Александр Перфильев - Стихи Страница 6

4. Любимым и любившим

Как грустно и светло перебиратьПодобно четкам, имена любимых,В нетающих благословенных дымахИм суждено гореть и не сгорать.

Пусть времена, пришедшие, как тать,В своих шагах неслышных и незримыхТаят печаль о снах неповторимых —Засушенным цветам не расцветать.

И если мы, согретые другими,Влекомые желаньями своими,Иные повторяем имена —

То только лишь на ниве снов уплывших,Где тени всех любимых и любивших,Другой любви взрастают семена.

«На войне молодеет душа…»

На войне молодеет душа,Разрывая постылые путы:Выпить жизнь из простого ковша!Быть собой до последней минуты!

Небывалому бросить: могу,Смерти крикнуть в лицо: не позволю.И без  злобы навстречу врагуУстремить обострённую волю,

И в предсмертном томленье своёмТвёрдо помнить слова огневые,Что высоким казачьим седломИ клинком создавалась Россия.

…………………………………В окошке — бегущие сосны,Защита от дюнных песков,Ткут ярко-зеленые кроснаНа самом большом из станков.

Но рельсы нахмурённой стальюЧужды зеленеющих крон,Твердят, что печалью и дальюЯ снова с тобой разделен.

Тобою и чувством я хмелен,Быть может, на веки веков,Но в жизни сильнее, чем зеленьНашествие дюнных песков.

Воскресение Христово

Ночь простые холсты небеленые,В ясноглазый апрель засиненные,Заслонив облаков острова,Распахнула над старицей древнею,Что большой притулилась деревнею,И, с уделов доныне жива,Носит древнее имя — Москва.

Шли над ней за столетьем столетия,Благоденствия и лихолетия, —Крест Господень и вражий топор —Но, спокойная и величавая,Все стерпела Москва златоглавая,И последний тяжелый позорОсиянное имя не стер.

Ночь окутала мраком околицы,Но Москва не заснула, а молится —Ибо кончился длительный пост:Птицу Сирина с песней тоскующейЭтой ночью пасхальной, ликующейБелокрылый сменил Алконост.

Ночь уже побледнела весенняя,Но не смолкли в церквах песнопенияВ этот радостный праздник Христов,И торжественной медью расплавленнойНад Москвою, от ига избавленной,Как напутствие Крестных ходов,Льется звон «сорока сороков».

А вверху над Кремлем белокаменным,Заревым поглощаемы пламенем,Растворяясь в туманной дали,Под тяжелою ношей согбенные,Крестным ходом идут убиенные,Что в бесчестие Русской ЗемлиЧестной смертью на плахе легли.

Имена ты их, Господи, ведаешь,Но не с ними ль невидимо следуешьНа Восток, в огневых облаках,Провожаемый ясными звонами,Над полями, лесами и склонамиС плащаницей Руси на руках?

«Запах сена, ромашки и тмина…»

С.А. Белоцветову

Запах сена, ромашки и тмина,Васильки наклонились к овсу,И дороги размытая глинаЗатерялась в сосновом лесу.

На пройденные версты не глядяЯ тихонько иду и пою,Пусть больное останется сзади,Пусть не мучает душу мою.

Я давно не ходил в богомольеИ не видел, как зреют овсы,Колосится ржаное раздолье,Дожидаясь серпа иль косы.

Как зеленые кудри играютМолодого веселого льна…Пусть душа никогда не узнает,Что не та ей дорога дана,

Пусть она не терзается болью,Что напрасно и долго мы ждем,Не настанет ли срок богомольюПо России, размытой дождем.

«О чужих, о странных, о прохожих…»

Г. Д. Гребенщикову — на книгу «Гонец»

О чужих, о странных, о прохожих,Молчаливо ждущих у крыльца,О сердцах, с моим усталым схожих,Я сегодня слышу от Гонца.

Я не знаю, что сказал он дальним,Что они ответили ему,Но меня нашел он не печальным,А склоненным к сыну моему.

Не одну я пережил потерю,Жил, уподобляяся рабу,Но в него я так же нежно верю,Как в России светлую судьбу.

Как и в то, что сгинуть мы не можем,Потому что Дух сильней, чем плоть,Как и в то, что странным и прохожимНе всегда бродить судил Господь.

«Мои глаза давно глядеть устали…»

Мои глаза давно глядеть устали,И даже сон не в силах их смежить,И только песней, кованой из стали,Вдуваю жизнь в усталость слова: «жить»;Пока они звучать не перестали,Мы можем этой жизнью дорожить.

Зажегся день, апрельский день обманный,Нахмуренную готику смутив,Так с улицы порой в хорал органныйВрывается безудержный мотив,Так на подмостках гаер балаганныйКоверкает столетья живший миф!

И странно думать мне, что весны те жеВека, тысячелетия подряд,Что жизнь прожив, еще совсем я не жил,Что не впивал переживаний ядИ оглянуться не на что назад.

Дни проходили смутной вереницей,Покорные велениям земли…Взлетали, возвращались журавли,Как мысль моя в исканьях Синей Птицы…Зачем они остаться не моглиВ стране, где холода не могут сниться?

Как шпиц собора древнего отточен,Что синим шелком неба оторочен,Мой ум пытался вознести мечтыВ томительном исканьи Красоты,Но мир, несущий тяжесть дней, непрочен,И кубки нашей радости пусты.

Пусты, как бесконечная потеря,Все радости Земли — веленья Зверя,И я живу, грядущему не веря,И прошлого не поминая вслух.Приходит радость — вспыхнет светлый дух —Уходит радость — и костер потух.

Теперь душа моя — источник мутный,Колеблемая прихотью минутной,Приливами, вздымающими ил.Пусть дует ветер, встречный иль попутный,Но парусов на глади неприютнойУже давно никто не находил.

Наивная мечта о Синих птицах!Я чувствую, она как мир, стара…Быть может, позабыть о ней пора?Недаром отречение ПетраЗабытое в евангельских страницах,Петух вещает на церковных шпицах!

Сражалися за Истину мечи,Да, многие всю жизнь ее искали!И солнечные, лунные лучиНас в длительном пути не раз встречали.Мы окунались в горные ключи,Но ни один из нас — в святом Граале.

Источника животворящих силИзведать никому не удавалось:Нас побеждал седой и древний Хаос,Мы верили, но срок не приходил,Мы жаждали, но жажда оставалась,Ее еще никто не утолил.

Мои глаза давно глядеть устали,И даже сон не в силах их смежить,И только песней, кованой из стали,Вдуваю жизнь в усталость слова: «жить»,Пока слова еще не отзвучали,Мы можем этой жизнью дорожить.

Родная старина

И.Н. Заволоко

Не постигнуть внезапную грусть,Но душа принимает без слова.От постылого дня отвернусь,Отойду в безвозвратное снова.

За окном серебро седины,Ночь свои опустила ресницы…Предо мною «Родной старины»Шелестящие мягко страницы.

И встает позабытая быль:Русь — поля и зеленые склоны,По степи золотится ковыль,Тихий свет от Рублевской иконы.

Русь медвежьих углов и святынь,Целина необхоженной чащи…Подступившая к сердцу полыньСот медвяных изгнаннику слаще.

Набежавшую грусть не понять,Но душою ее не отрину:Кто отвергнет простившую мать,Что пришла к позабывшему сыну?

Людовик Восемнадцатый в Митаве