Валерий Брюсов - Me eumm esse Страница 5

Шептала волна на прибрежьи лагуны,

Чуть слышно звенели незримые струны.

И дивное счастье поведал им бог.

Вдали от людей и от шумных тревог,

В молчаньи лесном, убаюканном тайной,

Друг с другом они повстречались случайно.

Так в старой беседке, игрой ветерка,

Друг с другом сплетаются два лепестка.

И, точно друзья после долгой разлуки,

Они протянули уверенно руки,

И все, о чем каждый мечтал сам с собой,

Другой угадал вдохновенной душой.

И были не нужны ни клятвы, ни речи

При этой короткой задумчивой встрече.

То был мотылек, пилигрим вечеров,

Который подслушал прощанье без слов;

То было смущенное облачко мая,

Которое, в дали лазоревой тая,

Над лилией видело алый цветок:

Улыбку, склоненную к трепету щек!

И больше они никогда не встречались!

Но светлой святыней в их душах остались

Блаженные тени мгновенного дня…

И жили они, эту тайну храня,

И память о жизни, о горестной жизни,

Была их наградой в небесной отчизне.

16 декабря 1894

СОН ПРОРОЧЕСКИЙ

В мое окно давно гляделся день;

В моей душе, как прежде, было смутно.

Лишь иногда отрадою минутной

Дышала вновь весенняя сирень,

Лишь иногда, пророчески и чудно,

Мерцал огонь лампады изумрудной.

Минутный миг! и снова я тонул

В безгрезном сие, в томительном тумане

Неясных форм, неверных очертаний,

И вновь стоял неуловимый гул

Не голосов, а воплей безобразных,

Мучительных и странно неотвязных.

Мой бедный ум, как зимний пилигрим,

Изнемогал от тщетных напряжений.

Мир помыслов и тягостных сомнений,

Как влажный снег, носился перед ним;

Казалось: ряд неуловимых линий

Ломался вдруг в изменчивой картине.

Стал сон ясней. Дымящийся костер

На берегу шипел и рассыпался.

В гирляндах искр туманно означался

Безумных ведьм неистовый собор.

А я лежал, безвольно распростертый,

Живой для дум, но для движений мертвый.

Безмолвный сонм собравшихся теней

Сидел вокруг задумчивым советом.

Десятки рук над потухавшим светом

Тянулись в дым и грелись у огней;

Седых волос обрывки развевались,

И головы медлительно качались.

И вот одна, покинув страшный круг,

Приблизилась ко мне, как демон некий.

Ужасный лик я видел через веки,

Горбатый стан угадывал, — и вдруг

Я расслыхал, как труп на дне гробницы,

Ее слова, — как заклинанья жрицы.

«Ты будешь жить! — она сказала мне. —

Бродить в толпе ряды десятилетий,

О, много уст вопьются в губы эти,

О, многим ты „люблю“ шепнешь во сне!

Замрешь не раз в порыве страсти пьяном…

Но будет все — лишь тенью, лишь обманом!

Ты будешь петь! Придут к твоим стихам

И юноши и девы, и прославят,

И идол твой торжественно поставят

На высоте. Ты будешь верить сам,

Что яркий луч зажег ты над туманом…

Но будет все — лишь тенью, лишь обманом!

Ты будешь ждать! И меж земных богов

Единого искать, тоскуя, бога.

И, наконец, уснет твоя тревога,

Как буйный ключ среди глухих песков.

Поверишь ты, что стал над Иорданом…

Но будет все — лишь тенью, лишь обманом!»

Сказав, ушла. Хотел я отвечать,

Но вдруг костер, пред тем как рухнуть, вспыхнул,

И шепот ведьм в беззвездной ночи стихнул,

Ужасный сон на грудь мне лег опять.

Вновь понеслись бесформенные тени,

И лишь в окно вливалась песнь сирени.

19 января 1896

Примечания

1

 Я — это я (лат.).

2

Поцелуй (ит.).