Ирина Ратушинская - Стихотворения. Книга стихов Страница 5

«Оx, разучилась вязать узелок!..»

Оx, разучилась вязать узелок!А бабка умела.Наше ль добро обернуть тяжелоЛоскутом белым?Что нам с собою? Тетради сгорят,Хлеб зачерствеет.Всё же исполним прощальный обряд —Накрест затянем назначенный плат.Кто как сумеет.В руки — и с Богом!Травы не пригнём —Так невесомы.Не обернёмся и не упрекнём.Что нам показывать муку при Нём —Невознесённом?Вслед захлебнётся в сырой теплотеЧей-то невольник...Стоит ли медлить на самой черте?Как мы условны на здешнем холсте!Даже не больно.

«Какие бальные снега...»

Какие бальные снегаВ такой нежданный день недели!И полумаски мы надели —Затем, чтоб друга и врагаУзнать —Одним рукопожатьем.

И вот моё простое платьеПереполняет берега.Мазурка пенится волною —И всё, что станется со мною,Уж решено меж нас двоих.И я читаю с губ твоих —Уже моих —Простое слово...

А завтра вечность —Я готова.Позор этапа —Я готова.

И рек холодных берега —Затем, чтоб друга и врагаУзнать —Уже без полумаски...Снега опальные летят.И нет конца печальной сказке,Затем, что свечи не хотятПогаснуть.

«Мы уедем в страну Италию...»

Мы уедем в страну Италию,А оттуда ещё куда-нибудь.Мы возьмём с собой колокольчик,Пару кисточек и тетрадь.И не будет нам жертвы праведной,ПриговораИ оправдания.Лишь останутся основанияДля умеющих обвинять.

Мы с тобой заведём собаку,Чёрную и большую.Ты мне выстроишь дом из пряниковС белой башенкой и окном.Я забуду, как плакать шёпотом,И тебе письмо напишу я,То, которое перехваченоИ подшито давным-давно.

И как дети после болезни —Новый голос и новый взгляд,И уже никогда — в назад —Мы полюбим другие песни.Пусть винят или не винят.

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ТРИПТИХ

1

Этому граду никто не подымет век.Улица взведена — только не побеги!В городе мёртвых — живому держать ответ.Слышишь — по лестничной клетке —их сапоги?

В этом забвении — век не расти траве,В этом молчании — только кричать во сне!Наше дыхание — здешней зимы трофей,И на губах у прохожих не тает снег.

2

Итак,Купанье Чёрного коняНа Чёрной речке.Всплеск диагонали!И офицеры встали у воды.Итак — снега над белыми полямиИ вкус свободы тает на губах.Наш ход — из клетки в клетку.Нет, не плачь.Пусть не тебе — корона королевы.Не плачь, не снись.Моё каре смертельно.Как просто подстрелить мою планиду:Не росчерком — движением руки — одним.Не надо.Не смотри туда.Не в первый раз над белыми полямиТакой декабрь —Смешенье пуль и крыльев.Зачем нам знать,Когда река чернеет?

3

Матерь Божья, почему темно?Хочешь, я зелёную лампадуЗатеплю?А впрочем, нет, не надо.Ты глядишь, как девочка, в окно:Чьи шаги звучат по Петрограду?И тебе ещё не всё равно.

«Ах, как холодно в нашей долине...»

Ах, как холодно в нашей долине —Здешним ангелам снега не жаль.Злые ящерки пляшут в каминеИ не греет зелёная шаль.

Ты не в духе, ты пишешь и правишь —В чёрных брызгах рукав и тетрадь —И в досаде касаешься клавиш.Я уйду, я не буду мешать.

Присмотреть за домашней работойСо старушечьей связкой ключей,Для тебя переписывать нотыДа срезать огонёк на свече.

В нашей церкви, добротной и грубой,Ни лампад, ни лукавых мадонн.Неподвижны органные трубыИ безгрешен суровый канон.

Да четыре стихии впридачу,Да засаленный мудрый колпак...Я не плачу, мой милый, не плачу!Ты пиши, это я просто так.

Ну, пускай не веронское лето,И не чёрного кружева вздох —Напиши для меня канцонетту.Мой любимый, одну канцонетту!За одну не обидится Бог.

«А мы — фортель хохочущей природы...»

А мы — фортель хохочущей природы,Кому дожить до зрелости — позор,Кому морщин внимательный узорУмножит стыд за прожитые годы —О, как мы жаждем чести и клинка!Нам не дано.Отъяты до рожденьяНе только звуки слов, но их значеньеИ совершенье их — и только немота!И только боль.Да будет коротка.

БАЛЛАДА О СТЕНКЕ

Да воздастся нам высшей мерой!Пели вместе —Поставят врозь,Однократные кавалерыОрденов — через грудь насквозь!Это быстро.Уже в прицелеБелый рот и разлом бровей.Да воздастся!И нет постелиВертикальнее и белей.Из кошмаров ночного крикаВыступаешь наперерез,О, моё причисленье к лику,Не допевшемуДо небес!Подошли.И на кладке выжженной,Где лопатки вжимать дотла,С двух последних шагов я вижу —ОтпечатаныДва крыла.

«Семидесятые — тоска!..»

Семидесятые — тоска!Семидесятые — позораКак наглотались!И доска —последняя —Меня от сораНе оградиттех стыдных лет.Они возьмут своё — без лишку!Кому подсунут партбилет,Кому — прописку и сберкнижку,Кому — психушку,а кому —Любовь, рождённую в неволе.Некормленый в твоём домуМладенец, выброшенный в поле,Утихнет к вечеру:Ни плач,Ни хрип...Всё тихо. Это годыСемидесятые — палач!Семидесятые — погодыНе ждущие: ни у морей(К морям нельзя),ни у ограды...Пускай бы кончиться скорейГодам, которые, как гады,Как змии, мудры —в каждый дом,И между каждых двух — ненастьем!Душа, рождённая рабом!Младенец, вышиблен из яслейЗа не-благонаме-ренность!Бросай семидесятым — костьОт кости,Оставляя плоть,В восьмидесятые (Господь,Храни!) —почти что невесом —Иди!Уже не страшный сон:Иди!Как колется трава...Иди!Закопанного рваНе зацепи босой ступнёй:А ну как встанет?Простынёй —Накроет?Что там — впереди?Не спрашивай!Живой — иди!

ПИСЬМО В 21-Й ГОД

Оставь по эту сторону землиПосмертный суд и приговор неправый.Тебя стократ корнями оплелиЖестокой родины забывчивые травы.

Из той земли, которой больше нет,Которая с одной собой боролась,Из омута российских смут и бед —Я различаю твой спокойный голос.

Мне время — полночь — чётко бьёт в висок.Да, конквистадор! Да, упрямый зодчий!В твоей России больше нету строк —Но есть язык свинцовых многоточий.

Тебе ль не знать?Так научи меняВ отчаяньи последней баррикады,Когда уже хрипят:— Огня, огня! —Понять, простить — но не принять пощады!

И пусть обрядно кружится трава —Она привыкла, ей труда немного.Но, может, мне тогда придут слова,С которыми я стану перед Богом.

«Кого уж тут спасать проплаканным теплом...»