Юсуп Хаппалаев - Чеканное слово Страница 7

Притча

Когда – то притча сложенаО том в горах была,Что слово «Дай» словечку «На»Предпочитал мулла.

Привык он, званию под стать,Шайтан его бодай,Всем ближним руку подаватьС коротким словом «Дай!».

Но вот в один прекрасный годЗа белою скалойПо воле рока треснул ледНа речке под муллой.

И возопил мулла:– Тону! —Пуская пузырьки.И приближаться стал ко днуУ берега реки.

– Давай-ка руку, старина! —Прохожий закричал.Мулла, боясь ответить: «На!» —Руки не подавал.

Великим скрягой,видит Бог,Он был.Не потому льСловечко «На» сказать не смог,Зато сказал: «Буль – буль!»

Да будет зрячею душа

Слепой отец не мог увидеть глазомТого, что под ногами и вокруг,Зато душой охватывал он разом,Чего не мог и зрячий сделать друг.

Ты видишь все вокруг и под ногами,Слепого сын, бесхитростный юнец.Но мало видеть этот мир глазами,Учись смотреть душою, как отец.

«О, люди! На земле сегодня каждый…»

О, люди! На земле сегодня каждыйУверен, что дается жизнь однажды,И каждый знает, что на этом светеВсего однажды встретится со смертью.

А сколько счастья, подвигов, печалиВ себе начала эти заключали?!И знаете ли вы, что все на светеМогли бы сами создавать бессмертье!

«В чем счастье?..»

В чем счастье?Уж не в том ли, чтобы больЧужуюТы оплакал, как свою?Ты плачешь,Если кто-то пал в бою.Ты, значит, знаешьСчастье и любовь.В чем храбрость?Ради тысячи сердецСумел ли ты отдать своеОдно?Когда народу отдано оноВсе без остатка, —Значит, ты – храбрец.

«Когда бы не имел шипов шиповник…»

Когда бы не имел шипов шиповник,Кто не сорвал бы алого цветка?Не смог бы розы уберечь садовник,Была бы безнаказанной рука.

И я хотел бы, не черствея сердцем,Иметь шипы, как у того куста,Для глаз врага хочу быть едким перцем,Чтобы врага постигла слепота.

Пусть слово будет как крупинка соли,Соленая для целого котла.Хочу, чтоб каменная прочность волиНеровной и ребристою была.

Враги нужны мне, чтобы тверже сталиХарактер в жизни получал закал.Глаза моих врагов передавалиМое лицо вернее всех зеркал.

Отточенное лезвие кинжалаХолодный до поры хранит покой…Оно остро, чтобы его не сжалаРука врага бестрепетной душой.

«На зеркало дохнешь…»

На зеркало дохнешь —И пятнышко туманаНа зеркале растает через миг.

Обиду нанесешь —Годами ноет рана:Обида колет, как граненый штык.

«Страшнее жадности людской…»

Страшнее жадности людскойБолезни нет. Она как море, —Дождь не насытит никакойЕго и никакое горе.

«Совсем не в том мужское мужество…»

Совсем не в том мужское мужество,Чтоб, сев в седло, спокойно ждать,Нет, ты помужествуй, помучайся,Коня ведь надо обуздать.

Пусть сабля не имеет жалости,Когда остер ее клинок,Мужчина даже в малой малости,Нигде не может быть жесток.

У труса – две змеиных кожи,И два лица, и слова два…Как сабле, вынутой из ножен,Мужчине не нужны слова.

Синий лед

В полгоря горе, если время властноВиски черненым серебром прошьет.У брадобрея есть и хна, и басма —Не молодость, так цвет волос вернет.Но седина – как шрамы для мужчины!Страшней, когда устал на полпути.Но и тогда кручине нет причины, —Всегда сумеешь посошок найти.

И то не горе, ежели жестокоОслабнет взор, померкнут свет и лист,На склоне лет спасительные стеклаВ Махачкале спроворит окулист…Беда тогда,Когда, как снег, остудаУдарит в душу, на сердце падет,И солнышко не встанет ниоткуда,Чтоб растопить забвенья синий лед.

Лоза моего винограда

Январская стужа былаСурова для нежного чада,И в мае листвы не далаЛоза моего винограда.

И, добрую память почтивПогибшей красы вертограда,Я срезал,кинжал наточив,Лозу моего винограда.

Гроза табуном пронеслась,Теплынью сменилась прохлада,А возле окон не виласьЛоза моего винограда.

Но не дал я заступу ход,Решив: торопиться не надо,Вдруг корень еще оживетЛозы моего винограда.

И пробил желаемый срок,Явилась для сердца отрада:Из корня пробился листокЛозы моего винограда.

И ночью приснилось, что в горстьЛожилась мне, словно награда,Тяжелая, черная гроздьЛозы моего винограда.

«Безжалостно оружье вражье…»

Безжалостно оружье вражье.Но, человек, ты будь отважным,Не унижайся перед злом!

Пусть будет враг от злости черен,Пускай он каркает как ворон,Ты будь – карающим орлом!

«Если весело живешь…»

Если весело живешь,Ты не думай, что в горахВеселятся, все, как ты,Словно наступил навруз[12].Если голову склонилПред потухшим очагом,Ты не думай, что в горахВсе погасли очаги.

«Я знаю, что зависть с пустынею сходна…»

Я знаю, что зависть с пустынею сходна,Которую вечно обходят дожди.Уста пересохли и чрево бесплодно,И змеи пригреты на желтой груди.

СЕТОВАНИЕ ШАМИЛЯ

Моей судьбы загадочная вехаПороховые осеняет дни.В горах Кавказа был я четверть векаИмамом Дагестана и Чечни.

Я дал понять и недругу и другу,Что жил не зря и воевал не зря.И при оружье сослан был в Калугу —Почетный пленник белого царя.

Он разрешил отправиться мне в Мекку,Взяв жен с собою, сабли и Коран,Но не дал мне удел, как человеку,Добраться до святыни мусульман.

Я вспоминал родимых гор отроги,Где рдел,как восемь ран моих, кизил.Слетел с небес, когда я был в дороге,За мной посланец смерти Азраил.

Давно лежу среди песков пустыни,И не могу понять я, почемуВо лжи и в достоверности понынеНет имени покоя моему?

«Дорога в даль бескрайнюю ушла…»

Дорога в даль бескрайнюю ушла,Ведет нас всех судьбы предначертанье.И жизнь, какой бы долгой ни была, —Длинней ее людское упованье.

«Когда бы я владыкой стал…»

Когда бы я владыкой стал,Который раздает удачи,Лишь честным людям, не иначе,Я б те удачи раздавал.

И ставил людям бы в заслугуДобропорядочность и честь.К такому избранному кругуНе всех сумел бы я причесть.

И, грозно преданный наветамВсех подлецов, чей сонм велик,Я оказался б в мире этомНаиславнейшим из владык.

«Я знаю: в любом далеке…»

Грешен перед БогомИ людьми тот,Кто мыслит одно,А говорит – другое,

Я знаю:в любом далекеНад люльками песни поются.Везде на одном языкеИ плачут, как мы, и смеются.

И стонут от боли, как мы,И всюду едино, как небо,Понятие света и тьмы,Понятие жажды и хлеба.

Случалось,меж ближними, друг,Хватало недоброго взгляда,Чтоб тень пробегала бы вдругИ вспыхивал порох разлада.

Порой обнаружим в медуКоварную горечь полыни,И мир, торжествующий ныне,Глядишь – перейдет во вражду.

Как хлебу созревшему пламень,Опасен и в наших местах —Кто держит за пазухой камень,Улыбку неся на устах.

Гранитный лес

В подножии небесНе раз видали выГранитный этот лесБез веток и листвы.

Сошлись за рядом ряд,Держа в одном строюПосмертный свой парад,Погибшие в бою.

И барабана нет,И тверд безмолвный шаг,И рдеет в небе свет,Развернутый, как стяг.

Не выдержан ранжир,Как у дерев в бору.Но кто здесь командирНа каменном смотру?

Не обелиск ли тот,Что стал чуть в стороне?И медный гул течетВ небесной вышине.

О, сколько,знает рок,Дум не воплощено,Погибло вещих строк,Детей не рождено.

И, с головы до ногВся в черном,шепчет мать:– Когда же ты, сынок,Придешь меня обнять?

Полынные словаМучительно, навзрыдЗдесь выдохнет вдоваИ слезы обронит.

Печальницу сеструВоочью видит брат…Как будто на смотру,Надгробия стоят.

Бессменных часовыхВстречаю караулУ древних стен твоих,Отеческий аул.

У башен городскихУ Вечного огняНе раз помянут их,Колени преклоня.

Забвенья павшим – нет,Будь, память, им верна.На перекличке летЧекань их имена!

Гремит безмолвный шаг,И зримый стал вдвойне,Как расчехленный стяг;Свет, рдея в вышине.

Об уродстве