Шарль Бодлер - Цветы зла Страница 5

Если некогда Суинберн писал о серьезном влиянии Бодлера на английскую поэзию, то влияние на поэзию русскую, хотя пришло позже, но оказалось колоссальным. Ни символизм, ни акмеизм не обошли его стороной. Давно уже наличие же множества полноценных русских версий каждого стихотворения делает возможным и включение «Цветов зла» в число постоянно читаемых русских книг. При основательно утраченном у нас знании французского языка, не говоря уже о поэзии, это весьма важно.

В русском переводе пропадает разве что второе французское значение заголовка — «Болезненные цветы». Но важнее другое: из множества тех его поэтов, чье творчество пришлось на середину XIX века, во всем Западном Полушарии Бодлер создал наиболее живую по сей день книгу. Пусть эта книга только одна, но тем безусловней ее ценность, убереженная до наших дней.

Драгоценная и для наших дней.

ЭПИГРАФ К ОСУЖДЕННОЙ КНИГЕ

Читатель с мирною душою,Далекою от всех грехов,Ты не читай моих стихов,Глухою дышащих тоскою.

Коль ты не дружен с СатаноюИ не пошел на хитрый зов,Брось! Не поймешь моих ты словИль Музу назовешь больною.

Но если взором охватитьТы бездну мог, не замирая,Читай меня, чтоб полюбить;

Взалкав потерянного рая,Страдай, сочувственно скорбя,Со мной!.. Иль прокляну тебя!

ЧИТАТЕЛЮ

Ошибки, глупость, грех и скупость чередоюНаш занимают ум и заражают кровь;Раскаянью даем мы пищу вновь и вновь,Как труп дает червям насытиться собою.

Погрязнувши в грехах, мы каемся уныло;Признанья продаем высокою ценой,И весело бредем мы прежнею тропой,Поверив, что слеза все пятна наши смыла.

А на подушке зла Алхимик чудотворныйБаюкает всю ночь наш ослепленный ум,И девственный металл намерений и думВесь испаряется в руке его упорной.

Сам Дьявол держит нить судеб и правит нами;В предметах мерзостных находим прелесть мыИ к Аду каждый день спускаемся средь тьмыНа шаг, без ужаса, зловонными ходами.

Как, уплативши грош, развратник распаленныйЦелует древнюю, измученную грудь,Так жаждем тайный плод украсть мы где-нибудьИ соки выжать все из старого лимона.

Червями мерзкими киша и расползаясь,В мозгах у нас живет разгульных бесов рой.С дыханием к нам Смерть невидимой рекойСтекает в легкие, со стоном разливаясь.

И только потому убийства и поджогиНе вышили еще забавных вензелейПо сумрачной канве бесцветных наших дней,Что мало смелости дано душе убогой.

Но там, где тигры спят и вьются клубом змеи,Средь тварей без числа, среди чудовищ всех,Чей слышен визг, и вой, и хрюканье, и смех,В зверинце мерзостном пороков, есть гнуснее

И злее всех один — его не извести нам!Размерен шаг его, и редко слышен крик,Но хочется ему разрушить землю в миг,И мир он проглотить готов зевком единым.

То Скука! — Омрачив глаза слезой неверной,Она готовит казнь, склонясь над чубуком.Читатель, этот бес давно тебе знаком —О ближний мой и брат, читатель лицемерный!

Сплин и идеал

БЛАГОСЛОВЕНИЕ

Когда является, по воле Провиденья,Поэт в обителях тумана и тоски,То мать несчастная его полна хуленийИ Господа клянет, сжимая кулаки:

— «О, лучше б родила я змей клубок шипящий,Чем столь позорное кормить мне существо,И проклята будь ночь с усладой преходящей,Когда на горе мне я зачала его.

Коль средь всех прочих жен, Тобою пощаженных,Супругу в тягость быть Ты предназначил мне,И если не могу, как тайне строк влюбленных,Уроду жалкому могилу дать в огне,

Я на орудие Твоих расправ и гневаТвою всю ненависть сторицей изольюИ так ствол искривлю отравленного древа,Что уж не распустить листву ему свою!»

Так злобных слов своих она глотает пену,Не ведая Творцом назначенных путейИ для себя сложив на дне глухой ГеенныКостры, сужденные проступкам матерей.

Но под опекою незримой СерафимаВпивает сирота луч солнца огневой,И в пище и питье, оставленных другими,Находит манну он и нектар золотой.

Играет с ветром он, беседует с грозоюИ радостно идет по крестному пути;И слыша, как поет он птицею лесною,Не может слез своих Хранитель скрыть в груди.

Все те, кого любить он хочет, боязливоГлядят иль, осмелев от звука первых слов,Хотят исторгнуть стон из жертвы незлобивойИ пробуют на нем укус своих зубов.

Они, чтоб отравить вино его и пищу,Готовят тайно смесь из пепла и плевков,И с мнимым ужасом бегут его жилища,Жалея, что пошли вослед его шагов.

Жена его кричит на шумных стогнах мира:— «Коль он за красоту меня боготворитьСпособен, буду я как древние кумиры,И должен он меня теперь озолотить!

Упьюсь его мольбой и миррою смиренной,Заставлю предо мной колена преклонить,Чтоб знать, дано ли мне в душе, навеки пленной,Святой престол богов со смехом осквернить.

Когда ж мне надоест безбожно с ним возиться,Я руку положу свою к нему на грудь,И ногти, схожие с когтями хищной птицы,Смертельный проложить сумеют к сердцу путь.

Как малого птенца, что бьется средь мучений,Я сердце красное из жертвы извлеку,И, псу любимому давая на съеденье,На землю я его с презрением швырну!»

Но руки к небесам, где пышный трон сверкает,Задумчивый Поэт молитвенно воздел,И молнии ума от глаз его скрываютИ буйную толпу, и собственный удел:

— «Благословен наш Бог, дающий чадам сирымБоль в исцеление душевных гнойных ранИ тем живительным и чистым эликсиромГотовящий святых к блаженству райских стран.

Я знаю, мой Господь, что примешь Ты поэтаВ ряды победные Твоих святых дружин,И место на пиру бессмертия и светаСреди Архангелов займет лишь он один.

Я ведаю, что боль единственная слава,Чей вечный блеск землей и адом пощажен;И нужно, чтоб создать венцов незримых сплавы,Богатства всех миров и дани всех времен.

Все драгоценности исчезнувшей Пальмиры,Металлы редкие, жемчужины морей,Сравниться б не могли с моей святой порфиройИ с ослепительной короною моей.

Ведь сотворишь ее из чистого сияньяЧертогов, где лазурь извечная светла,Нашедшего в глазах земных Твоих созданийЛишь омраченные, слепые зеркала!»

АЛЬБАТРОС

Нередко, для забав, стараются матросы,Когда скользить корабль над бездной вод глухих,Поймать могучего морского альбатроса,Парящего вокруг сопутников своих.

Но только те его на доски опустили —Смутится царь небес, неловкий и хромой,И крылья белые, раскрытые бессильно,По палубе влечет, как весла, за собой.

Воздушный путник тот, как он нелеп и жалок!Красавец бывший стал уродлив и смешон!Кто дразнит трубкою его, а кто вразвалкуИдет, изобразив, как крыльев он лишен.

Поэт, походишь ты на князя туч свободных,Знакомого с грозой, презревшего стрелков;Изгнаннику с небес, средь окриков народных,Гигантские крыла помеха для шагов.

ВОСПАРЕНИЕ

Над зеленью долин, над синими морями,Горами, рощами и слоем облаков,За гранью древних солнц и вечных их кругов,За недоступными надзвездными краями,

Мой дух, ты движешься с проворностью пловцаМогучего, чья грудь лобзаньям влаги рада,И с несказанною, спокойною отрадойОтважно бороздишь ты пропасти Творца.

Подальше улетай от вредных испарений.Очиститься спеши в лазури золотойИ пей, как девственный напиток неземной,Огонь, наполнивший небесные селенья.

Сквозь скуку, и тоску, и сумрак горьких бед,Отягощающих теченье дней туманных,Блажен, кто силою полетов неустанныхУносится к полям, где вечный мир и свет.

Чьи мысли по утрам, учась у птиц небесных,В свободную лазурь взлетают взмахом крыл.— Кто духом воспарил над жизнью и открылСмысл языка цветов и тварей бессловесных.

СООТВЕТСТВИЯ