Всеволод Емелин - Песни аутсайдера Страница 5

Песня о Хорсте Весселе

(из цикла «Смерти героев»)

Над Берлином рассветает,Расступается туман.Из тумана выплываетНад рекою ресторан.

Там за столиком Хорст Вессель,Обнявшись с Лили Марлен.Не поднять ей полных чреселС его рыцарских колен.

Он с Марленой озорует,Аж ремни на нём скрипят,А вокруг сидит, ревнуетШтурмовой его отряд.

Мрачно смотрят исподлобьяИ ерошат волосаС ним повязанные кровьюВетераны из СА.

На подбор голубоглазы,Белокуры, словно снег.Все на смерть готовы разом,Их двенадцать человек.

Что, Хорст Вессель, ты не весел?Что, Хорст Вессель, ты не смел?Ты не пишешь больше песен,Ты, как лёд, остекленел.

Как пригрел эту паскуду,На борьбу не стало сил.Эта фройляйн явно юде,Большевик её любил.

Любит вас, поэтов, Лиля,Был поэт тот большевик,Настоящая фамильяНе Марлен у ней, а Брик.

Шляпки модные носила,Шоколад «Рот Фронт» жрала,Раньше с красным всё ходила,Счас с коричневым пошла.

Дураки вы, Хорст, с ним оба,То любя, то не любя.Довела его до гроба,Доконает и тебя.

Приглядись ты к этим лицам,Ужаснись еврейских морд,Пожалей ты свой арийский,Драгоценный генофонд.

Ишь, нашёл себе забаву,Встретил в жизни идеал,Променял ты нас на фрау,Нас на бабу променял!

За спиной такие речиСлышит грозный командир,И, обняв рукой за плечи,Он Лили с колен ссадил.

Он берёт её за шеюОсторожно, как букет,И швыряет прямо в ШпрееЧерез низкий парапет.

Шпрее, Шпрее, мать родная,Шпрее, Шпрее, Дойче Флюс.Серебром волны играя,Ты, как Бир, сладка на вкус.

То под мост ныряешь в арку,То блестишь издалека,Не видала ль ты подаркаОт орла-штурмовика?

Ты — река германцев, Шпрее,Не прощаешь ты измен,Прими в сёстры ЛорелеиЭту Брик или Марлен.

Шпрее, Шпрее, Муттер Шпрее,Только пятна на воде.Одолели нас евреи,Коммунисты и т. д.

Это кто там крутит палецВозле правого виска?Дойчланд, Дойчланд, юбер алес.Наша психика крепка.

Пусть в меня свой камень броситКто сочтёт, что я не прав.Вот такой, Партайгеноссе,Получается «Майн Кампф».

Что ж вы, черти, приуныли?Мы же немцы, с нами Бог!Разливай по кружкам илиЗапевай «Ди фанне ес!»

Из-за ратуши на штрассеГрудь вперёд за рядом рядВыступает дружной массойХорста Весселя отряд.

Впереди, державным шагомВыступая вдалеке,Кто-то машет красным флагомС чёрной свастикой в кружке,

От добра и зла свободен,Твёрд и верен, как мотор,То ли Зигфрид, то ли Один,То ли Манфред, то ли Тор.

На смерть леди Дианы Спенсер

(из цикла «Смерти героев»)

«Убили Фердинанда-то нашего...»

Я. Гашек.

Я слова подбирать не стану.Чтоб до смерти вам кровью сраться.Я за гибель принцессы ДианыПроклинаю вас, папарацци.

Что, довольны теперь, уроды?Натворили делов, ублюдки?Вы залезли в кровать к народу,Вы залезли людям под юбки.

Из-за вас, тут и там снующихИ пихающихся локтями,С ней погиб культурный, непьющий,Представительный египтянин.

Растрепали вы всё, как бабы.А какого, собственно, чёрта?Ну, любила она арабаИ инструктора конного спорта.

Не стесняясь светского вида,Проявляла о бедных жалость,С умирающими от СПИДа,То есть с пидорами, целовалась.

А ещё клеймлю я позоромНе поведших от горя бровьюВсю семейку этих ВиндзоровС королевой, бывшей свекровью.

Бывший муж хоть бы прослезился,Хоть бы каплю сронил из глаза.У меня, когда отчим спился,Стал похож он на принца Чарльза.

Принц Уэльский нашёлся гордый,Ухмыляется на могиле.Да в Москве бы с такою мордойИ в метро тебя не пустили.

Повезло же тебе, барану,Представляю, как ты по-пьяниЭту розу, принцессу Диану,Осязал своими клешнями.

Нам об этом вашем разврате,Обо всех вас — козлах безрогих —Киселёв полит-обозревательРассказал в программе «Итоги».

Киселёв был со скорбных взором,Он печально усы развесил.У него поучитесь, Виндзоры,Как горевать по мёртвым принцессам.

Если вы позабыли это,Мы напомним вам, недоноскам,Как Марии АнтуанеттыГолова скакала по доскам,

О том, что сделал с Карлом Кромвель,Об Екатеринбургском подвалеМы напомним, да так напомним,Чтобы больше не забывали!

О Пушкине

(из цикла «Смерти героев»)

Застрелил его пидорВ снегу возле Чёрной речки,А был он вообще-то ниггер,Охочий до белых женщин.

И многих он их оттрахал,А лучше бы, на мой взгляд,Бродил наподобье жирафаНа родном своём озере Чад.

Играл бы в Гарлеме блюзы,Но поэтом стал, афрорусский.За это по всему СоюзуЕму понаставили бюсты

Из гипса, бронзы и жестиНа книжках, значках, плакатах.Он всех нас за эти лет двестиНе хуже, чем баб, затрахал.

Но средь нас не нашлося смелых,Кроме того пидараса,Что вступился за честь женщин белыхИ величие арийской расы.

Баллада о белых колготках

(из цикла «Смерти героев»)

В Чечне, в отдалённом районе,Где стычкам не видно конца,Служили в одном батальонеДва друга, два храбрых бойца.

Один был седой, лысоватый,Видавший и небо, и ад.Его уважали ребята,Он был в батальоне комбат.

Другой — лет на двадцать моложе,Красив был, как юный Амур,Любимцем солдат был он тоже,Певун, озорник, балагур.

Однажды пошли на заданьеВесной, когда горы в цвету,Отряд получил приказанье —Соседнюю взять высоту.

Вот пуля врага пролетела,Послышался стон среди скал,И рухнуло мёртвое тело,То младший товарищ упал.

Десантники взяли высотку,Чечены на юг отошли,И снайпершу в белых колготкахБойцы на КП привели.

Была она стройной блондинкой,На спину спускалась коса,Блестели, как звонкие льдинки,Её голубые глаза.

Комбат посмотрел и заплакал,И нам он в слезах рассказал:«Когда-то студентом филфакаЯ в Юрмале всё отдыхал.

Ах, годы мои молодые,Как много воды утекло.И девушка с именем ВияНочами стучалась в стекло.

Был счастия месяц короткий,Как сладко о нём вспоминать.В таких же вот белых колготкахВалил я её на кровать.

Неловким, влюблённым студентомЯ был с ней застенчив и тих.Она с прибалтийским акцентомСтонала в объятьях моих.

Ты думала — я не узнаю?Ты помнишь, что я обещал?Так здравствуй, моя дорогая,И сразу, наверно, прощай!

Тебя ожидает могилаВдали от родимой земли.Смотри же, что ты натворила!»И мёртвого ей принесли.

Латышка взглянула украдкойНа свежепредставленный труп,И дрогнула тонкая складкаЕё ярко-крашенных губ.

Она словно мел побелела,Осунулась даже с лица.«Ты сам заварил это дело,Так правду узнай до конца.

Свершилася наша разлука,Истёк установленный срок,И, как полагается, в мукахНа свет появился сынок.

Его я любила, растила,Не есть приходилось, не спать.Потом он уехал в РоссиюИ бросил родимую мать.

Рассталась с единственным сыном,Осталась в душе пустота,И мстила я русским мужчинам,Стреляя им в низ живота.

И вот, среди множества прочих,А их уже более ста,И ты, ненаглядный сыночек,Застрелен мной в низ живота».

В слезах батальон её слушал,Такой был кошмарный момент,И резал солдатские ушиГнусавый латвийский акцент.

Но не было слёз у комбата,Лишь мускул ходил на скуле.Махнул он рукой, и ребятаРаспяли её на столе.

С плеча свой «Калашников» скинул,Склонился над низким столомИ нежные бёдра раздвинулОн ей воронёным стволом.

«За русских парней получай-ка,За сына, который был мой...»И девушка вскрикнула чайкойНад светлой балтийской волной.

И стон оборвался короткий;И в комнате стало темно.Расплылось на белых колготкахКровавого цвета пятно.

А дальше, рукою солдата,Не сдавшись злодейке судьбе,Нажал он на спуск автоматаИ выстрелил в сердце себе.

Лишь эхо откликнулось тупоСреди седоглавых вершин.Лежат в камуфляже два трупаИ в белых колготках один.

И в братской, солдатской могилеНа горной, холодной зареМы их поутру схоронилиВ российской, кавказской земле.

Торжественно, сосредоточась,Без лишних, бессмысленных слов,Отдали последнюю почестьИз вскинутых в небо стволов.

Мне ваших сочувствий не надо,Я лучше пойду и напьюсь.Зачем вы порушили, гады,Единый Советский Союз?

Смерть Ваххабита