Эдуард Асадов - Судьбы и сердца Страница 5

КОГДА ПОРОЙ ВЛЮБЛЯЕТСЯ ПОЭТ…

Когда порой влюбляется поэт,Он в рамки общих мерок не вмещается,Не потому, что он избранник, нет,А потому, что в золото и светДуша его тогда переплавляется!

Кто были те, кто волновал поэта?Как пролетали ночи их и дни?Не в этом суть, да и не важно это.Все дело в том, что вызвали они!

Пускай горды, хитры или жеманны,Он не был зря, сладчайший этот плен.Вот две души, две женщины, две Анны,Две красоты — Оленина и Керн.

Одна строга и холодно-небрежна.Отказ в руке. И судьбы разошлись.Но он страдал, и строки родились:«Я вас любил безмолвно, безнадежно».

Была другая легкой, как лоза,И жажда, и хмельное утоленье!Он счастлив был. И вспыхнула грозаЛюбви: «Я помню чудное мгновенье»!

Две Анны. Два отбушевавших лета.Что нам сейчас их святость иль грехи?!И все-таки спасибо им за этоСвятое вдохновение поэта,За пламя, воплощенное в стихи!

На всей планете и во все векаПоэты тосковали и любили.И сколько раз прекрасная рукаИ ветер счастья даже вполглоткаИх к песенным вершинам возносили!

А если песни были не о них,А о мечтах или родном приволье,То все равно в них каждый звук и стихДышали этим счастьем или болью.

Ведь если вдруг бесстрастна голова,Где взять поэту буревые силы?И как найти звенящие слова,Коль спит душа и сердце отлюбило?!

И к черту разговоры про грехи.Тут речь о вспышках праздничного света.Да здравствуют влюбленные поэты!Да здравствуют прекрасные стихи!

КАК МНЕ ТЕБЕ ПОНРАВИТЬСЯ?

Как мне тебе понравиться?Стать мрачным и непонятным?А может быть, вдруг прославитьсяПоступком невероятным?

Или вдруг стать мятежным,Порывистым и упрямым?А может быть, нежным-нежнымИ ласковым самым-самым…

А то вдруг лукаво-мглистым,Сплетающим ловко сети?Иль простодушно-чистым,Доверчивым, словно дети?

Иль стать искушенным в жизни,Солидным и мудрым очень,Так, словно бы между прочимРоняющим афоризмы?

Разгневать тебя мне, что ли,Поссорясь с тобой всерьез?Иль рассмешить до колик,До радостно-глупых слез?

Богатым прийти иль бедным,С подарками или без?Словом ли вдруг хвалебнымПоднять тебя до небес?

Что делать? Куда направиться:К другу или врагу?Откуда решенье явится?Как мне тебе понравиться,Понять уже не могу!

А ты даже будто радаТерзать меня, как юнца.Но только любовь не надоИспытывать без конца.

Запомни мое пророчество:Когда-нибудь, как во сне,Страдая от одиночества,Ты снова придешь ко мне.

И, бросивши спесь красавицы,Скажешь: — Встречай, чудак!Я с сердцем не в силах справиться.Ну, как мне тебе понравится? —А я улыбнусь: — Никак.

ПРОВЕРЯЙТЕ ЛЮБОВЬ

С давних пор ради той, что дороже мира,Ради взгляда, что в сердце зажег весну,Шли мужчины на плаху и на войну,На дуэли и рыцарские турниры.

И, с единственным именем на устах,Став бесстрашно порой против тьмы и света,Бились честно и яростно на мечах,На дубинах, на шпагах и пистолетах.

И пускай те сражения устарели.К черту кровь! Но, добро отделив от зла,Скажем прямо: проверка любви на делеКак-никак, а у предков тогда была!

Поединок — не водочная гульба!Из-за маленьких чувств рисковать но будешь.Если женщину впрямь горячо не любишь —Никогда не подставишь под пулю лба!

Не пора ли и нам, отрицая кровьИ отвергнув жестокость, умно и гибко,Все же как-то всерьез проверять любовь,Ибо слишком уж дороги тут ошибки.

Неужели же вправду, сказать смешно,Могут сердце порой покорить заранеЧей-то редкий подарок, театр, киноИли ужин, заказанный в ресторане?!

Пусть готовых рецептов на свете нет.Ничего в торопливости не решайте.Проверяйте любовь на тепло и свет,На правдивость придирчиво проверяйте.

Проверяйте на смелость и доброту,Проверяйте на время на расстоянья,На любые житейские испытанья,На сердечность, на верность и прямоту.

Пусть не выдержат, может быть, крутизныЛегкомыслие, трусость и пустота.Для любви испытания не страшны,Как для золота серная кислота.

И плевать, если кто-то нахмурит бровь.Ничего голословно не принимайте.Ведь не зря же нам жизнь повторяет вновь:— Проверяйте любовь, проверяйте любовь,Непременно, товарищи, проверяйте!

АХ, КАК ВСЕ ОТНОСИТЕЛЬНО В МИРЕ ЭТОМ!

Ах, как все относительно в мире этом!Вот студент огорченно глядит в окно,На душе у студента темным-темно:«Запорол» на экзаменах два предмета…

Ну а кто-то сказал бы ему сейчас:— Эх, чудила, вот мне бы твои печали?Я «хвосты» ликвидировал сотни раз,Вот столкнись ты с предательством милых глаз —Ты б от двоек сегодня вздыхал едва ли!

Только третий какой-нибудь человекУлыбнулся бы: — Молодость… Люди, люди!..Мне бы ваши печали! Любовь навек…Все проходит на свете. Растает снег,И весна на душе еще снова будет!

Ну а если все радости за спиной,Если возраст подует тоскливой стужейИ сидишь ты беспомощный и седой —Ничего-то уже не бывает хуже!

А в палате больной, посмотрев вокруг,Усмехнулся бы горестно: — Ну сказали!Возраст, возраст… Простите, мой милый друг.Мне бы все ваши тяготы и печали!

Вот стоять, опираясь на костыли,Иль валяться годами (уж вы поверьте),От веселья и радостей всех вдали,Это хуже, наверное, даже смерти!

Только те, кого в мире уж больше нет,Если б дали им слово сейчас, сказали:— От каких вы там стонете ваших бед?Вы же дышите, видите белый свет,Нам бы все ваши горести и печали!

Есть один только вечный пустой предел…Вы ж привыкли и попросту позабыли,Что, какой ни достался бы вам удел,Если каждый ценил бы все то, что имел,Как бы вы превосходно на свете жили!

РОДИНЕ

(Лирический монолог)

Как жаль мне, что гордые наши слова«Держава», «Родина» и «Отчизна»Порою затерты, звенят едваВ простом словаре повседневной жизни.

Я этой болтливостью не грешил.Шагая по жизни путем солдата,Я просто с рожденья тебя любилЗастенчиво, тихо и очень свято.

Какой ты была для меня всегда?Наверное, в разное время разной.Да, именно разною, как когда,Но вечно моей и всегда прекрасной!

В каких-нибудь пять босоногих летМир — это улочка, мяч футбольный,Сабля, да синий змей треугольный,Да голубь, вспарывающий рассвет.

И если б тогда у меня примерноСпросили: какой представляю яРодину? Я бы сказал, наверно:— Она такая, как мама моя!

А после я видел тебя иною,В свисте метельных уральских дней,Тоненькой, строгой, с большой косою —Первой учительницей моей.

Жизнь открывалась почти как в сказке,Где с каждой минутой иная ширь,Когда я шел за твоей указкойВсе выше и дальше в громадный мир!

Случись, рассержу я тебя порою —Ты, пожурив, улыбнешься вдругИ скажешь, мой чуб потрепав рукою:— Ну ладно. Давай выправляйся, друг!

А помнишь встречу в краю таежном,Когда, заблудившись, почти без сил,Я сел на старый сухой валежникИ обреченно глаза прикрыл?

Сочувственно кедры вокруг шумели,Стрекозы судачили с мошкарой:— Отстал от ребячьей грибной артели…Жалко… Совсем еще молодой!

И тут, будто с суриковской картины,Светясь от собственной красоты,Шагнула ты, чуть отведя кусты,С корзинкою, алою от малины.

Взглянула и все уже поняла:— Ты городской?.. Ну дак что ж, бывает…У нас и свои-то, глядишь, плутают,Пойдем-ка! — И руку мне подала.

И, сев на разъезде в гремящий поезд,Хмельной от хлеба и молока,Я долго видел издалекаТебя, стоящей в заре по пояс…

Кто ты, пришедшая мне помочь?Мне и теперь разобраться сложно:Была ты и впрямь лесникова дочьИли «хозяйка» лесов таежных?

А впрочем, в каком бы я ни был краюИ как бы ни жил и сейчас, и прежде,Я всюду, я сразу тебя узнаю —Голос твой, руки, улыбку твою,В какой ни явилась бы ты одежде!

Помню тебя и совсем иной.В дымное время, в лихие грозы,Когда завыли над головойЧужие черные бомбовозы!

О, как же был горестен и суровТвой образ, высоким гневом объятый,Когда ты смотрела на нас с плакатовС винтовкой и флагом в дыму боев!

И, встав против самого злого зла,Я шел, ощущая двойную силу:Отвагу, которую ты дала,И веру, которую ты вселила.

А помнишь, как встретились мы с тобой,Солдатской матерью, чуть усталой,Холодным вечером подо Мгой,Где в поле солому ты скирдовала.

Смуглая, в желтой сухой пыли,Ты, распрямившись, на миг застыла,Затем поклонилась до самой землиИ тихо наш поезд перекрестила…

О, сколько же, сколько ты мне потомВстречалась в селах и городищах —Вдовой, угощавшей ржаным ломтем,Крестьянкой, застывшей над пепелищем…

Я голос твой слышал средь всех тревог,В затишье и в самом разгаре боя.И что бы я вынес? И что бы смог?Когда бы не ты за моей спиною!

А в час, когда, вскинут столбом огня,Упал я на грани весны и лета,Ты сразу пришла. Ты нашла меня.Даже в бреду я почуял это…

И тут, у гибели на краю,Ты тихо шинелью меня укрылаИ на колени к себе положилаГолову раненую мою.

Давно это было или вчера?Как звали тебя: Антонида? Алла?Имени нету. Оно пропало.Помню лишь — плакала медсестра.Сидела, плакала и бинтовала…

Но слезы не слабость. Когда грозаЛетит над землей в орудийном гуле.Отчизна, любая твоя слезаВрагу отольется штыком и пулей!

Но вот свершилось! Пропели горны!И вновь сверкнула голубизна,И улыбнулась ты в мир просторный,А возле ног твоих птицей чернойЛежала замершая война!

Так и стояла ты: в гуле маршей,В цветах после бед и дорог крутых,Под взглядом всех наций рукоплескавших —Мать двадцати миллионов павшихВ объятьях двухсот миллионов живых!

Мчатся года, как стремнина быстрая…Родина? Трепетный гром соловья!Росистая, солнечная, смолистая,От вьюг и берез белоснежно чистая,Счастье мое и любовь моя!

Ступив мальчуганом на твой порог,Я верил, искал, наступал, сражался.Прости, если сделал не все, что мог,Прости, если в чем-нибудь ошибался!

Возможно, что, вечно душой горяИ никогда не живя бесстрастно,Кого-то когда-то обидел зря,А где-то кого-то простил напрасно.

Но пред тобой никогда, нигде, —И это, поверь, не пустая фраза!— Ни в споре, ни в радости, ни в бедеНе погрешил, не схитрил ни разу!

Пусть редко стихи о тебе пишуИ не трублю о тебе в газетеЯ каждым дыханьем тебе служуИ каждой строкою тебе служу,Иначе зачем бы и жил на свете!

И если ты спросишь меня сердечно,Взглянув на прожитые года:— Был ты несчастлив? — отвечу: — Да!— Знал ли ты счастье? — скажу: — Конечно!

А коли спросишь меня сурово:— Ответь мне: а беды, что ты сносил,Ради меня пережил бы снова?— Да! — я скажу тебе. — Пережил!

— Да! — я отвечу. — Ведь если взятьРади тебя даже злей напасти,Без тени рисовки могу сказать:Это одно уже будет счастьем!

Когда же ты скажешь мне в третий раз:— Ответь без всякого колебанья:Какую просьбу или желаньеХотел бы ты высказать в смертный час? —

И я отвечу: — В грядущей мглеСкажи поколеньям иного века:Пусть никогда человек в человекаНи разу не выстрелит на земле!

Прошу: словно в пору мальчишьих лет,Коснись меня доброй своей рукою.Нет, нет, я не плачу… Ну что ты, нет…Просто я счастлив, что я с тобою…

Еще передай, разговор итожа,Тем, кто потом в эту жизнь придут,Пусть так они тебя берегут,Как я. Даже лучше, чем я, быть может.

Пускай, по-своему жизнь кроя,Верят тебе они непреложно.И вот последняя просьба моя?Пускай они любят тебя, как я,А больше любить уже невозможно!

ВЕРЮ ГЕНИЮ САМОМУ