Владимир Маяковский - Том 8. Стихотворения, поэма, очерки 1927 Страница 7

[1927]

Первые коммунары*

Немногие помнят        про дни про те,как звались,     как дрались они,но память    об этом        красном днерабочее сердце хранит.Когда      капитал еще молод были были   трубы пониже,они  развевали знамя борьбыв своем   французском Париже.Надеждой     в сердцах бедняков               засновав,богатых    тревогой выев,живого социализма         слованад миром     зажглись впервые.Весь мир буржуев        в аплодисментсливал   ладонное сальце,когда пошли     по дорожной тесьмежандармы буржуев —          версальцы*.Не рылись     они      у закона в графе,не спорили,     воду толча.Коммуну    поставил к стене Галифе*,французский     ихний Колчак.Совсем ли умолкли их голоса,навек удалось ли прикончить? —Чтоб удостовериться,         дамы              в глазасовали   зонтика кончик.Коммуну    буржуй        сжевал в аппетитеи губы   знаменами вытер.Лишь лозунг     остался нам:           «Победите!Победите —     или умрите!»Версальцы,     Париж        оплевав свинцом,ушли  под шпорный бряк,и вновь засияло         буржуя лицодо нашего Октября.Рабочий класс      и умней         и людней.Не сбить нас     ни словом,           ни плетью.Они  продержались        горсточку дней —мы  будем     держаться столетья.Шелками    их имена лепечанад шествием      красных масс,сегодня   гордость свою         и печальприносим     девятый раз.  

[1927]

Лучший стих*

Аудитория     сыплет        вопросы колючие,старается озадачить            в записочном рвении.— Товарищ Маяковский,           прочтите               лучшееваше     стихотворение. —Какому   стиху     отдать честь?Думаю,   упершись в стол.Может быть,     это им прочесть,а может,    прочесть то?Пока  перетряхиваю        стихотворную старьи нем  ждет     зал,газеты   «Северный рабочий»            секретарьтихо  мне    сказал…И гаркнул я,     сбившись         с поэтического тона,громче   иерихонских хайл:— Товарищи!      Рабочими           и войсками Кантона*взят  Шанхай! —Как будто     жесть        в ладонях мнут,оваций сила      росла и росла.Пять,     десять,     пятнадцать минутрукоплескал Ярославль.Казалось,    буря      вёрсты крыла,в ответ   на все      чемберленьи нотыкатилась в Китай, —         и стальные рылаотворачивали      от Шанхая           дредноуты.Не приравняю      всю        поэтическую слякоть,любую   из лучших поэтических слав,не приравняю      к простому           газетному факту,если  так   ему     рукоплещет Ярославль.О, есть ли     привязанность           большей силищи,чем солидарность,        прессующая              рабочий улей?!Рукоплещи, ярославец,         маслобой и текстильщик,незнаемым     и родным         китайским кули*!  

[1927]

Не все то золото, что хозрасчет*

Рынок   требует      любовные стихозы.Стихи о революции?         на кой они черт!Их смотрит     какой-то         испанец «Хо́зе» —Дон Хоз-Расчет.Мал почет,     и бюджет наш тесен.Да еще   в довершенье —           промежду нас —нет  ни одной      хорошенькой поэтессы,чтоб привлекала        начальственный глаз.Поэта   теснят      опереточные дивы,теснит   киношный        размалеванный лист.— Мы, мол, массой,         мы коллективом.А вы кто?     Кустарь-индивидуалист!Город требует      зрелищ и мяса.Что вы там творите        в муках родо́в?Вы  непонятны      широким массами их представителям         из первых рядов.Люди заработали —         дайте, чтоб потратили.Народ   на нас      напирает густ.Бросьте ваши штучки,         товарищи              изобретателикаких-то    новых,      грядущих искусств. —Щеголяет Толстой,         в истории ряженый,лезет,   напирает        со своей императрицей*.— Тьфу на вас!      Вот я         так тиражный.Любое издание      тысяч тридцать. —Певице,   балерине        хлоп да хлоп.Чуть ли   не над ЦИКом         ножкой машет.— Дескать,     уберите           левое барахло,разные   ваши      левые марши. —Большое-де искусство         во все артериивлазит,   любые классы покоря.Довольно!     В совмещанском партереЛеф*  не раскидает свои якоря.Время! —     Судья единственный ты мне.Пусть  «сегодня»      подымает           непризнающий вой.Я заявляю ему      от именитвоего и моего:— Я чту   искусство,        наполняющее кассы.Но стих   раструбливающий              октябрьский гул,но стих,   бьющий        оружием класса, —мы не продадим          ни за какую деньгу.  

[1927]