Игорь Соколов - Медитации на мысли Василия Розанова. том 2 Страница 5

Медитация 357

«Да, я коварен, как Цезарь Борджиа: и про друзей своих черт знает что говорю. Люблю эту черную измену, в которой блестят глаза демонов. Но ужасно неприятно, что моя квартирная хозяйка распространяет по лестнице сплетню, будто я живу с горничной, – и дворники «так запанибрата» смотрят на меня, как будто я уже и не барин. Я барин. И хочу, чтобы меня уважали как барина. До «Ницшеанской свободы» можно дойти, только «пройдя через барина». А как же я «пройду через барина», когда мне долгов не платят, по лестнице говорят гадости, и даже на улице кто-то заехал в рыло, т. е. попал мне в лицо, и, когда я хотел позвать городового, спьяна закричал:

– Презренный, ты не знаешь новой морали, по которой давать

ближнему в ухо не только не порочно, но даже добродетельно.

Я понимаю, что это так, если я даю. Но когда мне дают?..»

(тоже философия).

Люблю измену – глаза демонов горят —Но только больно – когда все не уважают —И создают здесь – на земле безумный ад —Точно – расплату – за живое чувство рая!

Медитация 358

«Национальность для каждой нации есть рок ее, судьба ее; может

быть даже и черная. Судьба в ее силе.

«От Судьбы не уйдешь»: и из «оков народа» тоже не уйдешь.»

От судьбы – как от народа не уйдешь —Национальность – рок – в безумной силе —И даже – обретенная ей ложь —Найдет тебя – уже уснувшего в могиле!

Комментарий: Эти мысли Василия Розанова являются поистине пророческими. С великой печалью и скорбью, и ужасом встретив Октябрьскую революцию как трагедию всего русского народа, он же стал ее жертвой, ибо умер от душевных переживаний, потрясений, болезни и голода в Сергиевом Посаде 5 февраля 1919 года.

Медитация 359

«– Барин, какой вы жестокий.

– А что, няня?..

– Да вы заснули. «Боже! Боже! Заснул!!!»

А Шперк все тем же музыкальным, вникающим в душу голосом

читал «Душа моя» (поэма его в белых стихах).

– «Вы читайте, Федор Эдуардович, а я полежу», – сказал я.

И в чтении его – все было понятно, как в разговорах его – все понятно.

Но когда сам его читаешь по печатному – ничего не понимаешь.

Я встал. Он улыбнулся. Он никогда на меня не сердился, зная,

что я никогда не захочу его обидеть. И мы пошли пить чай.»

(в С.-Петербурге, на Павловской улице).

Приятно слушать стихи друга – в его чтенье —Особенно – когда устав – лежишь —И видишь – светлое по сути – сновиденье —Но только сам читать не будешь – съест их мышь!

Медитация 360

«Язычество, спрессованное «до невозможности», до потери всех

форм, скульптур, – это юдаизм. Потом спрессовывание еще продолжилось: теперь только запах несется, материи нет, обращена в «0»: это – христианство. Таким образом, можно рассматривать все религии как «одно развитие», без противоречий, противо-движений, как постепенное сжимание материи до плотности «металла» и до «один пар несется». Можно ли?»

Все религии – спрессованы в одно —В одно – безумное и вечное – теченье —Из любых форм – вознесшись – бытие —Приводит к тайне – в пустоту – как в откровенье!

Медитация 361

«О пантеизме: бреду раз по улице – и мелькнуло: мир (Бог?) «строгая ли жена» или «так, девчонка, ко всем обращающаяся»? И меня так обняла красота и одного, – Вы знаете это «строгая, целомудренная жена», с особым ее величием, с особым ее достоинством, и – другого: что я заколебался, «заспешил в душе» и почти стонал: – не знаю! не знаю! – и в тот миг (когда шел по улице) – склонился к красоте «всеобъемлющей девчонки». Вообще можно мир и так думать, и этак. «Мистические угадания» (у Вас) – это верно. Именно – угадания.

«Что под пальцами – не знаю, а что-то есть». Так мы судим, сидящие в тьме.

<16 июля 1915 г.>

Мир – это Бог – жена или девчонка —Принимающая всех – и из себя —Рождающая – тайны – смехом звонким —Точно – в красоте ее – судьба!

Медитация 362

«Нет, дорогой Г., я конечно не сердит на В. душу, а не отвечал лишь за безумным „некогда“ (как и у Вас). „Минуты летят как мыши в Вечность“. А только Вы чудак и „капризулька“. Фантазер и привередник. Как при Вашем уме и особенно душе не понять разницу между подлыми героинями шлюхи Вербицкой и между „музыкой души“ В. М – вой, которая так чудно заключила в мире крота, любующегося при слепоте на солнце, поутру, – и вообще сказала много-много слов, для моих 59 лет – гениальных, правдивых, нежных, любящих. (Просто Вы сами „слепой крот“.) …Приезжайте в воскресенье к вечерку, час. в 7. „Помолчим хорошо“.»

<4 апреля 1916 г.>

Летят минуты – мыши в Вечность —В безумном «некогда» так мило помолчать —Чуя правду лишь в безмолвной речи —И в божьем таинстве – мгновения печать!

Медитация 363

«Юноша подошел к седому камню. И говорил, говорил. Камень молчал.

И подумал юноша: вот люди, вот мир. Но камень все понял. Все услышал. И было хорошо камню от речей юноши. Но молчал он не от глухоты, а только от того, что «К могиле речи бывают редки». Милый Г., никогда я не встречал человека до такой степени полного вниманием. Ваше внимание (души) пропорционально только Вашему – «вечно немой». И сколько, сколько бы прежде я Вам писал. И писал я бездны – другим. Тоже хорошим, очень хорошим. Но уже не такие внимательные.

Это было еще года 4—7 назад. Не говорю о моей юности, когда я плакал в речах и письмах. Теперь мне письмо в 3 строки «ад».

Люблю. Целую. Обнимаю. Приходите. В. Р.»

<31 марта 1917 г.>

К могиле речи бывают редки —Но камень юноша вмиг оживил речами —«Вечно немые» в тьме – мы слушаем звонки —И – точно – с Богом – окликаем нашу память!

Медитация 364

«Вы знаете, что Алкивиад был осужден в изгнание за то, что осмелился посмеяться над (говорят – «фаллическими») статуями богов ночью, «в худой компании собутыльников». Время Алкивиада – уже время «нечестия афинского», время decadence’a эллинского, время – Пелопоннесской войны = теперешней нашей мировой войны. И, значит, не только в Иерусалиме, но и в Афинах «Вольтеру не дозволили быть». Отчего же в Париже был «Вольтер», – также Diderot, He <l> vetius, etc., да и раньше – Боккачио и его «штучки». Вы помните эту невыносимую грязь Декамерона, это «сальце», эту «скверну», этот подленький смешок, хуже Фед. Павловича Карамазова. Ну, так откуда же или «чистые святые девы», или – «нет Бога и не надо его». И вот, вся жизнь моя прошла в теме: откуда в Европе «подлое издевательство над Богом»? И решил я: да – оттого, что в Европе – не Провидение, а – Христос, не Судьба – а опять же Голгофский страдалец, с этим «выбросом к черту» Иерусалима, Афин, рая, Древа Жизни, и вообще всех этих в основе конечно фаллических «святынь» = скверн. В еврействе это путается: «святыня» и «скверна» – одно. В одном рассказе (бытовом) у Ефрона 28 рассказано, что какой-то раввин или «цадик» или меламед (школьный учитель), будучи раздражен, кричит хозяевам дома: подайте таз, я должен умыть руки, потому что я в гневе и боюсь – не удержусь произнести Имя (т. е. «Иеговах»). Я как прочитал, ахнул: «Ах, так вот в чем дело: нельзя «произнести Имени* и не умыть руки сейчас после произнесения». Это совершенно одно и то же, что было в знаменитом Иамнийском собрании, когда определялся «канон» юдаизма, т. е. когда отделялись подлинно боговдохновенные книги от сомнительно-боговдохновенных книг. Решали по определению: «Какие книги суть те, к пергаменту коих прикосновение рук – оскверняет эти руки». Иамнийское собрание было перед самым разрушением Иерусалима Веспасианом и Титом. Вы видите, что тут есть связь, сходство с шалостью Алкивиада, как он «обломал фаллы» у фаллических богов. Историки ни о чем не подумали, а Розанов догадался, что то, что в Афинах было тенью, в Иерусалиме – было существом, что, собственно, за спиною Иерусалима и с защитою Иерусалима – держался весь Античный мир, все эти «Ваалы», «Астарты», «Весты», «Дионисы» и прочая дребедень. Что в сущности важен был не Дионис, а «горящий терновый куст», который увидал Моисей, – горящий, горевший, и – это – тоже – Солнце, вечно горящее и не сгорающее. И вообще: