Алексей Галыгин - Неподкупная поэзия. Альманах 2016 г. Страница 7

А надо тебе это иль не надо,

Ты скажешь позже,

А пока, любя,

Я – по делам.

В московскую прохладу.

НАТАЛИЯ ИВАНОВА

Это поэзия кровяных телец

Это поэзия кровяных телец,

Шумом в ушах, рябью предглазий,

Эта поэзия, как свинец,

Давит невыполнимым приказом

Разлить чернилами на листах

(Всегда есть риск захлебнуться словом),

Пульсирует болью в седых висках,

Бьет зеркала, бродит по дому,

Не отбрасывая теней шумит,

Заслоняет, туманит зрение…

Это поэзия бледных дней,

Бреда в иносказаньи времени.

Не в свинце…

Ты однажды поймешь: поэзия

Это все, что случилось в начале,

А не то, что было в конце.

Что поэзия – не в свинце,

А в печально-тихом причале,

Или в светлом небесном дворце,

Где застыли мечты и мерцали

Звезды-камни в волшебном ларце.

Ты поймешь, что поэзия —

Это в начале…

Но уверуй сперва, что она —

Не в свинце.

Еврейская ночь

Прикрой глаза ладонью,

Закусив свой рот,

В священном страхе.

Не пей крови вороньей —

Убьет.

Смотри, как бьется кровь

В перстнях,

Как на губах

У вурдалака…

Сегодня еврейская ночь,

Ночь священного брака.

Где солнца круг сошелся с лунным рогом,

И звездами усеялся покров,

Они звенят и пляшут над пологом,

И выкипает кровь

Из камня

Из камня душ,

Где в клети заключен

Мой дух

Обвенчан? Разлучен?

..Смотри, как бьется кровь…

Не ты, не я…

Не ты, не я – здесь, не другой,

Не разойдемся, не сойдемся.

Мой мир остался за чертой

Непревзойденных парадоксов.

Антрацит

Я антрацит, я отсутствую,

Я выпадаю из ряда

Плена логики смыслов,

Значения их выкрадывая.

В черноте чернот буйствую,

Исхожу соками,

И, растворяясь в Господе,

Я отрицаю Бога.

Я антрацит, отражающий

Весь спектр реальности,

Падающий, дрожащий,

Вбирающий все тональности.

У мира себя выигрываю,

И в вакууме безличностном,

Я в пустоте вибрирую,

Воссоздавая смыслы.

Метелица

Ой, в рядок стоят сестры белые,

То березоньки от снега дебелые,

По зиме я босиком бегу к матушке,

Бегу к ласковой моей, на оладушки.

Мать меня накроет метелями,

Да пуховым платком отогреет,

Убаюкает своей колыбельной,

Я у матушки усну на коленях,

Я у матушки усну на коленях,

Я у матери засну на коленях…

Рябина

Перья летят, пух и перья.

Смотрю – не верю.

Багряной покров стелится,

Сажа на белых лицах,

Пух и перья…

Рябиной давленой на снег

Лягу.

Снег кровавый жнут

Ятаганом.

Светлеют лики,

Свет льется

Сквозь бойницы-оконца.

Солнечные блики

В глаза бьются.

Над стаей вороньей

Руки простерлись —

Воровьи.

Вербену жевать с ветвей,

Сжимать в ладонях.

Крик в рассвете застыл —

Славься!

На одном поле

Ложью молитвы

Колосятся.

Звоном колокола

Зайдутся.

Братья перелетят тьму —

Вернутся.

В светлый час, день весенний —

Славься!

Восстану из гроба —

Воздастся.

За черные перья,

За крик осенний,

За холод зимний,

И за рябину.

Кот. Диалог на террасе

– Сегодня дивно цветут пионы, вы не находите, кот?

– О, как вы правы, они безупречны, и милы, как Бармаглот.

– Сегодня до странности тихий вечер, вы не находите, кот?

– О, как вы правы, и плавятся свечи, приоткрывая вход.

– И даже чудны сырые туманы, и вы так нынче чудны.

– О, как вы правы, сырые туманы сегодня также милы.

– Вы словно смотритесь в свою тайну, зрачками

ключи творя.

– О да, мадам, вы полностью правы, по совести говоря.

– Я сплю? Мне мерещится призрак, он движется от аллей…

– Вы правы снова, к вам едет рыцарь,

вернувшийся из Теней.

Ах, сколько можно Вам писать…

Ах, сколько можно вам писать?

Как вам, должно быть, надоело

В отрепьях строчек получать

То, что совсем не близко телу,

Разуму, душе!..

Однако же вся жизнь поэта —

– В карандаше.

Райские врата

Я уходил. За дверью рая

Ждала любовь до синевы.

Я обретал себя, играя,

Но не искал я той игры.

Я ждал, молился, помнил, жаждал,

Искал, любил, крича молчал.

Но мне уже, увы, не важно,

Кого молчанием предал.

Я уходил. Я разбегался

Лбом в бронзу светлых райских врат.

И с петель бронзовых срывался,

И крик срывался невпопад.

Так невпопад, некстати, дико,

У райских врат я вновь кричал,

И шелестели рядом тихо

Крыла безумных ангельчат.

Я возвращался, снова падал,

На облака, и дальше, вниз,

И вновь, не достигая Града,

Стремился ввысь…

Бегут барашки в океане…

Бегут барашки в океане

Сквозь пелену,

А я в таком дурмане

В твоем аду.

И пена бесконечней

От сна ко сну.

Накатывают волны

Сквозь пелену…

Безымянный

Зима, прохлада, обреченность,

Я не смогу себе помочь,

И в тьме острожной, беспроглядной,

Я ощущаю шкурой ночь.

Я снова стану безымянным,

Беспамятным, и без нужды

Дотлею, словно окаянный,

Без суеты.

Я растворен в чернилах на столе,

Я лист бумаги и перо позера,

Я растворен. И именем в золе,

Я тлею безымянным сором.

Собою разрушаю тишину,

И трепещу, и разгораюсь снова,

И угасаю, тихо ухожу,

И только слово, слово, слово, слово,

Конец ознакомительного фрагмента.