Александр Галич - Генеральная репетиция Страница 6

Шварц (засмеялся). Смотрите, она не узнала! Это же Мейер Вольф!

Старуха Гуревич. Какой еще Мейер Вольф?! (Вздрогнула, вскинула голову.) Бросьте шутить! Мейер Вольф?!. Это вы?

Вольф. Я.

Старуха Гуревич. Оттуда?

Вольф. Да.

Старуха Гуревич. Насовсем?

Вольф. Да.

Старуха Гуревич. Крупное дело?

Вольф (неуверенно). Как вам сказать...

Старуха Гуревич (почти угрожающе). Ну-ну-ну!

Вольф (пожал плечами). Допустим.

Старуха Гуревич. Он хочет меня обмануть! (Усмехнулась.) Имейте в виду мужчин я вижу насквозь! (Неожиданно всхлипнула.) А Яшенька все лежит, знаете? Лежит, не встает. Доктор Ковальчик, этот умник, говорит - везите его на грязи! Так я его спрашиваю, этого умника, - зачем нам куда-то ехать и тратить деньги, когда грязь - это как раз то единственное, что мы всю жизнь имеем дома! И притом совершенно бесплатно! (Снова всхлипнула, засмеялась, двумя пальцами, благоговейно, ухватила Вольфа за рукав пиджака.) А костюмчик тоже оттуда? Пустяки - выделка! А про меня вы уже слышали, Мейер? Везу своих в Москву... Великий путешественник, Колумб?.. Абрам, вы мне, наконец, найдете шпагат?

Шварц. Держите.

Старуха Гуревич. Спасибо... Знаете что? Приходите к нам. Через полчаса, когда мы поужинаем. Посмотрите наши железнодорожные билеты, сделаете с Яшенькой немножко лехаим на дорогу... Ну, и потом вы нам, Мейер, про все расскажете! Хорошо?

Вольф. Хорошо.

Старуха Гуревич. Так я за вами зайду!

Старуха Гуревич убегает. В дверях она задерживается, оборачивается, видимо, собирается еще о чем-то спросить, затем, передумав, машет рукой и исчезает.

Шварц (помолчав). Полное впечатление, что она действительно едет открывать Америку - так она шумит?

Вольф. Да, кстати, Абрам, а как поживает ваше собрание почтовых открыток?

Шварц (церемонно и гордо). Благодарю вас, мое собрание поживает неплохо! У меня уже две с половиной тысячи штук! (С надеждой.) Может, хотите взглянуть?

Вольф. С удовольствием.

Шварц вынимает из ящика стола толстый, переплетенный в кожу альбом, осторожно кладет его на колени.

Шварц (шепотом). Здесь у меня Европа... Вот объясните мне, Мейер, почему такое - когда я вижу нарисованную картину "Лес шумит" или

там, я знаю, "Море волнуется", так я поглядел на нее один раз и мне довольно, клянусь вам! А вот - простая фотография и под ней подписано "Пляс де ля Конкорд", и ходят люди, и всякое такое - так на эту фотографию я могу смотреть целые сутки и мне не скучно!

Вольф вытаскивает из кармана несколько почтовых открыток, протягивает их Абраму Ильичу.

Вольф. А такие у вас есть? Шварц (всплеснул руками). Мейер!

Шварц бережно разложил открытки на столе.

Вольф. Есть такие?

Шварц. Нет, таких у меня нет... Ни одной такой нет... Вот это что?

Вольф. Берлин, Аллея Победы... Видите, вон- в углу газетный киоск? Там я, между прочим, и купил эту открытку!

Шварц. Вы были в Берлине?

Вольф. Проездом.

Шварц (восторженно). Честное слово, Мейер... Я вам, конечно, верю, но мне все время кажется, что вы врете! Это же сон - еврей из Тульчина идет по Берлину, по Аллее Победы!

Вольф (улыбнулся). А как вам нравится Испания?

Шварц (тряхнул головой). Про Испанию я даже говорить не хочу!.. Сокровище, Мейер! Они очень странные люди, эти испанцы. Обычно они снимают одну Альгамбру... Какую открытку ни возьми - Альгамбра, и снова Альгамбра, и нох-а-мул Альгамбра... А тут - Барселона, Кордова - сокровище! (Шварц перелистывает альбом, неожиданно замирает, тихо вскрикивает.) Боже мой!

Вольф. Что случилось?

Шварц. Булонский лес пропал... Вот здесь он был, видите, и вот он пропал!.. Ой, и Марселя тоже нет... Двух открыток Марселя... Вольф. Может быть, вы их выронили? Шварц (медленно). Нет, Мейер, я их не выронил! (Шварц встает, неверными шагами подходит к дверям, кричит.) Давид! Вольф. Не горячитесь, Абрам! Шварц. Хорошо, хорошо... Дави-и-ид!

В дверях появляется Давид.

Давид. Что?

Шварц. Ты мой альбом брал?

Давид (замялся). Н-нет.

Шварц. Тебе кто позволил взять мой альбом?

Д а в и д. Я не брал.

Шварц. Не брал? Значит, ты еще и врешь! Воруешь и врешь, босяк! (Шварц в ярости шагнул к Давиду, схватил его за ворот рубахи, встряхнул, ударил ладонью по лицу.) Я тебя отучу воровать и врать. Я у тебя вышибу из головы эту манеру - воровать и врать!

Давид, молча, с ненавистью смотрит на отца. Рот у него в крови.

Давид. Я не брал.

Шварц. Куда ты дел Булонский лес и Марсель?

Д а в и д. Я не брал.

Шварц. Так, значит, это я взял? Да?.. Это я - вор?!.

Давид. Не знаю.

Гулко хлопает входная дверь. Вбегает Митя.

Шварц (медленно повернул голову, холодно спросил). Ну? В чем дело? Почему вы кричите?

Митя. Абрам Ильич, Филимонов вас требовает... Ревизия! Эта... Ну, как ее, будь она неладна - легкая кавалерия!

Шварц (помолчав). Вот как? Интересно! А зачем же кричать?! (Усмехнулся.) Запомните, Митя, хорошенько - когда человек честный, так ему нечего бояться! (Поднял палец.) Вы меня поняли? Идемте! Подождите меня, Мейер, я скоро вернусь !

Шварц берет со стола початую бутылку водки, сует ее в карман, кивает Мите и они вдвоем быстро уходят. Молчание. Вольф встает.

Вольф (Давиду). У тебя - кровь... Возьми платок, вытри.

Давид. Черт проклятый!

Вольф. Это - отец?

Давид (сквозь слезы). Отец, отец... Убить его надо к черту - и все!

Вольф (помолчав, спокойно). Ну, что же, убить - это правильно!

Давид. Что?

Вольф. Я говорю, что это ты правильно придумал - убить. А пистолет или ножик у тебя есть?

Давид (растерянно). Нет...

В о л ь ф. А чем же ты его тогда убьешь? Впрочем, пожалуй, мальчик из Тульчина может обойтись без ножика и без пистолета... Мальчик из Тульчина должен убивать папу так: нужно взять обыкновенную пустую бутылку и насыпать в нее вишневых косточек... Можно и песок, но вишневые косточки лучше. И вот, когда папа возвращается с работы домой и садится к столу ужинать, ты должен подойти к нему сзади, размахнуться и ударить его этой бутылкой...

Давид (испуганно, не отрывая взгляда от лица Вольфа). Что вы говорите?!.

Вольф (резко). А ты что говоришь?! Глупости болтаешь - убить, убить... Умный мальчик, а болтаешь глупости! Садись-ка, братец, лучше сюда - рядом... Вот так! Ты помнишь меня?

Давид. Да. Вы - дядя Мейер.

Вольф. Правильно. Дядя Мейер! (Помолчав.) Вот и все. Как будто я и не уезжал никуда. Все, как прежде - вечер, мы сидим с тобой рядом и я рассказываю тебе сказку...

Темнеет. Протяжно кричит женщина:

- Сереньку-у-у!

Давид (хмыкнул). Опять Сережку Соколова мать ищет.

Вольф. Да-а... Ты знаешь, сколько лет кричит эта женщина? На моей памяти она кричит уже сорок с лишним лет... Ищет своего Сереньку, Петьку, Мишку...

Снова на пороге появляется старуха Гуревич.

Старуха Гуревич. Я за вами. Вы готовы? А где Абрам?

Вольф. Его вызвали на склад. Он скоро придет.

Старуха Гуревич (после паузы). Вот что, Мейер, между нами, как старые друзья... Я же сразу поняла, что при Абраме вы не хотите всего говорить! Помилуй Бог, я ничего не имею против него, но ведь это же всем известно, какой у него язык, когда он напьется... Вы затеваете большое дело, да?

Вольф. Нет. Уверяю вас, нет. Роза.

Старуха Гуревич (не слушая Вольфа, задумчиво). Может быть, я делаю глупость, что увожу своих в Москву? Все не вовремя? Так всегда - это еще любил говорить мой папа, - когда евреи становятся прапорщиками, так перестают отдавать честь! Мы уезжаем в Москву, а вы возвращаетесь, чтобы начать тут большое дело...

В о л ь ф. Я же вам говорю - нет!

Старуха Гуревич. А-а, толкуйте, что я, маленькая?! (Прищелкнула пальцами.) Ладно, пошли. Все ждут вас. К нам все-таки не каждый день приезжают гости из Палестины.

Вольф. Сейчас я приду. Еще десять минут.

Старуха Гуревич. Мы ждем.

Старуха Гуревич уходит. Молчание.

Вольф (негромко, без улыбки). Завтра, с утра, по всей Рыбаковой балке будут говорить о том, что Мейер Вольф собирается рыть нефтяные скважины, или разводить пальмы, или промывать золотой песок. Чтонибудь в этом роде!

Давид. А разве нет?

Вольф. Нет.

Давид (разочарованно). А зачем же вы приехали?

Вольф. Я приехал домой. Я просто приехал домой. Неужели это так непонятно?*

Давид. А в вашей комнате Сычевы теперь живут.

Вольф (заходил по комнате). Чепуха! Найдем, где жить, не в комнате счастье. Я уехал с маленьким чемоданом и вернулся с маленьким чемоданом. И этот костюм, который на мне, - это мой единственный костюм. И никакие квитанции на получение груза не лежат у меня в кармане... (Остановился.) Когда я был таким, как ты, Давид, мой отец торговал перчатками, сумками, пуговицами, поясами. Мы ездили с ним в Польшу, в Галицию, на Украину... Тысяча тысяч местечек.

*...Да, Мейер Миронович, непонятно ( Теперь непонятно! А осенью сорок пятого года, когда писались эти слова - они казались такими естественными, разумными, справедливыми! Еще кружило нам головы опьянение победной весны, еще не было на синем глобусе государства Израиль, а была Палестина непонятная, чужая, ставшая в русском языке синонимом дальности и заброшенности - "как занесло вас в наши Палестины?" Если бы я писал эту пьесу сейчас, Мейер Вольф, я не позволил бы вам сказать эти слова, но тогда...