Владислав Ходасевич - Тяжёлая лира Страница 6

Анюте

На спичечной коробке —Смотри-ка — славный вид:Кораблик трехмачтовыйНе двигаясь бежит.

Не разглядишь, а верно —Команда есть на нем,И в тесном трюме, в бочкахИзюм, корица, ром.

И есть на нем, конечно,Отважный капитан,Который видел многоНепостижимых стран.

И верно — есть матросик,Что мастер песни петьИ любит ночью звезднойНа небеса глядеть…

И я, в руке Господней,Здесь, на Его земле, —Точь-в-точь как тот матросикНа этом корабле.

Вот и сейчас, быть может,В каюте кормовойВ окошечко глядит онИ видит — нас с тобой.

«И весело, и тяжело…»

И весело, и тяжелоНести дряхлеющее тело.Что буйствовало и цвело,Теперь набухло и дозрело.

И кровь по жилам не спешит,И руки повисают сами.Так яблонь осенью стоит,Отягощенная плодами,

И не постигнуть юным вамВсей нежности неодолимой,С какою хочется ветвямКоснуться вновь земли родимой.

Без слов

Ты показала мне без слов,Как вышел хорошо и чистоТобою проведенный шовПо краю белого батиста.

А я подумал: жизнь моя,Как нить, за Божьими перстамиПо легкой ткани бытияБежит такими же стежками.

То виден, то сокрыт стежок,То в жизнь, то в смерть перебегая.И, улыбаясь, твой платокПеревернул я, дорогая.

Хлебы

Слепящий свет сегодня в кухне нашей.В переднике, осыпана мукой,Всех Сандрильон и всех Миньон ты краше   Бесхитростной красой.

Вокруг тебя, заботливы и зримы,С вязанкой дров, с кувшином молока,Роняя перья крыл, хлопочут херувимы…   Сквозь облака

Прорвался свет, и по кастрюлям меднымПучками стрел бьют желтые лучи.При свете дня подобен розам бледным   Огонь в печи.

И, эти струи будущего хлебаСливая в звонкий глиняный сосуд,Клянется ангел нам, что истинны, как небо,   Земля, любовь и труд.

Авиатору

Над полями, лесами, болотами,Над извивами северных рекТы проносишься плавными взлетами,Небожитель — герой — человек.

Напрягаются крылья, как парусы,На руле костенеет рука,А кругом — взгроможденные ярусы:Облака — облака — облака.

И, смотря на тебя недоверчиво,Я качаю слегка головой:Выше, выше спирали очерчивай,Но припомни — подумай — постой.

Что тебе до надоблачной ясности?На земной, материнской грудиОтдохни от высот и опасностей, —Упади — упади — упади!

Ах, сорвись, и большими зигзагамиУпади, раздробивши хребет, —Где трибуны расцвечены флагами,Где народ — и оркестр — и буфет…

Газетчик

«Вечерние известия!..»Ори, ласкай мне слух,Пронырливая бестия,Вечерних улиц дух.

Весенняя распутицаВедет меня во тьму,А он юлит и крутится,И всё равно ему —

Геройство иль бесчестие,Позор иль торжество:Вечерние известия —И больше ничего.

Шагает демон маленький,Как некий исполин,Расхлябанною валенкойНад безднами судьбин.

Но в самом безразличии,В бездушие торгаша —Какой соблазн величияПьет жадная душа!

Уединение

Заветные часы уединенья!Ваш каждый миг лелею, как зерно;Во тьме души да прорастет оноТаинственным побегом вдохновенья.В былые дни страданье и виноВоспламеняли сердце. Ты одноЖивишь меня теперь — уединенье.

С мечтою — жизнь, с молчаньем — песнопеньеСвязало ты, как прочное звено.Незыблемо с тобой сопряженоСудьбы моей грядущее решенье.И если мне погибнуть суждено —Про моряка, упавшего на дно,Ты песенку мне спой — уединенье!

«Как выскажу моим косноязычьем…»

Как выскажу моим косноязычьем   Всю боль, весь яд?Язык мой стал звериным или птичьим,   Уста молчат.

И ничего не нужно мне на свете,   И стыдно мне,Что суждены мне вечно пытки эти   В его огне;

Что даже смертью, гордой, своевольной,   Не вырвусь я;Что и она — такой же, хоть окольный,   Путь бытия.

Рыбак. Песня

Я наживляю мой крючок   Трепещущей звездой.Луна — мой белый поплавок   Над черною водой.

Сижу, старик, у вечных вод   И тихо так пою,И солнце каждый день клюет   На удочку мою.

А я веду его, веду   Весь день по небу, но —Под вечер, заглотав звезду,   Срывается оно.

И скоро звезд моих запас   Истрачу я, рыбак.Эй, берегитесь! В этот час   Охватит землю мрак.

Воспоминание

Здесь, у этого колодца,Поднесла ты мне две розы.Я боялся страсти томной —Алых роз твоих не принял.

Я сказал: «Прости, Алина,Мне к лицу венок из лавровДа серебряные розыРазмышлений и мечтаний».

Больше нет Алины милой,Пересох давно колодец,Я ж лелею одинокоГолубую розу — старость.

Скоро в домик мой сойдутсяВсе соседи и соседкиПосмотреть, как я забылсяС белой, томной розой смерти.

Сердце

Забвенье — сознанье — забвенье.А сердце, кровавый скупец,Всё копит земные мгновеньяВ огромный свинцовый ларец.

В ночи ли проснусь я, усталый,На жарком одре бредовом —Оно, надрываясь, в подвалыСсыпает мешок за мешком.

А если глухое биеньеЗамедлит порою слегка —Отчетливей слышно паденьеЧервонца на дно сундука.

И много тяжелых цехинов,И много поддельных гинейТолпа теневых исполиновРазграбит в час смерти моей.

Старуха