Борис Слуцкий - Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения 1939–1961 Страница 52

«Поэты потрясали небеса…»

Поэты потрясали небеса,Поэты говорили словеса,А скромные художникиПисали в простотеПортреты — на картончике,Пейзажи — на холсте.Поэт сначала требует: «Вперед!»Потом: «Назад!» — с волнением зовет,А тихие ваятелиДолбают свой гранит.— Какие обыватели! —Поэт им говорит.

«По кругу Дома творчества…»

По кругу Дома творчестваМедлительно мечутсяСамоуверенные,Себялюбивые,Не уважающие себя писатели.Они думают:В городе кислородное голодание,Здесь природа, сыр-бор.Спокойно дождусь переиздания.Протяну до тех пор.Они думают:Жизнь прошлаШумно, хлопотно, нескладно.Ни двора, ни кола.Дом творчества есть и ладно.Они думают:Навстречу идущийРугал меня в тридцать пятом году.О, ты, загребущий и завидущий,Подай тебе господи болезнь и беду.Они думают:До обедаРовно два с половиной часа.А сколько до смерти?Ее не объеду,Она уже подает голоса.Как змея, заглатывающая свой хвост,В сущности, очень простПережевывающий без рискаВоспоминаний огрызкиПисатель в Доме творчества.

«Разговаривать неохота…»

Разговаривать неохотаНи обрадованно, ни едко.Я разведка, а вы пехота.Вы пехота, а мы разведка.

Мы окопов ваших не строим.Мы не ходим державным шагом.Не роимся вашим роемПод развернутым вашим флагом.

Вы — хорошие. Мы — другие.Мы — без денег и без моторов.Мы — не черная металлургия.Мы — промышленность редких металлов.

Мы — выигрыш. Вы — зарплата.Вы — нормальные, вроде плана.Мы — цветастые, как заплатаНа дырявой спине цыгана.

Уважаю вашу дельность,Сметку, хватку, толковость, серьезность,Но люблю свою отдельность,Единичность или розность.

«Меня не обгонят — я не гонюсь…»

Меня не обгонят — я не гонюсь.Не обойдут — я не иду.Не согнут — я не гнусь.Я просто слушаю людскую беду.

Я гореприемник, и я вместительнейРадиоприемников всех систем,Берущих все — от песенки обольстительнойДо крика — всем, всем, всем.

Я не начальство: меня не просят.Я не полиция: мне не доносят.Я не советую, не утешаю.Я обобщаю и возглашаю.

Я умещаю в краткие строки —В двадцать плюс-минус десять строк —Семнадцатилетние длинные срокиИ даже смерти бессрочный срок.

На все веселье поэзии нашей,На звон, на гром, на сложность, на блескНужен простой, как ячная каша,Нужен один, чтоб звону без,И я занимаю это место.

«Жалкой жажды славы — не выкажу …»

Жалкой жажды славы — не выкажу —Ни в победу, ни в беду.Я свои луга                  еще выкошу.Я свои алмазы —                          найду.

Честь и слава. Никогда ещеЭто не было так далеко.Словно сытому с голодающимИм друг друга понять нелегко.

Словно сельский учитель пения,Сорок лет голоса ищу.И поганую доблесть терпения,Как лимон — в горшке ращу.

«Завяжи меня узелком на платке…»

Завяжи меня узелком на платке.Подержи меня в крепкой руке.Положи меня в темь, в тишину и в тень,На худой конец и про черный день.Я — ржавый гвоздь, что идет на гроба.Я сгожусь судьбине, а не судьбе.Покуда обильны твои хлеба,Зачем я тебе?

ПРИМЕЧАНИЯ

Время полного собрания сочинений Б. А. Слуцкого еще не пришло. И дело не только в том, что большое количество его произведений — поэтических в первую очередь — никогда не публиковалось и, следовательно, не прошло даже первоначальной «читательской обкатки». И даже не в том, что такому изданию должна предшествовать большая и многосторонняя работа по изучению и творчества, и творческого пути поэта, в частности, скрупулезное исследование хотя бы приблизительных датировок рабочих тетрадей и отдельных стихотворений (уже сейчас известно, что Слуцкий лишь в редчайших случаях проставлял под своими стихотворениями даты их написания, да и те, что все же проставлены, не всегда достоверны — это касается прежде всего периода 40–50-х годов). Дело в том, что нашему читающему обществу и обществу вообще «полный» Слуцкий пока что, кажется, и не требуется.

Тем не менее уже ощущается необходимость собрать воедино наиболее ценное из того, что было опубликовано им при жизни и что оказалось возможным опубликовать после его смерти (за пять лет, прошедших со дня его кончины в феврале 1986 года, в печати появилось — в журналах, газетах, альманахах, в нововышедших книгах поэта — более 1000 стихотворных текстов). Эту задачу и призвано исполнить настоящее издание.

Перед составителями любого репрезентативного издания сочинений Слуцкого неизбежно вновь и вновь будет вставать вопрос об определении принципа расположения поэтических текстов, как встал он однажды перед самим поэтом. Готовя в начале 1977 года к печати свое «Избранное» (оно вышло в издательстве «Художественная литература» через три года, в которые поэт, будучи тяжелобольным, уже никакого участия в его судьбе не принимал), Слуцкий оказался перед дилеммой: выстроить ли его по девяти авторским сборникам (восемь уже существовали, девятый — «Неоконченные споры» — был только что сдан в «Советский писатель» и в следующем году вышел в свет) или воспользоваться тематическим принципом, удачно примененным в большинстве его сборников. Об этом Слуцкий советовался и с другими, в частности, с автором настоящих примечаний. Предложенный мною обычный хронологический принцип Слуцкий был вынужден отвергнуть по указанной выше причине (тогда-то я впервые услышал от него самого и об отсутствии датировок, и о неверных, «камуфляжных» датах).

В конце концов Слуцким было принято некое компромиссное решение: стихи из первой книги предшествовали стихам из второй и т. д., в то же время были произведены некоторые перестановки отдельных произведений ради их сближения по тематике; стихотворения располагались сплошной массой без какого-либо подразделения. В то же время отсутствие авторского наблюдения и некоторый недосмотр редактора книги привели к тому, что иные стихотворения оказались в книге на местах, трудно объяснимых и тем, и другим принципом. Само собой, что такое разрешение составительских задач никак не применимо в собрании сочинений, особенно если учесть, что оно появляется в совершенно иной общественной и цензурной обстановке, нежели та, что сопровождала издание авторских сборников и «Избранного» 1980 года.

Принятый составителем настоящего собрания сочинений порядок расположения стихотворений, о котором будет сказано чуть позже, прежде всего исходит из того, что состав прижизненных сборников Слуцкого ни в коей мере не соответствовал авторской воле. Ни в первую, ни в последующие книги Слуцкого не входили и не могли войти очень многие стихотворения, написанные к моменту создания той или иной книги. В разной мере здесь играли свою роль и цензурные требования, и редакторский вкус, и оговоренный издательством объем сборника. К сожалению, в архиве поэта не оказалось каких-либо следов авторских замыслов той или другой книги. В то же время сказанное — не домысел пишущего эти строки. В 1974 году Слуцкий предоставил мне на несколько дней экземпляр машинописи книги «Продленный полдень», только что сданной им в издательство. Могу лишь запоздало корить себя за то, что не зафиксировал состав книги и расположение стихотворений в ней; однако перепечатал те произведения, которые были неизвестны мне ни по публикациям в периодике, ни по предыдущим посещениям Слуцкого и ознакомлениям с его неопубликованными стихотворениями. Это и дало мне возможность через год, когда книга «Продленный полдень» вышла в свет, увидеть, что многое, бывшее в первоначальном составе книги, в нее не вошло. (Нечто подобное едва не произошло и с «Избранным» 1980 года, в которое, кстати говоря, были включены лишь печатно апробированные произведения; первоначально издательство потребовало исключения из него около 60 стихотворений; лишь своевременное и энергичное вмешательство К. М. Симонова помогло свести этот издательский «индекс» до минимума: 12–15 стихотворений, — тех, что некогда при их публикации вызвали особенно памятное негодование в соответствующих отделах ЦК или КГБ — отстоять их было не под силу и Симонову.)