Владимир Алейников - Звучащий свет Страница 5

II

«Когда в провинции болеют тополя…»

Когда в провинции болеют тополя,И свет погас, и форточку открыли,Я буду жить, где провода в поляхИ ласточек надломленные крылья,Я буду жить в провинции, где март,Где в колее надломленные льдинкиСлегка звенят, но, если и звенят,Им вторит только облачко над рынком,Где воробьи и сторожихи спят,И старые стихи мои мольбоюВ том самом старом домике звучат,Где голуби приклеены к обоям,Я буду жить, пока растает снег,Пока стихи не дочитают тихо,Пока живут и плачутся во снеУсталые, большие сторожихи,Пока обледенели провода,Пока друзья живут, и нет любимой,Пока не тает в мартовских садахТот неизменный, потаённый иней,Покуда жилки тлеют на висках,Покуда небо не сравнить с землёю,Покуда грусть в протянутых рукахНе подарить – я ничего не стою,Я буду жить, пока живёт земля,Где свет погас, и форточку открыли,Когда в провинции болеют тополяИ ласточек надломленные крылья.

«Оттого-то и дружба ясна…»

Оттого-то и дружба ясна,Что молчание – встречи короче, —Не напрасно взрастила веснаПетербургские белые ночи.

Сколько песен ни пел я во тьме,Никого не винил поневоле, —Я скажу предстоящей зиме:«Поищи-ка прощения в поле,

Не тревожь ты меня, не брани,Не забрасывай снегом кромешным,А наследную чашу верни,Напои расставанием грешным».

Никогда я душой не кривил —А когда распознал бы кривинку,Сколько раз бы всерьёз норовилИзвести себя, всем не в новинку.

Да и женщинам страсти чертаНикогда не дается украдкой —В уголке огорчённого ртаЗалегает пригревшейся складкой.

Нет ни дня, ни минуты, ни сна,Чтобы зову остыть круговому, —Оттого благодарен сполнаЯ вниманию их роковому.

Ни за что мне теперь не помочь —Но светлее, чем ночи бездонность,Пропадает, не сгинувши прочь,Несусветная наша бездомность.

И склонившись к кому-то на грудь,Покидая поспешно столицу,Я пойму вашу тайную суть,Петербургские светлые лица.

Октябрьская элегия

Немало мне выпало нынеДождя, и огня, и недуга,Смиренье – не чуждо гордыне,Горенье – прости мне, подруга.

Дражайшее помощи просит,Навесом шурша тополиным,Прошедшее время уноситКружением неопалимым.

Внемли невесомому в мире,Недолгому солнцу засмейся.Безропотной радуйся шири,Сощурься и просто согрейся.

Из нового ринемся круга,Поверим забытым поэтам,Прельстимся преддверием юга,Хоть дело, конечно, не в этом.

Как будто и вправду крылатыПосланцы невидимой сметы,Где отсветы наспех примяты,Отринуты напрочь приметы.

Как будто, подвластны причудам,Невинным гордятся примеромСтремленья магнитного к рудам,Служенья наивным химерам.

Где замкнутым шагом открытьяУже не желают собраться,Но жалуют даже событья —А молодость жаждет остаться.

Скажи мне теперь, музыкантша,Не трогая клавиш перстами, —Ну что тебе чуть бы пораньшеСо мной поменяться местами?

Ну что тебе чуть поохрипнуть,Мелодию петь отказаться,Мелькнувшее лето окликнуть,Без голоса вдруг оказаться?

Ну что тебе, тихий, как тополь,Король скрипачей и прощений,Разбрасывать редкую опальПо нотам немых обольщений?

Ну что пощадить тебе стоитТворимое Господом чудо,Когда сотворённое стонетИ воды влечёт ниоткуда?

Ну что за колонны белеют —Неведома, что ли, тоска им?И мы, заполняя аллеи,Ресницы свои опускаем.

А кто поклоняется ивам,Смежает бесшумные веки? —Да это, внимая счастливым,На редкость понятливы реки.

И племя младое нежданноК наклонным сбегает ступеням —И листья слетаются рано,Пространным разбужены пеньем.

И хор нарастает и тонетВ безропотной глуби тумана,И голубем розовым стонет,И поздно залечивать раны.

И так, возникая, улыбкаЗащитную ищет заминку,Как ты отворяла калитку —А это уже не в новинку.

Бывали и мы помоложе,И мы запевали упрямо —И щурили очи в прихожейДля нас флорентийские дамы.

И мы нисходили на убыль,Подобно героям Боккаччо, —Так что же кусаю я губыИ попросту, кажется, плачу?

А ну-ка, скажи мне, Алеко, —Неужто зима недалёко —И в дебрях повального снегаВенчальный послышится клёкот?

И что же горит под ногами,И разве беды не почуют,Когда колдовскими кругамиЦыганское племя кочует?

О нет, не за нами погоня,Нахлынет безлиственно слава —Покуда она не догонит,Земля под ладонью шершава.

Коль надобно, счёты откинем,Доверимся этой товарке —Покуда ведь только такимиОпавшие вспомнятся парки.

Томленьем надышимся ломким,Уйдём к совершенствам астральным,Октябрь не в обиду потомкамСезоном закрыв театральным,

Где свёрнуты без опасенийНад замками мавров и троллейЗатёртые краской осеннейАфиши последних гастролей.

Прощание – встреча

Не много ли досталось мне при светеФонарного мисхорского устоя?Лишь волосы отзывчивые этиДа моря воркование густое,Где встреча очарованная машетПлатками убелёнными прощанья.И если опыт – пажить, он-то нажит,И нечего пенять на обещанья.

Вернутся ли беспамятные душиСюда, на многокронные аллеи,Где музыка развенчанная глушеИ мука просветлённая – смелее?Неведомы им наши разногласья,Приметы не чураются подспорья,Но властвует и требует согласьяГортанная отрывистость предгорья.

Предсказано ли векам разобщеньяПожизненно чужими оставаться?И что, однако, требует прощенья,И верно ли, что проще – улыбаться?Как в песенке слепой, недоумённостьГлядит из разговорчивого лада,И радует имён определённость —Самой незаменимости отрада.

Как будто, пробуждению ночномуБессмысленно вверяя наважденье,Подобно притяжению земномуПрисутствует вокруг перерожденье, —И, сразу за оградою играяС луною, невесомою доселе,Мелодия родная, умирая,К небесной приближается капелле.

На львиную сноровку не позарясь,Склоняет Август смуглые колени, —Быть может, вы, когда-нибудь состарясь,Прекрасной уподобитесь Елене —Тогда-то тьмою послевисокосной,Отселе различаемый не всеми,Ваш юный облик, ревностный и грозный,Мелькнёт на миг в предании иль гемме.

И встанет над отравленной листвою,Над сенью, отягчённою годами,Мерцания биение живоеМеж явью и большими городами,И вызовет участие немое,Как некогда – внимание святое, —И, связанная узами с зимою,Вы это назовёте красотою.

Пусть вам не помешает это, Ольга,Отнекиваться в жизни безмятежнойОт исповеди, видимой настолько,Что вряд ли отличается от прежней —Безмолвной, непрерывной, бестелесной,Несбывшейся, – ну кто там пламя гаситИ в заповеди дали бессловеснойЧела венками нови не украсит?

Не с нами ли, бредущими в округе,Таящими дремотную отвагу,По кругу время движется на юге,Ступени приноравливая к шагу?Не нами ли загадка не раскрыта,Сближенья не разгадана шарада?И ровное молчание – размыто,И кровного отчаянья – не надо.

Пускай же распоясанно и сонноПрощанье нарастает, непреклонно,Как замысла туманная изнанка,Как всё, что изводило спозаранку,Подобием приспущенного стяга,Как женщины чарующая тяга,Как в сумерках, что гнутся и гадают,Деревья о сраженьях рассуждают.

Гроза издалека

Покуда полдень с фонарёмБродил, подобно Диогену,И туча с бычьим пузырёмВздувала муторную вену,Ещё надежда весь сыр-борГулять на цыпочках водила, —И угораздило заборТорчать, как челюсть крокодила.

Осок хиосская резняМечей точила святотатство —И августовская стерняКлялась за жатву рассчитаться, —И, в жажде слез неумолим,Уж кто-то стаскивал перчаткуОт безобидности малинДо кукурузного початка.

И обновившийся ИсламНарушил грёз обожествленье, —И разломилось пополамНедужных зол осуществленье,И гром постылый сбросил грузИ с плеч стряхнул труху печали,Как будто краденый арбузВ мешке холщёвом раскачали.

И чтобы к ужасу впритыкХозяин сдуру нализался,Змеиный молнии языкС надменным шипом показался —И по-младенчески легкоКочуя в стае камышиной,Кормилиц выпил молокоИз запотевшего кувшина.

Покуда в мальве с бузинойНизин азы недозубрили,Покуда в музыке земнойОхочи очень до кадрили,Как в школе, балуясь звонком,Тщета внимания ослабла —И, кувырок за кувырком,Пошли шнырять за каплей капля.

И повеленья полутонНад ходом времени обратнымОставил нас с открытым ртомИ лопотанием невнятным, —И в уверении крутомУже разверзлась ширь дневная —А где-то в ливне золотомЕщё купается Даная.

«Блаженнее долю другой воспоёт…»