Ирина Ратушинская - Стихотворения. Книга стихов Страница 7

«Сквозь последний трамвай протолкаюсь...»

Сквозь последний трамвай протолкаюсь —Во славу ничью,И последнего герба медяшка уже отдана,И последнюю очередь номером отстою —И не буду знать, что это она.

И забуду, а это значит — прощу,А потом для мальчика о циклопьей странеВ старой книжке с кириллицей отыщуНепутёвую сказку — и сын не поверит мне.

Онемел мой апрель под наркозом последних дел.Тяжело вздохнуть — и выдохнуть тяжело.Но с грифончиком, что невесть откудак нам залетел,Я зайду попрощаться, поглажу ему крыло.

«Что чернильницы доливают...»

Что чернильницы доливают —Безнадёжный обряд почтамта!Сургучами на наковальнеКосо смазывают штампы.

Воровское клеймо таможен —На плече любви уходящей.Слава Богу: выжил и дожил,Остальное — в почтовый ящик!

Да и это сгребут оттудаИ без почестей захоронят.Колокольчик болит по чуду...Тише-тише, король на троне!

Королева в спальне не плачет:Там закрыта дверь — и ни звука.Оставляя кукол и мячик,Уходя на взрослую муку —

Королева письма листаетС той же скоростью, что и пламя.Видишь, дым стоит над мостами.Со вчера стоит над мостами.

«С польским грошиком на цепочке...»

С польским грошиком на цепочке,С ветром шляхетским по карманамПо базару иду, базаруПротив солнца сегодня в полдень.Я молчу почти без акцента:Не прицениваюсь, не торгуюсь,Потому что солнце слезится —То зелёным, а то лиловым,Ударяет в голову звоном,Как медведь учёный, по кругуХодит, грошики собирает.Вот я кину свой грошик в шляпу,Обезьянка мне вынет счастье —И пущу я его по ветру,Не читая.А что с ним делать,Раз кириллицей — моё счастье?Разве только пустить на волю...Ох, оно б меня отпустило!

«Ах, какая была весна!..»

Ах, какая была весна!Весь апрель — под знаком вокзала.Как преступно она дрожала —Вкось заброшенная блесна!

Деревянную крестовинуВышибала настежь — луной,Шла бессонными мостовыми —Тень раздваивала за мной.

Как в объятьях душила, бестия,Как лечила: не умирай!Ни России — ни вьюг — ни Пестеля —Вот он, твой завещанный край!

Узнаёшь ли — листок с оскоминой,Старой музыки бледный круг,Смех солёный да свет соломенный —Не разнять окаянных рук!

Как вступала свирель приливами,Как отлив горчил — не беда —До чего мы были счастливымиВ двух неделях от «навсегда»!

Как отважно читали повестьС эпилогом про сладкий дым...Он ушёл, тот весенний поезд.Слава Богу, ушёл живым.

«Я знаю, в это трудно поверить...»

Я знаю, в это трудно поверить,Но все мы жили —Хотя недолго, —Но все мы рыли свои каналыИ одевались по странной моде.Мы были юны, остроконечны,И на ногтях — золотые точки,И мы отражались в наших каналах —Легковолосы, в кругах из нимбов —А наше время вздымало гребень,И от предчувствий немели губы,Но все мы жили.А ваше завтраНас осеняло пустынным утром.И что нам было до наших хроник,Когда мы живы?Потом напишут.

«Плачешь, родина отсутствующая моя...»

Плачешь,родина отсутствующая моя?Раскидала детей,И куда уж теперь собрать?Да и где сама,на каких небесах края...Убиенная,что ж ты плачешь опять?Что ты душу рвёшь подкидышам во гнезде,Что ты стонешь голосом,от которого — дрожь устам?Что ещё с тобою, в какой ты ещё беде,Убиенная?У какого ещё крестаНе отплакала,По каким ещё площадямНе кричала в безумьи кощунственные слова?Ты стучишь ко мне(О, я знаю: не пощадятТе, которые постучат вослед)И хрипишь: — Жива!

«Вот, я найду слово...»

Вот, я найду слово —Хитро выманю из тетрадки —И возьмусь за него снова,И слеплю из него лошадку.

Небольшую лошадку — кроху.Я ей буду давать овсянку,А когда с «геркулесом» плохо —Молоко из консервной банки.

Ах, как скачет моя лошадка!Бьёт копытами между строчек!Нет ни сладу с ней, ни порядка —Лупит клавиши и хохочет!

Ах, как цокает по глаголам —Аж соседи кричат: потише!Ну и ладно: взбрыкнёт над поломИ уйдёт танцевать на крыше.

«Господи, что я скажу, что не сказано прежде?..»

Господи, что я скажу, что не сказано прежде?Вот я под ветром Твоим в небелёной одежде —Между дыханьем Твоим и кромешной чумой —Господи мой!

Что я скажу на допросе Твоём, если велено мнеНе умолчать, но лицом повернуться к стране —В смертных потёках, и в клочьях, и глухонемой —Господи мой!

Как Ты решишься судить,По какому суду?Что Ты ответишь, когда я прорвусь и приду —Стану, к стеклянной стене прислонившись плечомИ погляжу,Но Тебя не спрошу ни о чём.

«Опять в горсти дешёвый карандашик...»

Опять в горсти дешёвый карандашик.Которое письмо —Из града в град,Из века в век,На дудочку!Когда жеУвидимся? Увидим. Жизнь покажет.Приедешь ли? Уеду?Век покажет.Последний класс. Раздача всех наград.

(вступает дудочка)

— Во грядущем ли, во быломМы срастёмся, как перелом.Ах, не гипс и не медь — травойНам залечат слово «живой»,Диким зельем — не извести! —Нам затянет дыру в горсти...Что ж, Петербург, венчай во адресаты!Которое письмо — конверт, как шрам,Зализываю! — Смятый, как цитата,Надорванный — но он дойдёт когда-то!— Пиши.— Пишу.Кому же, как не нам.

«Я твердь сложу, и обведу зубцами...»

Я твердь сложу, и обведу зубцами,И купол выращу светлее облаков,И буквицы глубоко врежу в камень,И не сорвусь с расшатанных мостков.

Шагну назад, но разучусь паденьюИ, не расслышав снизу голоса,Намечу контуры — невидимые зренью,Но ясные, когда закрыть глаза.

А для незрячих — краску разведу,Которую ни страх, ни тлен не тронет.И напишу такую красоту,Что проклянут меня и похоронят.

«Мимо идущий, не пей в этом городе воду...»

Мимо идущий, не пей в этом городе воду —Насмерть полюбишь за сольС привкусом лета!Не приклони головы — остановятся годы.Ты не прошёл по Тропе.Помни об этом.В добрых домах не забудь цели,Не уступи мостовыхПыльное счастье...Слышишь, как тихо? Но ангелы улетели.Сердце твоё да свершится вне их власти.Женской руки не целуй в человеческой гуще:Бойся запомнить апрель —Запах перчаток!Знаком Тропы да пребудет твой лоб опечатан,Гордыми губы да будут твои,Мимо идущий!Не возлюби.

«В низкой комнате тёмный воздух...»