Вячеслав Иванов - Кормчие звезды. Книга лирики Страница 7

За мысом занялася мгла;

Чуть рдея, путь дымится млечный

На поле звезд остроконечный,

Рисует парус тень крыла.

И прегражден наш бег раздольный,

И вещий ужас грудь теснит,

Меж тем как полог треугольный

Полнеба тихо полонит,

Беззвучной тайной рея мимо…

Недвижен кормщик на корме…

Миг — и, луной вослед сребримо,

Ветрило тонет в полутьме…

От мыса путь огнится встречный,

И дале Тень, и выше Твердь…

О, вёсел плеск! О, пояс млечный!

О, блеск живой!.. О, Жизнь! О, Смерть!..

СФИНКС ГЛЯДИТ

Как замок медный, где Даная

Приемлет Зевса дождь златой,—

Гора зардела медяная

Под огнезрачною фатой.

Не дева негой бледной млеет

Под ливнем пламенным небес —

Зыбь хрисолитная светлеет

В эфире солнечных завес.

Как сизый пепл, над влагой рея,

Ночь сторожит огнистый день,

Где — стройный Сфинкс — легла Капрея,

Как тайны изваянной тень.

Хладеет Иския. Но плавит

Огнь поздний мощно медь зыбей,

И брег в смарагдном блеске славит

Волны багряный гименей.

И Сфинкс глядит, и простирает

Тень лап в мерцанье нереид…

И всё бледнеет, умирает,—

И всё мертво… И Сфинкс глядит…

В ЧЕЛНЕ ПО МОРЮ

Помнишь, как над бездной моря

В легкопарусном челне

Мы носились, с ветром споря,

По ликующей волне?

Как на нас, грозя, стенами

Мчались воды, вспенены?

Как лазурные под нами

Разверзались глубины?

Бурно грудь порыв отваги

Напрягал, как паруса.

Песнь твоя мятежной влаги

Побеждала голоса.

Все рвалось, и все летело —

Вал и брызги, ветр и челн;

А спокойный кормчий смело

Правил путь чрез гребни волн…

Над пучиной буйной страсти

Ныне так же мы скользим;

Вверя жребий чуждой власти,

Так же властвуем над ним.

И взыгравшей светлой бури

Нам угрозы не страшны;

И волнуемой лазури

Вожделенны глубины.

Между двух мерцаний бледных

Тихо зыблется наш челн:

Тлеют севы звезд победных;

Тлеет пепл вечерних волн.

Над лиловой гладью, мимо,

Ночь плывет, свой лик тая,

И журчит, ладьей гонима,

Переливная струя.

Сон пустыни… Мгла покоя…

А с туманных берегов

Долетают звуки боя,

Спор неведомых врагов.

Гром набега… Гул погони…

Кинув синие луга,

Знаю — то морские кони

Потрясают берега…

Дальний ропот океана

Чутко внемлет тишина…

Нас несет Левиафана

Укрощенного спина!

Силе страшно-благосклонной

Ты доверилась со мной

И стремишься над бездонной,

Беспощадной глубиной.

Час истомы, час отлива…

Поздно. Пристань далека.

По излучине залива

Два зажглися маяка.

Мы ж от искры путеводной

Своенравно держим прочь —

И дерзаем бег свободный

В неразгаданную ночь…

Поздно. Скоро месяц встанет

Встретить челн из дальней мглы

И желанный брег оглянет

И попутные валы.

Но лишь омут звезд трепещет

В тайне тверди, в тайне волн;

Да, браздя пучину, мещет

Брызги тлеющие челн.

Фосфорические блески

В переливах без числа

Ткут живые арабески

Вкруг подвижного весла…

Свет предлунный пламенеет;

Ярче искрится зенит…

Брег угаданный темнеет —

Брег таинственный манит…

НА СКЛОНЕ

Овцы бродят подо мною,

Щиплют зимний злак стремнин.

С Атлантической волною

Из обрывистых глубин

Веет солью. Твердь яснеет

Робкой лаской меж камней.

Даль туманная синеет;

Чайка искрится по ней…

Горько, Мать-Земля, и сладко

Мне на грудь твою прилечь!

Сладко Время, как загадка

Разделения и встреч.

С тихим солнцем и могилой

Жизнь мила, как этот склон,—

Сон неведения милый

И предчувствий первый сон!

МГЛА

Снежный саван пал на обрывы скал,

   И по тернам нагорным — снег.

И в безднах из мглы чуть брезжут валы,

   Опеняя незримый брег.

И глубинная мгла до Земли досягла,

   И Твердь низошла к Земле.

И, как остров — один меж безликих пучин,—

    Она тонет в единой мгле.

Океан и Твердь — как рожденье и смерть;

   И Земля — о, горький сон!..

И ветра вой,- и в безднах прибой,—

    И по тернам нагорным — стон…

И реет порой, как духов рой,

   Стая чаек чрез туман;

И садится на брег, и — как свеянный снег —

    На родимый падет Океан.

ВЕНЕЦ ЗЕМЛИ

Пьяный плющ и терен дикий,

И под чащей — скал отвес,

Стремь — и океан великий

До безбрежности небес…

Так Земля в венце терновом,

Скрытом силой плющевой,

Мерит с каждым солнцем новым

Даль пучины роковой.

Там, за гранью, солнце тонет,

Звезды ходят — вечно те ж…

Вал дробится, берег стонет —

И венок, как вечность, свеж.

Солнце тонет, мир покорен,—

Звезды те ж выводит твердь…

Жизнь венчает дикий терен,

Пьяный плющ венчает смерть.

ОРЕАДЫ

Sie dürftten früh des ewigen Lichts geniessen, 

Das später sich zu uns hernieder wendet. 

НА КРЫЛЬЯХ ЗАРИ

В час, когда к браздам Титана, вслед колесам золотым,

Дол курильница тумана, благодарный стелет дым

И, покорствуя, приемлет синей ночи тихий дар,

А с востока даль объемлет сребропламенный пожар —

И, царя, луна восходит в блеске дивном из-за гор

И в ущелия низводит чародейственный дозор,

И в очах вскипают слезы, и, проснувшися с луной,

Реют видящие грезы над почившею страной,—

Если б сил стихийных крылья были смертному даны

И по воле, без усилья, уносили в те страны,

Где забвенье, где блаженство тайный голос нам сулит,

Где сияет совершенство, где желанье не долит,—

К дальним плыл бы я вершинам — тучкой в лунных

                                       перлах туч,—

Где, по девственным стремнинам, рдеет запоздалый

                                              луч,

К лону снежной багряницы золотой бы струйкой

                                            льнул,

Бег вечерней колесницы упредил и обманул…

Всю бы ночь всезрящим духом, чужд алканий, чужд

                                             оков,

Я ловил бесплотным ухом содроганье ледников,

Водопадов дольний грохот, громы тяжкие лавин,

Горных эхо долгий хохот в звучном сумраке теснин;

В очарованной неволе все б глядел, как вечным сном

Спит царица на престоле в покрывале ледяном;

Как луна, зардев, садится за туманной пеленой;

Как венец алмазный льдится, обнят звездной

                                          глубиной.

Я бы стлался змием дымным по извивам пропастей;

Я б смеялся диким скимном в зевы алчущих пастей;

На груди чудовищ белых грудь крепил и охлаждал;

От созвездий оробелых золотой бы вести ждал —

И, когда в святыне зрящей дрогнет вспыхнувший

                                            эфир

И по лествице горящей вниз метнется трубный

                                           клиp,—

Я б чело моей царицы дымкой облачной обвил,

Я бы первый луч денницы, упредив, благословил!

ПРЕД ГРОЗОЙ

На среброверхий свой шатер

Дух гор навеял пепл суровый

И скорби мрак черно-лиловый

До их подножия простер.

Как смерти зрак, встает над долом

Гора под ризой грозовой,

И вторит рокот гробовой

Громов прерывистым глаголам.

И ужас высей снеговых

Внезапной бледностью бледнеет,

И дол, приникнув, цепенеет

При вспышках молний змеевых.

ДВА ВЗОРА

Высот недвижные озера —

Отверстые зеницы гор —

Мглой неразгаданного взора

Небес глубокий мерят взор.

Ты скажешь: в ясные глядится

С улыбкой дикою Сатир,—

Он, тайну мойр шепнувший в мир,

Что жребий лучший — не родиться.

ВОЗВРАТ

С престола ледяных громад,

Родных высот изгнанник вольный,

Спрядает светлый водопад

В теснинный мрак и плен юдольный.

А облако, назад — горе —

Путеводимое любовью,