Борис Гребенщиков - Песни (сборник) Страница 7

Возвращение домой

Они шли так долго,Что уже не знали, куда;И в его ладонях был лед,А в ее ладонях – вода;И если бы он не смеялся,Она бы решила, что он немой,Но он сказал ей: «Как будет славно,Когда мы вернемся домой».

Сестра моя, ты альтруист,Ты не щадишь свечей.И ты хочешь узнать мой язык,Но он мой и больше ничей.А нам уже нужно так мало слов,И зима почти за спиной.И знаешь, сестра, как будет славно,Когда мы вернемся домой!

Я летел на серебряных крыльях –О, я был большой эстет!И с той стороны стеклаЯ искал то, чего с этой нет.И тело мое просило любвиИ стало моей тюрьмой;Все остается точно так же,Но только я знаю, что яВозвращаюсь домой.

Странный вопрос

Здесь слишком много сквозняка,Но слишком сильный дух;Здесь много старых женщин,Они все читают вслух;Ко мне подходят людиС намереньем разбить мне нос,А ты удивлена, отчего я не живу здесь –Милая, ты знаешь,Мне кажется, это странный вопрос.

В табачном производствеВсе борются за власть,Или гонят самогонИз того, что нет смысла красть;А начальник цеха не был здесь год,Он на это забил;А ты удивлена, отчего я не курю –Милая, ты знаешь,Может быть я идиот, но я не дебил.

Один твой другЕст ложкой гудрон,А другой стреляет всех,Кто знает больше, чем он.Ко мне подходит некто с автоматом и говорит:«А бежишь ли ты кросс?»А ты удивлена, отчего я здесь проездом –Милая, ты знаешь,Мне кажется, это ты не всерьез.

Ты пришла ко мне утром,Ты села на кровать,Ты спросила, есть ли у меняРазрешенье дышать,И действителен ли мой пропуск,Чтобы выйти в кино?Теперь ты говоришь: «Ну куда же ты отсюда?»Ты знаешь, главное – прочь, а там все равно.

Дитя рассвета

Дитя рассвета,Не знавшее света дня,Смотри – это ветер,Он чем-то похож на меня.

Ветер проходит мимо,Коснувшись дыханьем век,Оставив тебе любимых,Оставив себе свой бег.

Десять прекрасных дам

Все кончилось так: он долго смотрел в окно,Потом подошел к стене и надел пальто.И вышел туда, где снег и ночь,И сел в трамвай – уехать прочь,Туда, где естьДесять прекрасных дам.

Хозяйка, зевнув, ему подала ладонь,Сказала: «Еще когда-нибудь зайдите на наш огонь».А гости сидели за столомИ чинно сосали чай с дерьмом,И пили за здоровье прекрасных дам.

И он вышел прочь – куда, он не знал и сам.Набрав семь цифр, он мерз, подпевая гудкам.Но трубок никто не поднимал,Он был один, и мир был мал,Но все же скрылДесять прекрасных дам.

А дома его ждал застоявшийся дым,И десять листов, верных его стихам.И верь не верь, но десять прекраснейших дамЖдали звонка в свою дверь, его звонка;Десять прекрасных дам.

Я кончил писать и тоже встал у окна,Туда, где видна стена и еще раз стена.И долго стоял, и синий дымЕл мне глаза, но я был с нимИ пил до дна здоровье десяти прекрасных,Десяти прекрасных дам.

Комната, лишенная зеркал

Сын человеческий, где ты?Скажи мне еще один раз,Скажи мне прямо, кто мы теперь,Скажи мне истинно, где мы сейчас;Ведь я думал, все будет честно,Шелковый шарф на шлем,Но это битва при закрытых дверях,Борьба жизни с черт знает чем,И кто-то считает, что это подвох,И кто-то кричит, что провал.И каждое слово – признак того, что мыВ комнате, лишенной зеркал.

Сегодня мне снился ангел,Похожий на Брюса Ли.Он нес мне жидкость для прочистки мозгов,Стакан портвейна для хозяев земли.Но я был мудр и светел,Я взялся за дело всерьез;И я умер, выбирая ответ,Хотя никто не задавал мне вопрос.А друг мой Ленский у пивного ларькаСокрушался, что литр так мал;А очередь хором читала стихиО комнате, лишенной зеркал.

Нас всех учили с любовьюСмотреть не вверх, а вперед;Но любовь стреляет из обоих стволов,Как только ты выйдешь на взлет.А что, в самом деле – увлечьсяОдной из тех благородных девиц,Что воткнут тебе под ребра перо,Чтобы нагляднее было думать про птиц;Но будь я тобой, я б отправил их всехНа съемки сцены про первый бал,А сам бы смеялся с той стороны стеклаКомнаты, лишенной зеркал.

У черных есть чувство ритма,У белых – чувство вины,Но есть третьи, без особых примет,Что смотрят на женщин только ниже спины.Но я не был сосчитан,Я видел это со стороны;Мне как-то странно служить любовником муз,Стерилизованных в процессе войны,Где выжил тот, кто был заранее мертв,А выиграл тот, кто не встал –И только герои снимают рашпилем гримКомнаты, лишенной зеркал.

И вот два достойных занятьяДля тех, кто выше нуля:Торговля открытками с видом на плешь,Или дикий крик: «Право руля!»И значит я списан, как мертвый,И мне положен конец,Но я благодарен всем, стрелявшим в меня:Теперь я знаю, что такое свинец;И кто-то смеется, как серебряный зверь,Глядя в наполненный зал;А я просто здесь, я праздную радостный сонО комнате, лишенной зеркал.

Рождественская песня

Твои самолеты – им никогда не взлететь;Твои горизонты чисты, твои берега не знают прибоя.На улицах много людей, но тебе не сказали, что это такое,Ты бросаешь им золото – тебе не сказали, что это медь;Из тех, кто был здесь сначала, с тобой остаются лишь трое –Но, королева, кто позволит им петь?

Твои глаза – никто не помнит их цвет,Лишь в клетках поют соловьи неизвестной ученым природы.Все двери закрыты на ключ, с сумерек и до восхода;Лишь рыбаки не боятся смотреть тебе вслед.Тебя обманули – им не позволяют смотреть на воду;Но, королева, кто погасит их свет?

А в гавани – паруса из цветных камней,И матросы в монашеских рясах пьют здоровье жены капитана,Но в полночь расходятся в кельи – они снимаются с якоря рано,Им нужно плыть вокруг света – туда, где в полдень темней,Чем ночью. Их корабль разобрала на части охрана,Но они уплывут, королева, – есть вещи сильней.

А ночью время идет назад,И день, наступающий завтра, две тысячи лет как прожит;Но белый всадник смеется, его ничто не тревожит,И белый корабль с лебедиными крыльями уже поднял паруса;Часовые весны с каждым годом становятся строже,Но, королева, – сигналом будет твой взгляд.

Королева, мы слыхали, что движется лед;Но, когда поднимаются реки, это даже не стоит ответа;Ладони полны янтарем, он будет гореть до рассвета,И песнь яблоневых ветвей – ее никто не поет,Но это не долго, и наша звезда никогда не меняла цвета;Но, королева, тише: ты слышишь – падает снег;Да, королева, – это все-таки Новый Год!

Новая жизнь на новом посту

На кладбище грязь, полшестого,Мать-земля сегодня сыра;И в ней стоят хорошие парни,Хотя, должно быть, пьяны с утра.Но как не пить при такой работе,И я храню для них водку в пальто;И мне хотелось бы петь об этом,Но этот текст не залитует никто.

Иван спешит на работу,Он спешит на работу, не торопясь;Похоже, что ему все равно,Успеет ли он к девяти часам.Осенний парк, опавшие листья –Такая прекрасная грязь.Он был инженером, теперь он сторож,Он выбрал себе это сам.И его Беломор горит на лету,И это новая жизнь на новом посту.

Когда я смотрю в окошко,Я вижу, как кто-то идетПо крыше –Может быть, это собака (кошка),А может быть, это крот.Я вижу не слишком ясно,Мешает крутой наклонТой крыши –Может быть, это букашка,А может быть, это слон.

Над ними чистое небо,Под ними – хрупкий карниз,И я не знаю, как сделать, чтобыПомочь им спуститься вниз.И я сижу у окна и смотрю в пустоту,И это новая жизнь на новом посту…

Сторож Сергеев

Зеленая лампа и грязный стол,И правила над столом.Сторож Сергеев глядит в стаканИ думает о былом;Но вот приходят к нему друзья,Прервав его мыслей ход.И быстро вливают портвейна литрСторожу прямо в рот.

Друзья пришли к нему неспроста,Пройдя не одну версту.Они желают видеть егоНа боевом посту.И сторож Сергеев, презрев свой долг,Ловит беседы нить;И ставит стулья друзьям своим,Поскольку им негде пить.

И он говорит с ними до утра,Забыв обойти свой двор.Он пьет, не глядя совсем на дверь,Куда мог забраться вор;Но ночь проходит, приходит день,Как в мире заведено,И сторож Сергеев упал под стол,Допив до конца вино.

Зеленая лампа горит чуть-чуть,И сменщик уж час как здесь.А сторож Сергеев едва встает,Синий с похмелья весь.И он, трясясь, выходит за дверь,Не зная еще куда;Желает пива и лечь поспатьСкромный герой труда.

Лети, мой ангел, лети