Федор Сологуб - Полное собрание стихотворений Страница 57

29 ноября (12 декабря) 1926

«Моя молитва – песнь правдивая...»

Моя молитва – песнь правдивая,Мой верный, нелукавый стих,И жизнь моя трудолюбиваяГорела в ладанах святых.

Пускай для слабых душ соблазнамиПылает каждая из книг, —К Тебе идем путями разными,И я в грехах тебя постиг.

Душа пред миром не лукавила,И не лукавил мой язык.Тебя хулою песнь прославила, —Багряной россыпью гвоздик.

Тебе слагалась песнь правдивая,Тебе слагался верный стих,И жизнь моя трудолюбиваяГорела в ладанах святых.

6(19) декабря 1926

«Стих, как прежде, не звучит...»

Стих, как прежде, не звучит.Нужен новый реквизит.Струи, трели, рощи, далиСвиньи грязные сожрали.

Светлых речек сереброТопит вонькое добро.Был в стихах когда-то бархат,А теперь он весь захаркат,

И на сладкий ароматНавонял советский мат.Прелесть песни соловьинойОблита теперь уриной.

Романтичная лунаТою ж влагою пьяна.Слово «лик» звучало гордо,А теперь нужна нам морда.

Ходит шкет под кустик роз,Чтоб оставить там навоз.Да, не любим мы шаблона,Не хотим читать Надсона.

Этот чахленький НадсонУж навеки посрамлен,И его мы кличем Надсон,Чтоб покрепче надругаться.

7(20) декабря 1926

«И породисты, и горды...»

И породисты, и горды,В элегантных сюртуках,В лакированных туфлях,Лошадиные две мордыРжут в саду Шато-Гуляй,Жрут котлеты де-воляй.

А кокотка-мазохисткаТвердо линию ведет,Меньше тысчи не берет.– Я, друзья, специалистка.Оля, Вера – сущий клад:Так накажут, – что там ад!

11 (24) декабря 1926

«Фараон, фельдфебель бравый...»

Фараон, фельдфебель бравый,Перекресток охранял.И селедкой очень ржавойХулиганов протыкал.

Слава, слава фараону!Многа лета ему жить!Уважение к законуВсем умеет он внушить.

19 декабря 1926 (1 января 1927)

«Из детства Клара мне знакома...»

Из детства Клара мне знакома.Отца и мать я посещал,И, заставая Клару дома,С нее портреты я писал.

Достигнул я в моем искусствеВысокой степени, но здесьВ сентиментальном, мелком чувствеТалант мой растворился весь.

Вот эту милую девицуНа взлете рокового дняКто вознесет на колесницуОкаменелого огня?

А мне ль не знать, какая силаЕё стремительно вела,Какою страстью опьянила,Какою радостью зажгла!

– Вы мне польстили чрезвычайно! —Остановясь у полотна,С какою-то укорой тайнойВчера сказала мне она.

О, эта сладостная сжатость!И в ней жеманный ореолТебе, ликующая святость,Я неожиданно нашел.

Светло, торжественно и бело,Сосуд, где закипают сны,Невинно-жертвенное телоОзарено из глубины.

22 декабря 1926 (4 января 1927)

«Хоть умом не очень боек...»

Хоть умом не очень боек, —Ведь не всем умом блистать, —Но зато уж очень стоек,Если надо не зевать.

Всё, что надо, держит память,Каждый пункт и каждый срок,И никто переупрямитьДо сих пор его не мог.

С ним попробуй в спор ввязаться!– Слово дал, а с ним и честь,Так куда ж теперь податься?Интерес-то в чем же есть?

– Вот, видны, как на ладони,Слово, честь и интерес,И не стащат даже кониНи в болотину, ни в лес! —

22 декабря 1926 (4января 1927)

«Упоенный ядом власти...»

Упоенный ядом власти,Знавший радость и напасти,Но презренной, робкой страстиНе подпавший никогда,Что донес он до порогаСветозарного чертогаК часу грозного суда?

Весь мундир совсем в порядкеДо последней самой складки,Безупречные перчатки,Безупречный формуляр.Где ж его злодейства? – Бредни!Сорт простой, хороший, средний,Не штафирка, не гусар.

23 декабря 1926 (5 января 1927)

Из старых былей

Чиновник молча взял прошенье,Пожал плечами, – нельзя не взять!– Когда же будет мне решенье? —Сухой ответ был: – Надо ждать.

Проситель каждый день приходит,И слышит тот же все ответ,И наконец на ум наводитЕго какой-то сердцевел.

– Поймите, сударь, это слово:Ведь надо ж дать, вам говорят.Ну и давайте, хоть целковый,Покуда не пойдет на лад. —

И точно, первая же взяткаМогла уж кой-что изменить, —Чиновник, улыбаясь сладко,Промолвил: – Надо доложить. —

Понятно стало все, что надо.Проситель более не ждет,И для солидного докладаОн документы достает.

25 декабря 1926 (7января 1927)

Царь Содома

Из воспоминаний

Когда я был царем в Содоме,Я презирал Господень гнев.В моем раззолоченном домеТеснилось много милых дев.

Наложниц нежных было двести, —Для упражнения едва:Не часто был я с ними вместе,Мне докучали их слова.

А чем я славен был в рассказахИ в мыслях Содомлян велик,То был мальчишек черномазыхЗабавно-радостный цветник.

Да за дворцом зверинец шумный,Весь полный буйных, диких сил:Там жил и лев, и слон разумный,И даже нильский крокодил.

И если был перед ВсевышнимВ растленьи тел тяжелый грех,Я искупил его излишнимРазнообразием утех.

Я в благость Божию не верил:Во всех сердцах царила мгла,И я Господней злобой мерилМои содомские дела.

Мои невинные забавы —Едва одно растленье в день —Перед грозою Божьей славыЛожились призрачно, как тень.

Господь, безжалостный Губитель,Творец вселенских бед и зол,К чему ж бы Он в мою обительИзобличителя привел.

Но Он пришел. Не в блеске молний,Не в злом дыхании чумы, —Полночной тишины безмолвней,Неотразимей смертной тьмы,

Он посетил мою обитель,Он поразил меня, – и я,Безумец злобный и мучитель,Пред ним склонился, вопия.

Ко мне прислали из ГоморрыДвух отроков: один, как все:Улыбка, ласковые взоры,И нежный стыд в нагой красе.

Другой, – тот прибыл издалека,Из целомудренной страны.Еше не ведал он порока,Как день в предчувствии весны.

И все чего-то он боялся,Не понимал нескромных слов,И боязливо озиралсяВ толпе шумливых шалунов.

Одежды ль снимет предо мною,Вдруг запылает он стыдом,Но, обнаженный, красотоюПревосходил он весь Содом.

Так стройно возвышалось тело,Суля безумство и любовь,Что знойной страстью пламенелаМоя полуденная кровь.

Глаза полночные металиТакой огонь, такую страсть,Что забывал я все печали,Труды державные и власть.

К его ногам мою порфируЯ рад был с плеч моих совлечь,И, поклоняясь, как кумиру,У милых ног его возлечь.

Но поученьям страсти нежнойОн с отвращением внималИ милый час, и неизбежныйНепониманьем ожидал...

«Умертвили Россию мою...»

Умертвили Россию мою,Схоронили в могиле немой!Я глубоко печаль затаю,Замолчу перед злою толпой.

Спи в могиле, Россия моя,До желанной и светлой весны!Вашей молнии брызнет струя,И прольются весенние сны.

И разбудят Россию мою,Воззовут от могильных ночей!Я глубоко тоску затаю,Я не выдам печали моей.

Конец 1917 – 1920-e гг.

Басни

1 Ворона, лисицы и сыр

Давно всему известно миру:Ворона сцапала кусочек сыру,Залезла на сосну,Поесть бы ей, да что-то клонит к сну.И вот, сначалаОдна лисица прибежала,Потом другая, третья, – вмигТуда сбежалось много их.Одна ворона, сыру лишь один кусочекНа всех лисиц.Кто выманит его без проволочек,Кто всех перехитрит сестриц?Ведь все твердят одно и то же:– Ты голосиста и пригожа! —И наконецПридумала лисица-спец:– Я знаю сырный клад. Лети со мной, ворона:Во ржах закопан сырный клад во время оно.Лети, красавица, да крепче сыр держи:Не нам на ужин,Он для прилипы нужен. —И заманив ее, во ржи,Ворону, сыр, – все схряпала плутовка,Обделав дельце ловко.Ворона,бойся ржи,Подальше курс держи.

9(22) января 1925

2 Деревня – голова тетерья

Деревня – Голова Тетерья.В ней все крестьяне – бедняки;А среднякиДа кулакиДавно все растеряли перья,Ощипаны живут,Да сказы про себя плетут:– Попались в сети,Мотаемся на свете,Покуда мыши нам голов не отгрызут. —Тужит Пахом – как он пробьется зиму!К богатому когда-то КлимуПриходит он просить муки,И на порогеБух Климу в ноги.Промолвил Клим: – Эх, глупы мужики!Когда-то был я богатеем,С вас шкуру драл,Да кровь сосал.Теперь не то: мы правду разумеем.Поверьте мне: ни вы, ни мы не разжиреем,Пока веще коммун не заведем. —Дивится тем словам Пахом:– Уж если ты, кулак, быть хочешь коммунистом,То кто же даст нам хлеба в долг? —А Клим, как волк,Зубами щелк,И отвечал Пахому длинным свистом.Вот, ежели во всех краяхВсе люди станут коммунисты,Какие ж мы тогда везде услышим свистыВ ответ на просьбы о займах!

12(25) января 1925