Михаил Генделев - Генделев: Стихи. Проза. Поэтика. Текстология (сборник) Страница 7

Кафе «Иприт»

Мы встретимся в кафе,где кружевная пыль на пианино,и старомодны красные диваны,и дребезжит стаканами буфет.– Ах, –   скажем, –   сколько лет…– Ах, –   скажем мы, –   привет!И повторим все снова слово в слово,встречаясь взглядами и отводя их, словноне расставались мы с тобой, о нет.Там, в маленьком кафе,там, в маленьком кафе…

Там, в маленьком кафе,что на углу двух улочек и моря,где ничего не изменилось в этом мире,лишь пианист немного подшофе…Где циферка в графе,счет за мартель, что выпили с тобою,какие там теперь счета с любовью,по крайней мере, в этом маленьком кафе?Так, циферка в графе,там, в маленьком кафе…

Там, в маленьком кафе,что на углу Двух дураков и Горя,нам дела нет до госпитального кошмараи этой сучки из комендатуры.Там, в маленьком кафе,там, в маленьком кафе…

Дождь – по стеклу часов…Такое, видите ли, настроенье,войне бы постоять на расстояньи,или потанцевать на расстояньис официантом, что представил счет,где все наоборот,где все не так, но так или иначепускай судьба себе оставит сдачуот наших, впрочем, небольших щедрот.Мы встретимся в кафе,мы встретимся в кафе.

Там, в маленьком кафе,где кружева на крышке пианино,где старомодны красные диваныи дребезжит стаканами буфет.– Ах, –   скажем, –   сколько лет…Там, в маленьком кафе,там, в маленьком кафе…

Маргарита

Сегодня у нас понедельник,И завтра у нас понедельник…Не то чтобы всех поименно —но этого помню отдельно.Уродеци инородец,ну а по мне, так красавчик.Не мог без него обойтись полководец,гвардейскипобеду просравший.

И я, Маргарита, жена мясника,смотрю из окна на деревья,на крыши, на галок, на облака…И кажется мне,я старею слегка,наверняка старею…

Сначала – парады гвардейцев,потом – официальные лица,не наигравшись в индейцев,скомандуют крови пролиться.Потом – поражение либопобеда, что тоже причинасначала с триумфом прийти инвалидам,потом возвратиться из плена мужчинам.

И я, Маргарита, жена мясника,смотрю из окна на деревья,на трубы, на галок, на облака…Не то беда, что идут века,а то беда, что старею…

Вы там сочиняйте не больно —с женой мясника говорите!Но только не надо о бойнерассказывать мне, Маргарите.Сначала приходят обрывкислухов про весь этот ужас,потом не приходят без марок открыткии нечего прятать от Бога и мужа.

И я, Маргарита, жена мясника,смотрю на закат, на деревья,на крыши, на галок, на облака…Дочь мясника и жена мясника,да чтоб вы сгорели!Все время старею, стареюпокасмотрю из окна и старею…

Романс «Близнецы»

Смерть и бессмертие – два близнеца:эта усмешка второго лицатак же придурковатаи у сестры и у брата.

Смерть и бессмертье у нас близнецы,взглядов полуживые жильцы…Полные их личиныполностью неотличимы.

В доме инцеста лишь аромат,вдоль, как невеста, лежит автомат —значит, будущим летомбудем ложиться валетом.

С кем и кому я стелю на полу,кто мне по каменному столукружку придвинет и пищужителя в нашем жилище?

А тост поминальный вкусом свинца:смерть и бессмертие – ай, молодца!Срам и бесчестие справа,слева солдатская слава.

С войн возвращаются, если живой,значит, и я возвратился домой,где на лицо без ответасмотрит лицо до рассвета.

Солдатское танго

О. Ш.

Война подробно убивает,ейвсе одномысучьи дети,нотолько нас не убываетпоскольку лично я бессмертенпосколькулично – молодчагаи мы конечно допоемчто с дыркой в сердцеестьдва шагаужеза окоем.

Ойне та ворон птичкачтобыпеть с сучканокакова музычкатаковаимузычка.

Сапоги еще не тапочкииогонь не уголекмотылек-жизнь-бабочкамотылек!

Асмерть не глядя убиваетонахотьБожьяномашинано толькосмерти не бываетпосколькумы остались живыни малодушье ни отваганедостаются нам живьеми мы сперва не умираеми лишь потомживем.

Любовьуж на слово поверьтесама собойне умираетно толькоот случайной смертичто нас наощупь выбираети в дырке сердца удалогосвистит последнее «люблю»нопосле смерти есть два слова,илишь потомсалют!И мотив отличныйи темочка близканокакова музычкатакова и музычкапоревимоя девочкаи ступай домоймотылек жизнь бабочкаах Боже мойпореви моя дурочкана дыму полет:мотылек жизнь бабочкамотылек!

Любовь война и смертьсмогу поклястьсябез нас поладят в этом мирепричемне остается кляксыпри самом плевеньком калибредва шагапосле смерти нужнодва словаговоришь поемпошли со мной мой простодушныйдавай их сделаем вдвоем!

Cвидетель

Потому что не помню где кров мой и угол,даивспоминать не велят.Уголь вложен в глаза, черный уголь.Каменноугольный взгляд.

Очевидно в вишневой крови моей переизбыток азота.Очевидно —вкус побегажелезо отчизныменять на отчизнудругой позолотыза корнями все глубже врастая в железные руды– назад.

Не отбросивши тени,над серым, над северным илистым взморьемангел вышел к прибою,бесшумный, за мерным безумьем неслышный —танцевать на песке у водыпо следам детств наших,ав лунках,откуда мы вырваны с корнемдевств вишни и действ переспелые вишни.И вишневою кровью затянет следы.

Но:утесы встают из-под бешеной белой слюны сквозь плевкибашни неба встают,как сходящиеся к водопоюбыки.

Утесы встают из морей, как быки,только в эры отливов.

И снова ползут языки:инеторопливос гор спускаются льды

на равниныморя поднимаютпочти к облакам —

и следы на прибрежном песке заливают,тем самым умноживследы.

Ямы – под сваи,бычьи ямы – подножияновым красивым быкам.

До:…«лет моих временных прекращается повесть».Дочитал:«уходите, Свидетель», – написано,дабыуходить,словно в землю уходят по поясвеличавых немот исполинские бабы.

Льет– уходят народы —по стертым щекам ледниковая влага.Баба-Россия(уходят народы)Баба-Россия подол каменный перебирает.

Тундро-степь-и-россия(как и любая трясина)прибирает.Ирта не утирает.

Но:покудау нас четвертичный период:время!Время нам уходить,Свидетель по делу Мадонны Марии,то есть:время лет временныхпереписывать набело повесть,в ледниковых моренах,Мадонна Мария!

Зодиака зверинец прикормим с ладони:я родился под знаком Тельца,наканунедней брожения года-отца,

когдатолько стонетот вожделения лона природы порода– далеко до июня —я родился под знаком Тельца.

Я родился,когда вожделеет природаплодородья от медного рога самца.

Все задолго до юлия-августа преторианской латуни,выдаваемой,словно металл благородный,за металл благородный.

Ровнопо весусвинца.

Пережившая зиму рассада калек и калечек рассада,горбунов, инородцев и прочих растений при северном светея свидетельствую:времена распускаются самыхстрашныхваших соцветий.

Пережившая зиму рассада калек и калечек, растениясеверной жизни!горбунов, инородцев рассада и прочих растений ростцы,эта жимолость-живность,время душ ваших страшных цветений,время вашей пыльцы.

…где зима моего лебядиного парканарастила на мертвую плоть площадей лебединуюзябкую кожу.ИИосифна белом прекрасном листе,как помарка —случайный прохожий.

…в холода наши перья в каналы вмерзали.Я говорил:голосу не поместитьсяв теплом черепа зале —Яговорил:

не латунь,но металл благородный вывозится в теплые страны.В горлах.Контрабанда.Всвязках гамм.

Кто сказал,что высокая речь невозможного ныне чекана,что и в тундре оначистоган!

ине стоит подарка,икаждомупо деньгам.

…шел Иосифна белом стихе– словно ангел прокаркал —так естественно,что непохоже.В обугленном паркедрова отгоревших деревьев.Зима.

Я описывал зиму,свернувшись,совсем как зародыш,в ее чреве.

…Телец еще был вверх ногами,он плавал в эфире.Рога его,будто бы мамонта бивни, или другого урода —дикари торговали ученым, добравшимся вброд до Сибири.(Впрочем,эта Земля еще плоская,как есть сама,паче,даже родившись,ее не застал я открытой…)Зима:

…я описывал зиму.Но бросил.Написал «Разрушение сада».Сам был плод,в кожуру помещаясь.Быть может,как надо,ядовитым был плод,раз его не заметилИосифи корней не извлек.Боже мой, Боже!Как скользко идти ему, бедному, по льду.

Рот любимой моей извивался от яда.Я учился, и я научилсятерпеть ее больдотого,что припомнил себя обитателем этого Сада:…яблокобыло в руке у любимой.

Сметенные тени всех этихтоже бывших деревьев Эдемастояли,и снег в волосах их не таял.

Вот как было зимою.Задолго до наших соцветий.Телец, словно падаль, лежал на боку в плоскогорьях Китая.

Упражненияв пении мимои есть пантомима.У любимой моей– яблоко —было в руке у любимой.Сердцевину ел змей.

Я:мои расползлись насекомые ноты.Так стояла она средь одетых,чтоты…

О, любовь моя, кто ты,если плод устыдился ладони твоей наготы?!

Пантомима:свидетели – мимо.Все свидетели немы.Только слепой и поет.

Тень плыла по лицу у любимой,когда я гляделся в нее!

…За рамою зеркала стены.И,может статьсясмысл имеют ужимкив лобперед пустою стеной.Сумасшедший танцор,о танцор,сколько нас с ощущением темы для танцав голос пробуют, бедный,итянется, тянет за мной!

Только мой мотылек скоро крылья распустит.Итогда– по порогам, и через порог! —такустами реки!Через дамбы,плотины– до устья! —к побережью!До уровня серого моря!…Ис красной строки.

И танцует змея о любви.Вкуса не перепутать.Солоно на прокушенной с яблоком вместе губе —так находит поэзияв проклятых «словно», «так как» и «как будто» —умноженье себяи подобье себе.

…как вода меж растений она прилегла,как вода,и прижалась спиноюк земле.А когда прекратились сердца– яблоко прокатилось по горлу —инадо мноювзошлаопененная мордаТельца!

Очевидно —в вишневой крови моей переизбыток азота.Не ко времени цвестьзацвел тамариск.Ираскрытая кровь– сквозь бинты горизонта —сочится из раны зари.

Лет моих временных прекращается повесть.Четвертичный период.Икривокириллицей через страницу и за:уходите, Свидетель по делу Мадонны Марии.Вишневая кровь твоя.Каменный уголь в глазах.

…мимо тянут повозку волы.По августейшей дорогеманером обычнымнаместникаколесница катится, кренясь.

Безмятежно немые как бабы стоят изваяния бычьи,в плоть врастая землииземлей становясь.

Льет по стертым щекам. Ледниковое время.Свидетель!Утро. Рано. Россия.Каменноугольный сад.Синий, вечный огонь.

Слушайте, уходите, Свидетель.От небес отмахнитесь: спасибо! —вашей тонкой рукою.Инебо посмотрит вдогон.

Стихи на случай. Дружеские послания. Шуточные стихотворения