Джордж Байрон - Лара Страница 5

VIII

В том крае недоволен был народ;Все тирании проклинали гнет,Там деспотов — без счета, и в законИх произвол свирепый возведен.Ряд внешних войн, междоусобиц рядВ стране кровавый создали уклад:Лишь повод будь, — и разом вспыхнуть радПожар всеобщий; в буре смут — вокругНейтральных нет, есть только враг иль друг.Всяк у себя был в замке суверен;Народ — с проклятьем — не вставал с колеи.И Ларе много завещал отецНебрежных рук, тоскующих сердец,Но, странствуя, злодействам здешним чужд,Не отягчал он податей и нужд,Теперь же, облегчив их, всякий страхУ подданных он истребил в сердцах.Боялась только дворня, но скорейНе за себя, а за него. У нейОн слыл несчастным (хоть сперва онаБыла недобро предубеждена):Коль он не спит, коль он безмолвно строг,То болен он, как все, кто одинок.Хоть мрачностью покои он гнетет,Для всех открыт в старинный замок вход:Там утешенье находил любой,Беда встречалась с чуткою душой.Горд Лара был и презирал вельмож,Но бедный брат к нему всегда был вхож;Без лишних слов он всем давал приют,И никогда обид не видел люд.Крестьяне день за днем, со всей земли,Все новые, к нему в вассалы шли.В нем проявлялся щедрый господинВдвойне с тех пор, как сгинул Эззелин.Быть может, он боялся в эти дниОт графа Ото хитрой западни.Но, так иль нет, он смог пленить народВ ущерб всей знати. Если в том — расчет,То мудрый: Лара всем внушил сердцамТаким свой образ, как задумал сам.Всем тем, кого сеньор с полей сгонял,Без долгих просьб он кров предоставлял;Из-за него не плакал селянин;Роптал на долю вряд ли раб один;С ним старый скряга был спокоен; с нимБедняк за бедность не бывал язвим;Наградами к себе он юных влек,Суля еще, пока уж за порогИм поздно было; злобе он сулилВ дни возмущенья — мести сладкий пыл;Любви, что гибла средь сословных уз,Он с бою взятый обещал союз.Созрело все, — и рабство он готовИзгнать из жизни, если не из слов.И миг настал. В тот день, лелея месть,Сбирался Ото с Ларой счеты свесть.Призыв на суд преступника засталСредь тысяч рук, с которых он сорвалОковы рабства: прежний крепостной,Доварясь небу, землю звал на бой.Да, Лара крепостных освободил!Рыть землю им, но только для могилМучителям! Вот боевой их клич:Отметить за зло и прав своих достичь.Свобода! Вера! Месть! — любым из словВ резню нетрудно повести бойцов;Довольно ловкой фразы, — и кругомПирует смерть и сыты волк с червем!

IX

В стране той власть присвоил феодал;Монарх был юн, почти не управлял;Их ненавидел подневольный люд;Удобный час для разжиганья смут!Был нужен вождь. Вождя народ сыскалВ том, кто себя с его борьбой связал,Кто был, себя спасая, принужденСтать во главе одной из двух сторон.От всех, кто быть ему бы другом мог,Отрезал Лару некий тайный рок.Всех бед он ждал с тех пор, как ЭззелинИсчез, — но быть он не хотел один:Желая скрыть (какая б ни былаТому причина) все свои делаЗа годы странствий, — он, примкнув к другим,Был все же долее неуязвим.В его груди давно застыл покой,Давно в ней стих былых страстей прибой.Но, все смутив, вновь случай или рокЕго путем трагическим повлек,Опять страстей в нем разразился взрыв,Его таким, как прежде, воскресив.Что жизнь ему? Что имя? Тем сильнейОн был в игре отчаянной своей.Для всех он ненавистным мнил себяИ рад был гибнуть, но — врагов губя.Что для него освобожденный раб?Чтоб сильных смять, повел он тех, кто слаб.В берлоге темной он обрел покой,Но вновь облавой окружен людской;Привычный к травле, он попал в загон:Его убьют, — не будет пойман он,Горд, хладен, нечестолюбив, — покаЖизнь только созерцал он свысока,Но, на арену вызван, стал бойцом,Стал мятежу невиданным вождем.Вся стать его явила буйство сил:Во взоре — гладиатор проступил.

X

Об ужасах к чему твердить нам вновь?О том, что коршун сыт, что льется кровь?О переменном счастье боевом?О силе, все крушащей напролом?О гари сел, о прахе стен? ОнаБыла, как все другие, — та война.Лишь яростью она пылала вся,Безудержьем раскаянье гася;Оглохла Жалость, ни к чему мольбы,И гибнет пленник на полях борьбы;Одним ожесточеньем полон тот,Кто, хоть на время, верх в боях возьмет;В обоих станах жаждут жертв, но ихВсе мало им: так много есть живых.Тушить уж поздно гибельный пожар;Страну терзает Голод; дик и яр,Пылает факел Смерти, и РезняКидает смех, на жертвы взор клоня.

XI

Внезапным взрывом, опьянившим всех,Дружинам Лары первый дан успех;Но он же стал зерном дальнейших бед:Лишь в храбрости найдя залог побед,Бойцы уже не слушают вождя,Слепой толпою на врагов идя.Разрозненные шайки их, как рок,Пыл грабежа и мщения повлек.Бесплодно Лара силится одинУнять неистовства своих дружин,Бесплодно ищет буйство их смирить,Кто пламя вздул, тому не погасить;Лишь ловкий враг пресек бы их подъем,Учтя разброд и безрассудство в нем.Отход обманный и налет ночной,Дневные стычки, нерешенный бой,Неявка подкрепленья в должный час,Бивак под ливнем, — не смыкая глаз,Насмешка стен над пылом храбрецов,Над выдержкой обманутых бойцов,Все это — непредвиденно! ОниКак ветераны в боевые дни;Но каждый час лишения терпеть?Нет! лучше в схватке, сразу, умереть!А голод мучит, лихорадка жнетРяды бойцов; уже восторг не тот;Отчаянье растет за мигом миг;Один лишь Лара духом не поник.Но тает круг ему послушных: онВзамену тысяч — кучкой окруженОтборнейших, но плакать им пораО дисциплине, презренной вчера.Надежда есть: граница невдали,Туда уйти от смут родной землиИ унести с собой в чужую даль,Изгоев гнев, отверженцев печаль!Расстаться трудно с родиной своей,Но умереть иль стать рабом — трудней.

XII

Так, решено! Идут. Готова ночьСвоим светилом бегству их помочьБесфакельному, — нежный свет вияПо глади пограничного ручья,Они глядят: не берег ли? Назад!Вдоль рубежа — враги, за рядом ряд.Бежать, вернуться? — но в тылу у нихЗнамена Ото, отсвет копий злых!То не пастушьи ль на горах огни?Нет: слишком ярки! Не скользнуть в тени.Надежды нет: окружены. Но вновьВраг дорого заплатит им за кровь!

XIII

Остановились — дух перевести.Здесь встретить бой иль напролом идти?Неважно. Но ударом по врагу,Что преградил им путь на берегу,Иные бы прорвали вражий стан,Ушли бы, — как ни дерзок этот план.«Мы — нападем! Атаки трусы ждутИ, как награду, только смерть найдут!»Поводья сжаты, сталь сверкнула враз:Отвага их опередит приказ,Хотя со словом Лары боевымЛишь голос смерти прозвучит иным!

XIV

Он вынул меч. Его спокоен вид;В нем, явно, не отчаянье сквозит:В нем холод, что и храбрым не под стать,Кто человеку могут сострадать…Взор пал на Каледа: все рядом он,В нем всякий страх любовью побежден;Должно быть, сумрак лунной ночи легНевиданною бледностью вдоль щек,Иль мертвенный являл, оттенок тот,Что в сердце верность, а не страх, живет.И Лара понял. Руку тронул, — в нейИ в этот час пульс бился не сильней;Недвижны губы и спокойна грудь;Лишь взор внушал: «У нас — единый путь!Отряд погибнет, убегут друзья,Но с жизнью лишь тебя оставлю я!»Команда прозвучала. Тесный стройВ ряды врага ворвался. Грянул бой.Покорны кони шпорам. Звон мечейИ — в быстрой стали — отблески лучей.Их мужеством восполнено число;Отчаянье на стойкость налегло;Смешалась с кровью быстрая волна.И до зари была красна она.

XV