Том 3. Стихотворения 1827-1836 - Александр Сергеевич Пушкин Страница 58

  Мне ангела во дни былые;

Но оба с крыльями и с пламенным мечом.

  И стерегут… и мстят мне оба.

И оба говорят мне мертвым языком

  О тайнах счастия и гроба.

НЕ ПОЙ, КРАСАВИЦА, ПРИ МНЕ

В первоначальной рукописи отсутствовала третья строфа, но после первой следовала затем отброшенная строфа:

Напоминают мне оне

Кавказа гордые вершины,

Лихих чеченцев на коне

И закубанские равнины.

АНЧАР

В черновой рукописи две первые строки четвертой строфы читаются:

Кругом нет жизни, все молчит,

Недвижно все, лишь вихорь черный

В другой рукописи после пятой строфы зачеркнута следующая:

И тигр, в пустыню забежав,

В мученьях быстрых издыхает,

Паря над ней, орел стремглав,

Кружась, безжизненный, спадает.

ПОЭТ И ТОЛПА

Первоначально Пушкин начал стихотворение следующими стихами:

Толпа холодная поэта окружала

И равнодушные хвалы ему жужжала.

Но равнодушно ей, задумчив, он внимал

И звучной лирою рассеянно бряцал.

В рукописи в заключительном обращении поэта к толпе вместо стиха «Довольно с вас, рабов безумных!»:

Довольно с вас. Поэт ли будет

Возиться с вами сгоряча

И лиру гордую забудет

Для гнусной розги палача!

Певцу ль казнить, клеймить безумных?

ЕЛ. Н. УШАКОВОЙ2

Первая редакция

Вы избалованы природой,

Она пристрастна к вам была,

И наша страстная хвала

Вам кажется докучной модой.

Вы сами знаете давно,

Что вас хвалить немудрено,

Что ваши взоры – сердцу жалы,

Что ваши ножки очень малы,

Что вы чувствительны, остры,

Что вы умны, что вы добры,

Что можно вас любить сердечно,

Но вы не знаете, конечно,

Что и болтливая молва

Порою правды не умалит,

Что иногда и сердце хвалит,

Хоть и кружится голова.

НА ХОЛМАХ ГРУЗИИ ЛЕЖИТ НОЧНАЯ МГЛА3

Первая редакция

Всё тихо – на Кавказ идет ночная мгла,

  Восходят звезды надо мною.

Мне грустно и легко – печаль моя светла,

  Печаль моя полна тобою –

Тобой, одной тобой – унынья моего

  Ничто не мучит, не тревожит,

И сердце вновь горит и любит оттого,

  Что не любить оно не может.

Я твой по-прежнему, тебя люблю я вновь

  И без надежд и без желаний.

Как пламень жертвенный, чиста моя любовь

  И нежность девственных мечтаний.

ЖИЛ НА СВЕТЕ РЫЦАРЬ БЕДНЫЙ4

Первая редакция, предназначавшаяся к печати:

Легенда

Был на свете рыцарь бедный,

Молчаливый как святой,

С виду сумрачный и бледный,

Духом смелый и простой.

Он имел одно виденье,

Непостижное уму,

И глубоко впечатленье

В сердце врезалось ему.

Путешествуя в Женеву,

Он увидел у креста

На пути Марию-деву,

Матерь господа Христа.

 С той поры, заснув душою,

Он на женщин не смотрел

И до гроба ни с одною

Молвить слова не хотел.

 Никогда стальной решетки

Он с лица не подымал,

А на грудь святые четки

Вместо шарфа навязал.

 Тлея девственной любовью,

Верен набожной мечте,

Ave, sancta virgo[45], кровью

Написал он на щите.

 Петь псалом отцу и сыну

И святому духу век

Не случалось паладину –

Был он странный человек.

 Проводил он целы ночи

Перед ликом пресвятой,

Устремив к ней страстны очи,

Тихо слезы лья рекой.

 Между тем как паладины

Мчались грозно ко врагам

По равнинам Палестины,

Именуя нежных дам,

 Lumen coeli, sancta rosa![46] –

Восклицал всех громче он,

И гнала его угроза

Мусульман со всех сторон.

 Возвратясь в свой замок дальный,

Жил он будто заключен,

И влюбленный и печальный,

Без причастья умер он.

 Как с кончиной он сражался,

Бес лукавый подоспел.

Душу рыцаря сбирался

Утащить он в свой предел.

 Он-де богу не молился,

Он не ведал-де поста,

Целый век-де волочился

Он за матушкой Христа.

 Но пречистая сердечно

Заступилась за него

И впустила в царство вечно

Паладина своего.

ДОРОЖНЫЕ ЖАЛОБЫ5

Пятый стих первоначально читался:

Не в Москве, не в Таганроге

После стиха «Где-нибудь в карантине» намечена была строфа:

Или ночью в грязной луже,

Иль на станции пустой,

Что еще гораздо хуже –

У смотрителя, больной.

Первые из этих стихов сперва были:

Иль как Анреп в вешней луже

Захлебнуся я в грязи.

После стиха «На досуге помышлять» недоработанная строфа:

Долго ль мне роптать на время,

На прижимки кузнецов,

На подтянутое стремя,

На . . . . . ямщиков.

БРОЖУ ЛИ Я ВДОЛЬ УЛИЦ ШУМНЫХ

В рукописи первоначально вместо первых двух строф была одна:

Кружусь ли я в толпе мятежной,

Вкушаю ль сладостный покой,

Но мысль о смерти неизбежной

Везде близка, всегда со мной.

После стиха «Мой примет охладелый прах?» следовала еще одна строфа:

Вотще! Судьбы не переломит

Воображенья суета,

Но не вотще меня знакомит

С могилой ясная мечта.

КАВКАЗ

В не дошедшей до нас черновой рукописи было необработанное продолжение:

Так буйную вольность законы теснят,

Так дикое племя под властью тоскует,

Так ныне безмолвный Кавказ негодует,