Александр Поуп - Опыт о человеке Страница 5

Благополучье общее везде,

Так в мирозданье связаны навек

Тварь с тварью, с человеком человек.

Какой бы жизнью ни владел эфир,

Живым огнем пронизывая мир,

Была везде в любые времена

Жизнь семенем своим наделена.

Не только человек, и зверь в лесах,

В потоке рыба, птица в небесах,

Любя себя, к другому полу льнут,

Пока в своем единстве не зачнут.

И каждый, пылом сладостным томим,

Потомством утешается своим;

Всем свойственно детей оберегать,

Отец их защищает, кормит мать;

Но вскоре оперяется птенец,

Родительским заботам здесь конец,

И каждый вновь желанием томим,

Пора плодиться в свой черед самим.

Дитя людское требует забот,

И человеческий сплотился род;

Связь поколений мыслью скреплена,

Любовь углублена и продлена;

Нам лучшее дано предпочитать

И в страсти добродетель обретать;

Так торжествует новая чета,

Когда к любви забота привита,

И в каждом нашем отпрыске любовь

Второй натурой делается вновь;

Сын выполняет нравственный закон:

Родительскую помощь видит он

И помогает, чтоб ему помог

Его же сын, когда настанет срок;

Надежда, благодарность и расчет

Гнездятся в нас, и род людской живет.

IV. Бог зрячим человека сотворил;

В природном состоянье Бог царил;

Все вещи сочетались искони,

И себялюбье обществу сродни.

Искусств кичливых не было сперва,

Дружили все живые существа;

Всех трапеза сближала и привал,

Наш предок никого не убивал;

Был храмом лес в торжественной красе,

Где Бога воспевали твари все;

Жрецы не проливали крови встарь,

Стоял неокровавленный алтарь;

По воле неба жизнь была цела,

И тварям человек не делал зла;

Стал человек со временем свиреп,

Утроба ненасытная — вертеп;

Он, враг природы, слышит общий плач,

Безжалостный обманщик и палач.

Наказан, впрочем, хворью сибарит,

Убийство тоже мстителя родит;

Кто кровь пролил, тот Фурий не избег;

Враг злейший человека — человек.

Подъем к наукам был для нас тяжел,

И по стопам инстинкта разум шел;

Ученику звучал Природы глас:

"С прилежных тварей не своди ты глаз!

Учись у зверя раны исцелять;

Пчела искусство строить преподаст;

Крот — землекоп, червь ткать весьма горазд;

Моллюск-малютка, вверившись ветрам,

Тебя научит плавать по морям;

У тварей ты сообщества найдешь,

Свой разум в царство истины введешь;

Увидишь села на ветвях тогда,

Обрящешь под землею города;

Знай, что республиканец муравей,

И царство пчел обследовать умей.

Совместно муравьи свой дом блюдут,

Не зная власти и не зная смут;

Монархию народ прилежных пчел

В своих отдельных кельях предпочел.

Но свой закон у тех и у других,

Природа-мать — сама судьба для них.

Тенет искусней разум не сплетет,

Всеобщей правды не изобретет;

К сильнейшему закон его не строг,

А к слабому придирчив и жесток;

Нет мудрости, однако же, цены,

Все твари почитать ее должны,

Искусством инстинктивным наделен,

Ты коронован и обожествлен".

V. И человек Природу познавал,

Сообщества и грады основал;

Любовь и страх царили там и здесь,

За весью образовывая весь.

Быть может, слаще сделались плоды

И чище струйки ключевой воды?

Торговля приносила столько благ,

Что становился другом прежний враг;

Природа и приязнь сплотили всех,

И для свободы не было помех.

Образовались так народы встарь,

И обществу понадобился царь.

Искусство или доблесть на войне,

Что приносило пользу всей стране,

Закон обосновали для сердец:

Царь для народа истинный отец.

VI. До этого был каждый патриарх

В своих владеньях пастырь и монарх;

Народ в нем видеть божество привык,

Оракулом признав его язык;

Он хлеб давал, владея бороздой,

Огнем повелевал он и водой,

Из мрачных бездн чудовищ изгонял,

Орла в небесном воздухе пленял.

Однако же хирел он день за днем,

И смертного оплакивали в нем;

И первый обозначился Отец

За чередою предков наконец;

Так по наследству тысячами лет

Передавался истинный завет;

Был разумом в течении времен

Создатель от созданья отличен;

Пока не затемнила света ложь,

Знал человек, что Божий мир хорош,

Не видел удовольствия в дурном,

Отца и Бога чтил в лице одном,

А верою любовь тогда была,

Не чая в Боге никакого зла

И наивысшим благом для Всего

Предвечное считая Существо.

Так Бог был благочестием любим,

И человек возлюблен вместе с ним.

Кто возомнил, не чувствуя вины,

Что все для одного сотворены?

Кто подданных своих поработил

И мировой порядок извратил?

Насилье возведя в закон для стран,

Посеял суеверие тиран,

Чтобы оно внушило тем, кто слаб:

Бог — победитель, побежденный — раб;

Когда гремел средь молний грозный гром

И вся земля ходила ходуном,

Оно учило слабых трепетать,

А гордых заклинанья лепетать;

И, накликая призрачных гостей,

Оно богов являло и чертей,

Обители назначив здесь и там

Злым демонам и мнимым божествам,

Чей сонм развратен, мстителен, лукав

И перед человечеством не прав;

Тиран тогда богов-тиранов чтил

И, трус в душе, богам безбожно льстил.

Людей водила ревность наугад,

Суля убийцам небо, жертвам — ад;

Быть храмом перестал небесный свод,

Алтарь кровавый привлекал народ;

Затеял жрец тогда ужасный пир,

Обмазав кровью жертвенной кумир,

Как будто Бог — машина для войны

И, стало быть, враги обречены.

Так себялюбье правоте назло

К единоличной власти привело,

Чтобы потом во избежанье зол

Законом ограничить произвол;

Как наслаждаться первенством своим

Наперекор соперникам другим,

Когда вот-вот сильнейший нападет,

А спящего слабейший обкрадет?

Так, благосостояньем дорожа,

Все вместе избегали мятежа,

Самозащиту буйству предпочли,

И справедливей стали короли,

И Себялюбье свой смирило нрав,

Общественное с личным сочетав.

Тогда мыслитель или благодей,

Служитель Божий или друг людей,

Подвижник, патриот или поэт

Восстановил естественный завет,

Не Бога Самого, но Божью тень

Являя тем, кому смотреть не лень;

Народам и царям преподал власть,

Чтоб нежную гармонию заклясть,

Чтобы струна звучала со струной,

Приверженная музыке одной,

Чтоб тон корыстный не задребезжал

И общий строй разлада избежал,

Имея всю Вселенную в виду,

Где вещи в совершеннейшем ладу

И где в звене нуждается звено,

Где малый и великий заодно,

Где сильный нужен и ему нужны

Те, что содействовать ему должны,

И потому стремятся в центр один

Зверь, человек, слуга и властелин.

О формах власти спорить — блажь и грех;

Тот лучше всех, кто правит лучше всех;

Бессмысленно хулить чужой устав;

Кто совестлив, тот перед Богом прав;

И невзирая на различья вер,

Всем подает Любовь благой пример.

Все можно, что противится Любви;

Одну Любовь Божественной зови!

Нуждается в опоре виноград;

Ты вместе с ближним крепче во сто крат.

Удел планет — путем своим лететь

И в то же время к солнцу тяготеть;

Два тяготенья в сердце восприму:

Одно к себе, другое ко Всему.

Природа Богу, как всегда, верна:

Любовь к себе и обществу одна.

СОДЕРЖАНИЕ ЧЕТВЕРТОЙ ЭПИСТОЛЫ

О ПРИРОДЕ И СОСТОЯНИИ ЧЕЛОВЕКА ПО ОТНОШЕНИЮ К СЧАСТЬЮ

I. Опровержение ложных суждений о Счастье, распространенных среди

философов и публики. II. Счастье — цель всех людей и достижимо для всех. Бог

предназначает всем равное Счастье, и поэтому Счастье должно быть

общественным, так как Счастье каждого зависит от Счастья всех, а Бог правит

по общим, а не по частным законам. Так как для Порядка, мира и

благосостояния в обществе необходимо, чтобы внешние блага не были равны,

Счастье не создано для того, чтобы заключаться в них. Однако, несмотря на

такое неравенство, равномерность Счастья поддерживается в Человечестве и

самим Провидением через посредство страстей, каковы суть Надежда и Страх.

III. Что такое Счастье Индивидуумов, насколько оно определяется устройством

этого мира и каково при этом преимущество хорошего человека. Ошибаются те,

кто винит Добродетель в бедствиях, исходящих от Природы или от Фортуны. IV.

Безумие ожидать, что Бог изменит свои общие законы ради частных. V. Мы не