Глеб Горбовский - Сижу на нарах (из непечатного) Страница 6

«А есть еще такая версия…»

А есть еще такая версия, —что лучше уж — ходить по лезвиюв обнимку с Нинкой и Егоркою —пить беспробудно с ними горькую,чем возлежать на самомнениии ждать, — когда пропустят в гении…

А есть еще такая басенка, —что не напрасно с Нинкой квасим мы,что нам за это поведениена небе будет — снисхождение,а то и вовсе — премиальные…Раз уж такие гениальные.

1969–1991

«Я двигаюсь, чужой и некрасивый…»

Я двигаюсь, чужой и некрасивый,с ноздрей моих спадают слезы-капли.Я таю на глазах, ночной и сивый,но все еще дышу и мыслю как бы.

Среди брюнетов нет мне в мире места.И девушки меня не любят вовсе,хоть где-то среди них моя невеста,которой от рожденья — семью восемь.

Я двигаюсь торжественно и хмуро,исследую карманы куцей куртки…Когда-нибудь придет ко мне культураи выметет из комнаты окурки.

1965–1991

«Все жиже кровь моя. Все гуще…»

Все жиже кровь моя. Все гуще —у жирнобедренных владык.Мой флаг беспечности приспущен:недорасцвел — уже поник.Под небом фыркают машины,как стая загнанных собак.Ножные сплющились пружиныупругих мышц. Костяк обмяк.В толпе зевак — жена и дети.Они меня не узнают.И выход только в пистолете,но мне его не выдают.Все жиже время. Явь жестока.Надежды юности — мертвы.…Глядит Всевидящее Окоравно на всех — из синевы.

1960–1991

«Стану я, как гриб морской…»

Стану я, как гриб морской, —сморщенный и кисловатый.Ты придешь ко мне с тоскойв пальтеце, подбитом ватой,У тебя ли неладыс грозным мужем — злым и южным.Чистым спиртом без водымы его помянем дружно.Тяжела ты, как земля,не снести тебя, родная.Глянь в окошко: вот — поля,вот причесочка лесная…Там — асфальт, а тут — уют:канделябры, «Антидюринг».А за стенкой — водку пьют,пьют, как будто перед бурей!

1960

«У человека голова и руки…»

У человека голова и руки,он производит формулы и звуки.Он строит башни, протыкает небо.А мне бы, граждане… приткнуться — где бы?

В пустом троллейбусе, как спичка в коробке,сквозь ночь, как белая монетка в кулаке,я пробираюсь в глубь своей мечты —туда, где на диване зябнешь ты.

1969

«Я не советую бежать…»

Я не советую бежать,хоть наш кораблик тонет.Пусть нам с тобою рожь не жать,останься, радость, в доме.

Пусть я порою, как метель,шуршащая в кварталах,играя роль, теряю цель, —останься, хоть устала.

В ночное выгляни окно —там, на скамье бульварнойя все смотрю свое кино,глотая свет фонарный…

1969–1991

«Говорят, я деградировал…»

Говорят, я деградировал —обомлел мой серый мозг…Кто же вам сие радировал?Что за сволочь? — вот вопрос.Говорят, я спился начисто,десять жен переменил.…Не в цифири суть, а в качестве,коли столько душ пленил!Говорят… А я устал уже(ухо тоже устает).Десять жен давно уж замужем,но тринадцатая — ждет!Вот сидит она тихонечко,гладит солнышко рукой…Ничего еще не кончено,даже — песня за рекой!

1970

«Ступа радио толчет…»

Ступа радио толчетхилые идейки.В ухо песенка течет —холоднее змейки.Тит пропел, Федот поет.Взялся Карп за дело.… Песня уху отдаетсобственное тело.Уху, озеру, холмухмурому — под ноги…А затем — в лесную тьмупрогоняет соки.А потом и соловьемвечер весь потела!Мы сегодня водку пьем, —грудь заиндевела.Нам с тоской — не по пути,пьем, как волчья стая!Может, к вечеру в грудипесенка оттает…

1969

Новогоднее

Какие там «Новые годы»?Веселье заткни, шпингалет…Есть праздник Любви, есть — Свободы,а праздника Старости — нет.Мороз барабанит по стенами скулам — бомбит бомбовоз!Пожалуй, подспудные гены —и те ощущают мороз.Бутылка шампанского шпокнет,и снова в висках тишина…Как будто в окопе глубоком,сижу я в бокале вина.Какие там Новые Годы, —заботы, запреты, завал…А друг выдавал анекдоты,и я его — в лоб целовал.

31 декабря 1969

«Когда я Нюшу полюбил…»

Когда я Нюшу полюбил,а полюбил ее не сразу,я по утрам кагорец пил,а не какую-то заразу.

Когда я Нюшу целовал —и в рот, и в око, и в сопатку,я тот кагорец наливалв себя, как в рюмочку-лампадку.

Как хорошо, что я затих,так удивительно, что бьется,что бьется сердце на двоих,как это где-то там поется.

1960

«Лежит раздавленная кошка…»

Лежит раздавленная кошка,ее мне жалко, но… немножко.Лежит кургузый пиджачок,а в нем — душистый мужичок.Сорвало с крыши лист железа.Кулак не пукнет из обреза.Ползут к себе, издалека,две половинки червяка.Попал автобус под трамвай,грузин сказал печально: «Вай!»Лежит расплющенная ложка,лежит, растоптана, дорожка,лежит заводик — хвост трубой!А я хочу лежать с тобой.

1964–1991

Арифметик

— «Здравствуй. Я тебя не виделвосемнадцать лет».Глянул я — чуть глаз не вытек:— «Ты ли это, — дед?!»— «Я-то, я. Но скоро сороки тебе и мне.»Я ему: — «Послушай, Жора,может, выпьем?»— «Не!Ни граммульки, ни полкапливот уж десять лет.»И протягивает грабли,говоря: — «Привет.»Скоро сорок. Скоро двести.Скоро — миллион!А когда-то пели вместепесни. Я и он.

1969

«Сижу, потому что стоять не могу…»

Сижу, потому что стоять не могу.Я выпить желаю. Разрушить тоску.Как вдруг — прилетел под окно голубоки сразу нагадил. А я — занемог.А я, оскорбленно взирая на мир,отнес голубка в коммунальный сортир,в котором чугунный стоит унитаз,с тех пор как лишили Романовых — нас.

1961–1991

«Как это серенькое небо…»

Как это серенькое небовчера грустило и рыдало!Как будто я в объятьях склепа —на дне кирпичного квартала.

О, мне, как человеку почвы,как человеку агрегатов,казалось все это нарочными несколько витиеватым.

Я очень пиво обожаю,его отрыжку роковую.Проблему я не столь решаю,а сколь, — решив ее, — ликую.

Но в сердце чаще — ватно, утло,по мелочам да и по сути…Какое серенькое утро,какие втоптанные люди.

1961–1991

«Рассвет сквозь иглы сосен…»

Рассвет сквозь иглы сосен.Туман съедает снег.Весна, а в сердце осень.И деревянный смех.

Идем. Куда? Не знаю.Ведут. Молчит конвой.Россия, мать роднаяс патлатой головой.

Явь источает запах,тоску — не аромат.Плывет, как дым, на Западвеликорусский мат.

1992

Домой

До чего же дикона пустом шоссе.Дождик. В сердце тихо.И поля — в овсе.Где я жил до этихморосящих дней?Где я пил? В буфете.И не с ним, а — с ней!…Горбится автобус,производит шум.Надо только, чтобыне сдавался ум.Надо непременношевелить мозгой.А не то — коленом —и под зад ногой!

1967