Владислав Крапивин - Синий краб Страница 5

Декабрь 1957 г.

Стихи в студенческом рукописном журнале "Журист" (т.е. «Журналист и историк»), в его первом (и единственном) номере.

Резкий ветер и серый, слежавшийся снег,Дым над крышами сизый и тощий.Но, наверно, товарищ, тебе, как и мне,Часто снятся июньские рощи.Стосковались сердца о зелёных лесах,О ручье, в тёмных травах журчащем.В горле плотным комком зимних зорь глухота,Когда солнце встаёт не проспавшись.Пропоют петухи о начавшемся дне,Брызнет солнце по травам росистым.У далёкой реки, в золотой тишинеПроиграют побудку горнисты.Мы уйдём далеко-далеко, я и ты,Позабудутся снежные тучи.Нам навстречу качнёт голубые цветыСвежий ветер, наш верный попутчик.Мы оставим двустволки на пыльной стене,Пусть живут обитатели леса.И растает в душе злой слежавшийся снегОт ветров и от солнечных песен. 

Декабрь 1957 г.

Рукописный журнал «Журист»

По дорогам Европы шагала война,Мир дрожал, её шагом расколот.В Зауралье был тыл, но война принеслаИ туда смерть, коптилки и голод.В Зауралье есть город. В те страшные дниОн притих, потемнел, посуровел…В этом городе жил-был мальчишка один -Семилетний, не видевший крови.Был на фронте отец, на заводе сестра,Мама тоже весь день на работе.Дома мальчик один оставался с утра,О досуге своём сам заботясь.В школу он не ходил, но читал хорошо,И листал иногда, скуки радиХрестоматию – ту, что случайно нашелУ сестры среди старых тетрадей.Шла война, людям было тогда не до книг,И когда холода приходили,То бывало не раз, что в морозные дниЛюди книгами печи топили.Но случилось вдруг так, что сосед их, старикУезжал и оставил АлёшкеСтарый компас, блокнот и ещё пару книгВ голубых с позолотой обложках.Тот сначала был рад. Но вернувшись к себе,Полистал с мелким шрифтом страницы:Широта, долгота… Не понять, хоть убей.И решил, что не стоит трудиться.Но листнул ещё раз, и попалась строка,Потянула цепочку рассказа,И коптилочный свет огоньком маякаЗаблестел в уголке его глаза. 

И в буйной радости полётаСтруя солёного норд-вестаСквозь окна книжных переплётовВорвалась в раненое детство.Ворвалось яростно, без спроса,Шумя, гремя, несла с собою,Мятежный окрик альбатросаИ грохот грозного прибоя.И вслед за ней со струнным звоном,Страницы книжные мешая,Рвались пассаты и муссоны -Ветра всех стран и полушарий.И крыша, не дрогнув под снега листами,Сорвалась, исчезла, с ветрами не споря;Четыре стены четырьмя лепесткамиРаскрылись – и в комнату хлынуло море.Море, море голубое,Крики чаек, брызги пены,В медном грохоте прибояСкал обрывистые стены.Никогда ведь он не слышалТроса якорного скрежет,В жизни никогда не виделТвоих светлых побережий.Не видал он, как фрегатыУводили рулевыеСквозь янтарные закатыНа рассветы штормовые.Не слыхал, как пели мачты,Как волна о борт плескала,В изумрудную прозрачностьДетских рук не опускал он. Но в холодный зимний вечерДаль открылась без тумана,Словно хлынули навстречуВсе четыре океана.И он увидал, как под утренним небомПрилив свои воды на отмели гонит,И волны, кидаясь на берег с разбега,Холодные капли бросали в ладони.Весёлое солнце, мальчишку встречая,Плеснуло на волны всю радость рассвета,Окрасило в розовый цвет белых чаекИ парус ушедшего в море корвета.По тонкому трапу (сорваться не трудно)Поднялся Алёшка на палубу судна.И грудь поднимая в упругом напореКачнулось навстречу широкое море.Хороших и смелых людей повстречал онНа яхте крылатой, на палубе зыбкой,Он даже имён их не помнил сначала,Но помнил их лица, глаза и улыбки.Весёлые жители бурь и туманов,Могучие люди с обветренной кожей,Матросы, охотники и капитаны!О, как же на вас он хотел быть похожим!Весёлое солнце туманы укрыли,Ударили волны, и лёгкая пенаНа мачты взлетала, как белые крыльяИ книзу стекала по ним постепенно.Холодные брызги дождём налетели,Осели солёной росой на ресницы.Ресницы намокли, упрямо слипались,И веки никак не хотели открыться…Засыпая в тот вечер, коптилку задутьПозабыл он впервые, наверно:Голова мальчугана склонилась на грудьИ упала на книгу Жюль Верна. 

По дорогам Европы шагала весна,На дорогах Европы кончалась война,Шёл апрель сорок пятого года.И, весенней травы разнося семена,С рёвом хлынули талые воды.И почувствовав радость весенней поры,Ребятишки во двор выходили:Вырезали они из сосновой корыКорабли быстрокрылых флотилий.По ручьям, по реке, мимо старых мостов,Где вода день и ночь в разговоре,Распустив паруса из тетрадных листов,Уплывали кораблики в море.

Декабрь 1957 г.

О критическом отношении автора к этому своему творению говорит тот факт, что вскоре он использовал фрагменты данной поэмы в других стихах, отдав предпочтение перед Жюль Верном Стивенсону (что, впрочем, соответствует биографическим данным автора).

В детстве будила нас странная мечта.Ветер солёный к нам в гости прилетал.Запахи моря приносил муссон.С морем познакомил нас бродяга Стивенсон.Быстро проходили дни за днями,Мы свою мечту несли везде.Шли мы через жизнь, скрипя зубами,К незнакомой утренней звезде.Но до звезды той дорога далека -Птицы разбивались об решётки маяка:Птицы, летевшие на далёкий свет,Вдруг узнавали, что дороги нет.Но опять среди ночей бессонныхВ криках чаек, гибнущих в волне,Пробивалась песенка муссонаО далёкой облачной стране.А до страны той дорога далека -Птицы разбивались о решётку маяка:Птицы, летевшие на далёкий свет,Вдруг понимали, что дороги нет.Но когда дышать нам было нечем,Повторял солёный ветер вновь:В мире есть три самых главных вещи -Это море, дружба и любовь.

Не желая славы и награды,Глядя на покой и на беду,Шли они искать не Эльдорадо,А свою далёкую звезду.Но до звезды той дорога далека… 

1958 г.

Весенней порой предрассветною,Когда сосны ещё клонит ко сну,Глухарь поёт свою песню заветную,Непонятную песнь про весну.Он поёт, позабыв, что под соснамиПаутина охотничьих троп,Что опасность приносится вёснами…Он не слышал, как щёлкнул курок.Просто небо качнулось и треснуло,На куски разлетелось всё,Рассыпая в долины окрестныеГолубые осколки озёр.Эхо гулкой лесной дорогоюУбежав, гуляло полдня.(Лось повёл головою безрогойИ ушёл в еловый молодняк).Дробь ударила снизу и сбоку.Закружилось вдруг колесомСеро-синее небо глубокое,Рассыпаясь средь чёрных лесов.Попытался взлететь.Ну где там…(А раньше было совсем легко).По ступеням качавшихся ветокПадал чёрным мохнатым клубком,Падал, падал. Падал. Долго…(В горле кровь – как неслышный крик).Вот и всё.А за дальними ёлкамиПродолжали петь глухари. 

1958 г.

Лёгкие самолётики,Голуби бумажные,Лёгкие, стремительные,Белые-белые…ДесятилетниеЛётчики отважныеВ школьном дворе.Что они делают?Петля Нестерова.Значит, «мёртвая»?– Третья попытка?– Уже четвёртая!– Это ничего.Я научусь.Крылья подправлюИ как закручусь!Нам ли боятьсяВысоты и риска?.. 

Нам семнадцать,Мы планеристы.Без парашютаЛетим налегке…– А вдруг пойдёшьВ крутое пике?..– Я не пойду…Я возьмусь, сожмусь…Выше облака поднимусь.Но никто не хотелСтать пилотом.Каждый бредилСвободным полётом.Чтобы могЛететь без мотора он.Птицей парить —Разве это не здорово?Где вы теперь?Куда писать?Пишем раз в год,Узнав адреса… 

Почему же вспомнилосьТо, что было давно?Голубок бумажныйВлетел в окно.На белом крылеКрасный росчерк.– Голубь, ты чей?Чьих вестей разносчик?Красная тройкаНа белом крыле.– Маленький лётчик,Сколько тебе лет?Почему тройкаНа крыле узком?Мечтал, наверно,На контрольной по русскому.Ведь из тетрадкиВырван лист.(Ну-ка, голубь мой,Поднялись!!!)Милый мальчишка!Ты уже сказал впервыеГордую фразу:«Мы сами».Тебе уже закат плескалАлыми парусами.Вот она, жизнь!Спешит.Ветки в ветре качаются…Детство взрослых смешитИ всё равноНе кончается. 

1958 г.