если дашь ты ему в свой домХоть одною вступить ногой —Он хозяином будет в немТы же будешь его слугой.

Если пустишь его в свой край —Снимет все с твоего плеча,Заберет себе твой урожайИ сожрет его, как саранча.

Истребляй же его в бою,В небе, на море, на земле,В партизанском своем краю,В оккупированном селе.

Враг хитер – будь еще хитрей,Ты научен уже войной.Враг силен, только ты сильней —Ты стоишь на земле родной!

Командир

Тихо, хлопцы. Он только что лег,Не поел ничего – притомился.Чуть вошел, чуть ступил на порог —И сейчас же на койку свалился.

Мы с ним вместе бывали всегда,В третьей роте на финской служили.Да вчера приключилась беда:Командира враги окружили.

Хорошо, со штыком подоспел,Заколол окаянного фрица.Командир, вижу, весел и цел,Весь в сохранности, как говорится.

Я как вспомню, так вздрогну сейчас:Неужели не жить капитану?..Сам сказал мне: «Спасибо, что спас».Право слово, хвалиться не стану.

Я душой никогда не кривлю.Похваляться солдату негоже.Как отца, командира люблю,Хоть меня он порядком моложе.

Как отца, командира люблю,Видно, понял он душу солдата.Недоспит – значит я недосплю.Что прикажет, то выполню свято.

Он внимателен, ласков и строгИ командует нами умело…Тише, хлопцы. Он только что лег…Завтра будет нелегкое дело.

Родное село

Когда я принимал присягу,То клялся я родной странеНе отступать в бою ни шагу,Как трудно ни было бы мне.

И я прошел сквозь испытанья,И в том поклясться вновь могу.Отряд наш с боевым заданьемБыл брошен с неба в тыл врагу.

Незабываема минута —Тогда, в тревожный час ночной,Раскрылся купол парашютаИ закачался надо мной.

А впереди земля родная,Зовущая к себе скорей,И враг, заснувший в ночь, не зная,Что смерть дежурит у дверей…

Не чуял зверь, что где-то рядомВ тылу частей передовыхБойцы десантного отрядаУже снимают часовых.

И руки-щупальца раскинув,Глотая воздух жадным ртом,В размытую дождями глинуСолдаты падают ничком.

Так, часовых с постов снимая,Мы продвигались не спеша.Я шел, как все, в руках сжимаяГотовый к бою ППШ.

И в это самое мгновеньеОжило все, что за спиной,Я вспомнил детство и селеньеИ в том селенье дом родной.

И шест с зеленою скворешней —Приют пернатого певца,И две цветущие черешниПочти у самого крыльца…

Едва вошли одновременноМы в то село со всех сторон,Как занял все дома мгновенноДесантный славный батальон.

Был бой. И, прыгая с перины,От ужаса смертельно сер,Во тьме своим солдатам в спинуСтрелял фашистский офицер.

И я клянусь, что не дрожалаВ час мщения моя рука,Что этой ночью сталь кинжала,Как никогда, была крепка!

А на рассвете после бояЗа пустырями у прудаУвидел я перед собоюТо, что запомнил навсегда:

И шест с простреленной скворешнейНеприлетевшего скворца,И две цветущие черешниУ обгоревшего крыльца.

И вспомнил я свою присягу,Навеки данную стране:Не отступать в бою ни шагу,Как трудно ни было бы мне.

Последний прыжок

Гитлеровское командование подставило под пули своих «союзников» – белофиннов. На одном из участков Южного фронта фашисты, отступив под ударами наших войск, бросили соседнюю финскую роту на произвол судьбы. В числе других лыжников погиб чемпион мира по прыжкам с трамплина Пааво Виэрто.