Николай Заболоцкий - Стихотворения и поэмы Страница 5

1928

Самовар

Самовар, владыка брюха,Драгоценный комнат поп!В твоей грудке вижу ухо,В твоей ножке вижу лоб.Император белых чашек,Чайников архимандрит,Твой глубокий ропот тяжекТем, кто миру зло дарит.Я же — дева неповинна,Как нетронутый цветок.Льется в чашку длинный-длинный,Тонкий, стройный кипяток.И вся комнатка-малюткаРасцветает вдалеке,Словно цветик-незабудкаНа высоком стебельке.

1930

На даче

Вижу около постройкиДрево радости — орех.Дым, подобно белой тройке,Скачет в облако наверх.Вижу дачи деревяннойДеревенские столбы.Белый, серый, оловянныйДым выходит из трубы.Вижу — ты, по воле мужаС животом, подобным тазу,Ходишь, зла и неуклюжа,И подходишь к тарантасу.В тарантасе тройка алыхЧернокудрых лошадей.Рядом дядя на цимбалахТешит праздничных людей.Гей, ямщик! С тобою мамаДа в селе высокий доктор.Полетела тройка прямоПо дороге очень мокрой.Мама стонет, дядя гонит,Дядя давит лошадей,И младенец, плача, тонетПосреди больших кровей.Пуповину отгрызалаМама зубом золотым.Тройка бешеная стала,Коренник упал. Как дым,Словно дым, клубилась степь,Ночь сидела на холме.Дядя ел чугунный хлеб,Развалившись на траве.А в далекой даче детиПели, бегая в крокете,И ликуя и шутя,Легким шариком вертя.И цыганка молодая,Встав над ними, как божок,Предлагала, завывая,Ассирийский пирожок.

1929

Начало осени

Старухи, сидя у ворот,Хлебали щи тумана, гари.Тут, торопяся на завод,Шел переулком пролетарий.Не быв задетым центром О,Он шел, скрепив периферию,И ветр ломался вкруг него.Приходит соболь из Сибири,И представляет яблок Крым,И девка, взяв рубля четыре,Ест плод, любуясь молодым.В его глазах — начатки знанья,Они потом уходят в руки,В его мозгу на состязаньеСошлись концами все науки.Как сон житейских геометрий,В необычайно крепком ветреНад ним домов бряцали оси,И в центре О мерцала осень.И к ней касаясь хордой, что ли,Качался клен, крича от боли,Качался клен, и выстрелом умаКазалась нам вселенная сама.

1928

Цирк

Цирк сияет, словно щит,Цирк на пальцах верещит,Цирк на дудке завывает,Душу в душу ударяет!С нежным личиком испанкиИ цветами в волосахТут девочка, пресветлый ангел,Виясь, плясала вальс-казак.Она среди густого параСтоит, как белая гагара,То с гитарой у плечаРеет, ноги волоча.То вдруг присвистнет, одинокая,Совьется маленьким ужом,И вновь несется, нежно охая, —Прелестный образ и почти что нагишом!Но вот одежды беспокойствоВкруг тела складками легло.Хотя напрасно!Членов нежное устройствоНа всех впечатление произвело.Толпа встает. Все дышат, как сапожники,Во рту слюны навар кудрявый.Иные, даже самые безбожники,Полны таинственной отравой.Другие же, суя табак в пустую трубку,Облизываясь, мысленно целуют ту голубку,Которая пред ними пролетела.Пресветлая! Остаться не захотела!Вой всюду в зале тут стоит,Кромешным духом все полны.Но музыка опять гремит,И все опять удивлены.Лошадь белая выходит,Бледным личиком вертя,И на ней при всем народеСидит полновесное дитя.Вот, маша руками враз,Дитя, смеясь, сидит анфас,И вдруг, взмахнув ноги обмылком,Дитя сидит к коню затылком.А конь, как стражник, опустивВысокий лоб с большим пером,По кругу носится, спесив,Поставив ноги под углом.Тут опять всеобщее изумленье,И похвала, и одобренье,И, как зверек, кусает завистьТех, кто недавно улыбалисьИль равнодушными казались.Мальчишка, тихо хулиганя,Подружке на ухо шептал:«Какая тут сегодня баня!»И девку нежно обнимал.Она же, к этому привыкнув,Сидела тихая, не пикнув.Закон имея естества,Она желала сватовства.Но вот опять арена скачет,Ход представленья снова начат.Два тоненькие мужикаСтоят, сгибаясь, у шеста.Один, ладони поднимая,На воздух медленно ползет,То красный шарик выпускает,То вниз, нарядный, упадетИ товарищу на плечиТонкой ножкою встает.Потом они, смеясь опасно,Ползут наверх единогласноИ там, обнявшись наугад,На толстом воздухе стоят.Они дыханьем укрепляютДвойного тела равновесье,Но через миг опять летают,Себя по воздуху развеся.Тут опять, восторга полон,Зал трясется, как кликуша,И стучит ногами в пол он,Не щадя чужие уши.Один старик интеллигентныйСказал, другому говоря:«Этот праздник разноцветныйПосещаю я не зря.Здесь нахожу я греческие игры,Красоток розовые икры,Научных замечаю лошадей, —Это не цирк, а прямо чародей!»Другой, плешивый, как колено,Сказал, что это несомненно.На последний страшный номерВышла женщина-змея.Она усердно ползала в соломе,Ноги в кольца завия.Проползав несколько минут,Она совсем лишилась тела.Кругом служители бегут:— Где? Где?Красотка улетела!Тут пошел в народе ужас,Все свои хватают шапкиИ бросаются наружу,Имея девок полные охапки.«Воры! Воры!» — все кричали.Но воры были невидимки:Они в тот вечер угощалиСвоих друзей на Ситном рынке.Над ними небо было рытоВеселой руганью двойной,И жизнь трещала, как корыто,Летая книзу головой.

1928

Лицо коня

Животные не спят. Они во тьме ночнойСтоят над миром каменной стеной.Рогами гладкими шумит в соломеПокатая коровы голова.Раздвинув скулы вековые,Ее притиснул каменистый лоб,И вот косноязычные глазаС трудом вращаются по кругу.Лицо коня прекрасней и умней.Он слышит говор листьев и камней.Внимательный! Он знает крик звериныйИ в ветхой роще рокот соловьиный.И зная все, кому расскажет онСвои чудесные виденья?Ночь глубока. На темный небосклонВосходят звезд соединенья.И конь стоит, как рыцарь на часах,Играет ветер в легких волосах,Глаза горят, как два огромных мира,И грива стелется, как царская порфира.И если б человек увиделЛицо волшебное коня,Он вырвал бы язык бессильный свойИ отдал бы коню. Поистине достоинИметь язык волшебный конь!Мы услыхали бы слова.Слова большие, словно яблоки. Густые,Как мед или крутое молоко.Слова, которые вонзаются, как пламя,И, в душу залетев, как в хижину огонь,Убогое убранство освещают.Слова, которые не умираютИ о которых песни мы поем.Но вот конюшня опустела,Деревья тоже разошлись,Скупое утро горы спеленало,Поля открыло для работ.И лошадь в клетке из оглобель,Повозку крытую влача,Глядит покорными глазамиВ таинственный и неподвижный мир.

1926

В жилищах наших

В жилищах нашихМы тут живем умно и некрасиво.Справляя жизнь, рождаясь от людей,Мы забываем о деревьях.Они поистине металла тяжелейВ зеленом блеске сомкнутых кудрей.Иные, кроны поднимая к небесам,Как бы в короны спрятали глаза,И детских рук изломанная прелесть,Одетая в кисейные листы,Еще плодов удобных не наеласьИ держит звонкие плоды.Так сквозь века, селенья и садыМерцают нам удобные плоды.Нам непонятна эта красота —Деревьев влажное дыханье.Вон дровосеки, позабыв топор,Стоят и смотрят, тихи, молчаливы.Кто знает, что подумали они,Что вспомнили и что открыли,Зачем, прижав к холодному стволуСвое лицо, неудержимо плачут?Вот мы нашли поляну молодую,Мы встали в разные углы,Мы стали тоньше. Головы растут,И небо приближается навстречу.Затвердевают мягкие тела,Блаженно древенеют вены,И ног проросших больше не поднять,Не опустить раскинутые руки.Глаза закрылись, времена отпали,И солнце ласково коснулось головы.В ногах проходят влажные валы.Уж влага поднимается, струитсяИ омывает лиственные лица:Земля ласкает детище свое.А вдалеке над городом дымитсяГустое фонарей копье.Был город осликом, четырехстенным домом.На двух колесах из камнейОн ехал в горизонте плотном,Сухие трубы накреня.Был светлый день. Пустые облака,Как пузыри морщинистые, вылетали.Шел ветер, огибая лес.И мы стояли, тонкие деревья,В бесцветной пустоте небес.

1926