Ованес Туманян - Стихотворения и поэмы Страница 5

В исторические дни революции 1905 года произошло спровоцированное царскими властями армяно-азербайджанское столкновение. Оно произвело тяжелое впечатление на М. Горького. «Бывая на Кавказе, — писал он, — я всюду видел, как дружно и мирно работали рядом грузин с татарином и армянином, как детски весело и просто они шутили, пели и смеялись, и как трудно было поверить, что эти простые славные люди ныне тупо и бессмысленно избивают друг друга, подчиняясь подстрекающей их злой и темной силе».

Не хотел поверить этому и Туманян. Он боролся с национальной враждой. Он с белым флагом объезжал азербайджанские и армянские деревни, убеждая крестьян не поддаваться провокации, сохранить добрососедские, мирные отношения между собою. Туманян, правильно оценив сущность кавказских событий 1905 года, писал с горькой досадой: «Занятые этой низкой и постыдной войной, мы оказались в стороне от освободительного движения в России». Тем не менее он имел полное основание гордиться тем, что сумел убедить поднявшиеся друг против друга народы «вложить мечи в ножны» и тем спасти многие тысячи жизней.

Активная общественная деятельность Туманяна, в особенности его участие в событиях 1905–1907 годов, привлекла внимание жандармерии, и за ним был установлен тайный надзор. 28 декабря 1908 года в квартире поэта был произведен обыск; он был арестован и посажен в Метехскую крепость.

В крепости Туманяном была написана сказка в стихах «Капля меда», явившаяся злой сатирой на царей и правителей. Автор показывает, как из-за случайного, ничтожного пустяка завязывается конфликт, который, все больше и больше разгораясь, приводит к невиданному кровопролитию. Автор изобразил войну как бессмысленное, страшное народное бедствие, приносящее много страданий и горя миллионам людей.

Туманян вынужден был высказать свои мысли в завуалированной форме. Тем не менее основная идея его сказки ясна. Она заключается в желании автора доказать, что войны можно было бы избежать, если б не цари и правители, которые по сути дела и являются виновниками кровавых событий. Туманян издевается над царями, произносящими высокопарные, лицемерные и фальшивые речи о причинах, заставивших их взяться за оружие. Не менее ярко в сказке Туманяна выражена мысль о том, что простому народу война вовсе не нужна.

В тюрьме, в день своего сорокалетия, Туманян написал стихотворение «Перевал», в котором как бы подводил итог пройденному жизненному пути. Шестимесячное пребывание в Метехской крепости не сломило волю поэта. Он спокойно и уверенно смотрит в будущее.

После освобождения Туманян с новой силой и творческой энергией отдался литературной работе.

Редко кто из армянских писателей, начиная с родоначальника новой армянской литературы Абовяна, не занимался педагогической деятельностью. Абовян писал о народной жизни и для народа. Но трудно было ему довести свое пламенное слово до широкого читателя в силу царившей в Армении неграмотности. И, продолжая свои литературные занятия, Абовян со страстным рвением отдался делу народного образования. Распространение грамотности, пропаганда просвещения, создание народных школ стали для Абовяна делом жизни.

Агаян, учитель и друг Туманяна, также вошел в историю армянской педагогической мысли как один из передовых деятелей народного просвещения.

После Агаяна лучшими произведениями для детей Армения обязана Туманяну. Стихи армянского поэта, написанные для самых маленьких читателей, привлекли внимание П. Г. Тычины, который с любовью и большим талантом перевел их на украинский язык. Из разнообразного и богатого наследия Туманяна украинский поэт намеренно выбрал именно детские стихотворения. Тычина отметил особое умение Туманяна говорить с детьми о понятных и близких им предметах простым и ясным языком. «А как он умел беседовать с детьми! — пишет Тычина о Туманяне. — Его стихи для детей, его сказки, рассказы — это настоящие жемчужины мировой поэзии».

1910–1916 годы были периодом кипучей литературно-общественной деятельности Туманяна. Он становится инициатором и активным членом целого ряда культурно-просветительных обществ, постоянно выступает в печати.

Чувствуя отвращение к буржуазно-националистическим группировкам, Туманян не мог примкнуть ни к одной из них. Не находил он и такого печатного органа, который целиком отвечал бы его демократической позиции, а потому вынужден был сотрудничать в разных газетах и журналах. Так, например, с конца 1909 года армянский поэт выступал на страницах издававшейся в Тифлисе ежедневной газеты «Оризон» («Горизонт»), которая фактически стала трибуной буржуазно-националистической партии «Дашнакцутюн».

Сотрудничество Туманяна в этой газете явилось в известной мере случайным эпизодом в его биографии и не характеризует общественную позицию Туманяна. Недаром он по поводу своего участия в «Оризоне» писал, что это было не его место и он там чувствовал себя «только гостем». Однако это формальное сотрудничество, по-видимому, послужило поводом к тому, что 7 ноября 1911 года Туманян был вторично арестован. Около месяца пробыл он в Метехской крепости в Тифлисе, а затем по этапу был отправлен в Петербург, в Дом предварительного заключения. Туманяна обвиняли в причастности к буржуазно-националистической партии «Дашнакцутюн». Более четырех месяцев длилось судебное разбирательство, и лишь 22 марта 1912 года Туманян был освобожден.

После недолгого пребывания в Петербурге и Москве, в апреле 1912 года Туманян вернулся в Тифлис. Осенью того же года по его инициативе в Тифлисе было организовано Кавказское содружество армянских писателей, бессменным председателем которого он был в течение многих лет.

В эти годы армянский поэт продолжал активно выступать в печати. В статьях на историко-литературные темы он говорил о процессе постепенного освобождения литературы от опеки царей и меценатов и искренно сожалел, что Гете бывал при дворе, что Фирдоуси был певцом Махмуд-шаха, что Руставели воспевал царицу Тамару.

Туманяну больше по сердцу поэты, которые были с народом, «воспевая его горе», которые «воодушевлялись его мечтами, выбирали своих героев из его среды». Он приветствует литературу, в которой «вместо царской мантии появилась повседневная одежда простого человека, вместо дворцовой драпировки и парков раскинулась свободная природа и вместо напыщенных трескучих фраз начал господствовать народный язык со своими живыми оттенками, строгим стилем и прозрачной ясностью».

Армянского поэта привлекали имена великих гуманистов Шекспира и Сервантеса, в творчестве которых он видел победу разума над предрассудками и невежеством средневековья. Эти имена в условиях первой мировой войны стали для Туманяна знаменем в борьбе за мир и дружбу народов. «Этот день спешит навстречу страдающему человечеству как символ международного единения, — писал Туманян в 1916 году к 300-летию со дня смерти Шекспира и Сервантеса, — как свидетельство того, что народы шлют друг другу не только разрушающие снаряды, но и все самое возвышенное, о чем может мечтать человек; что есть у народов священные связи, крепкие и нерушимые даже тогда, когда рвутся и попираются договоры, скрепленные королевскими печатями». Туманяну особенно дорога была мысль о «нерушимой, крепкой, священной» связи между народами. Шекспир и Сервантес и подобные им гиганты художественной мысли, по утверждению Туманяна, скрепляют, делают прочной эту «священную связь», общность высоких духовных интересов и конечных целей, помогая всем передовым силам человечества объединиться в борьбе за мир и счастье народов.

«Шекспир и Сервантес, Гамлет и Дон-Кихот! — это они освободили человеческую мысль от… средневековой мистерии… — писал армянский поэт, — вывели искусство и литературу за стены дворцов и монастырей, в просторный и необъятный солнечный мир». Для Туманяна с его широкими демократическими взглядами было особенно важно отметить великое освободительное значение творчества Шекспира и Сервантеса, указать, что благодаря им литература вырвалась из затхлой атмосферы монастырей и дворцов в «солнечный мир», что они «развенчали перед народами их властелинов и раскрыли перед ними человеческую душу».

В выступлениях на литературные темы Туманян уделял большое внимание вопросам языка. Спор о языке имел для него практическое значение. Для Туманяна, стоявшего на демократических позициях, признававшего творцом языка народ, живой, разговорный язык в развитии литературы должен был занять особо почетное место. Туманян боролся против тех, кто ревностно защищал «чистоту» книжного языка, и тех, кто стоял на реакционно-консервативных позициях и с пренебрежением относился к народной речи. «Нашим могучим и живым литературным языком, — говорил Туманян, — будет слияние народных наречий, „грабара“ (языка древнеармянской литературы) и существующего ныне литературного языка». Положение это не явилось для Туманяна лишь теоретическим рассуждением; оно уже было проверено и оправдано жизнью самой литературы. Ваан Терьян первый правильно определил место и значение Туманяна в развитии языка литературы: «Туманян сейчас довел свой язык до такой степени кристаллизации и ясности, — говорил Терьян в 1914 году, — что приблизил его к языку Пушкина. Это и следует считать одной из величайших заслуг Туманяна».