Федор Сологуб - Пламенный круг Страница 7

«Дышу дыханьем ранних рос…»

Дышу дыханьем ранних рос,Зарею ландышей невинных:Вдыхаю влажный запах длинныхРусалочьих волос, —

Отчетливо и тонкоЯ вижу каждый волосок;Я слышу звонкий голосокПогибшего ребенка.

Она стонала над водой,Когда её любовник бросил.Ее любовник молодойНа шею камень ей повесил.

Заслышав шорох в камышахЕго ладьи и скрип от весел,Она низверглась вся в слезах,А он еще был буйно весел.

И вот она передо мной,Все та же, но совсем другая.Над озаренной глубинойКачается нагая.Рукою ветку захватив,Водою заревою плещет.Забыла темные путиВ сияньи утреннем, и блещет.

И я дышу дыханьем рос,Благоуханием невинным,И влажным запахом пустыннымРусалкиных волос.

«Не понимаю, отчего…»

Не понимаю, отчегоВ природе мертвенной и скуднойВстает какой-то властью чуднойЕдиной жизни торжество.

Я вижу вечную природуПод неизбежной властью сил, —Но кто же в бытие вложилИ вдохновенье и свободу?

И в этот краткий срок земной,Из вещества сложась земного,Как мог обресть я мысль и слово,И мир создать себе живой?

Окрест меня все жизнью дышит,В моей реке шумит волна,И для меня в полях веснаБлагоухания колышет.

Но не понять мне, отчегоВ природе мертвенной и скуднойВоссоздается властью чуднойДуховной жизни торжество.

«Все были сказаны давно…»

Все были сказаны давноЗаветы сладостной свободы, —И прежде претворялись водыВ животворящее вино.

Припомни брак еврейский в Кане,И чудо первое Христа, —И омочи свои устаВодою, налитой в стакане.

И если верный ученикВ тебе воскреснет, — ток прозрачныйРассеет сон неволи мрачной,Ты станешь светел и велик.

Что было светлою водою,То сердцем в кровь претворено.Какое крепкое вино!Какою бьет оно струею!

«Всё было беспокойно и стройно, как всегда…»

Всё было беспокойно и стройно, как всегда,И чванилися горы, и плакала вода,И булькал смех девичий в воздушный океан,И басом объяснялся с мамашей грубиян.Пищали сто песчинок под дамским башмаком,И тысячи пылинок врывались в каждый дом.Трава шептала сонно зеленые слова.Лягушка уверяла, что надо квакать ква.Кукушка повторяла, что где-то есть куку,И этим нагоняла на барышень тоску,И, пачкающий лапки играющих детей,Побрызгал дождь на шапки гуляющих людей,И красили уж небо в берлинскую лазурь,Чтоб дети не боялись ни дождика, ни бурь,И я, как прежде, думал, что я — большой поэт,Что миру будет явлен мой незакатный свет.

«Жизнь проходит в лёгких грёзах…»

Жизнь проходит в легких грёзах,Вся природа — тихий бред, —И не слышно об угрозах,И не видно в мире бед.

Успокоенное мореТихо плещет о песок.Позабылось в мире горе,Страсть погибла, и порок.

Век людской и тих, и дологВ безмятежной тишине,Но — зачем откинут полог,Если въявь, как и во сне?

Волхвования

«В стране безвыходной бессмысленных томлений…»

В стране безвыходной бессмысленных томленийВлачился долго я без грез, без божества,И лишь порой для диких вдохновенийЯ находил безумные слова.

Они цвели во мгле полночных волхвований,На злом пути цвели, — и мертвая лунаПрохладный яд несбыточных желанийВливала в них, ясна и холодна.

«Я томился в чарах лунных…»

Я томился в чарах лунных,Были ясны лики дивных дев,И звучал на гуслях златострунныхСладостный напев.

В тишине завороженнойОт подножья недоступных горПростирался светлый и бессонный,Но немой простор.

К вещей тайне, несказаннойЗвал печальный и холодный свет,И струился в даль благоуханный,Радостный завет.

«Полуночная жизнь расцвела…»

Полуночная жизнь расцвела.На столе заалели цветы.Я ль виновник твоей красоты,Иль собою ты так весела?

В озарении бледных огнейПолуночная жизнь расцвела.Для меня ль ты опять ожила,Или я — только данник ночей?

Я ль тебя из темницы исторгВ озарение бледных огней?Иль томленья томительных дней —Только дань за недолгий восторг?

«Над усталою пустыней…»

Над усталою пустынейРазвернулся полог синий,В небо вышел месяц ясный.Нетревожный и нестрастный.

Низошла к земле прохлада,И повеяла отрада.В мой шатер, в объятья сна,Тишина низведена.

С внешней жизнью я прощаюсь,И в забвенье погружаюсь.Предо мною мир нездешний,Где ликует друг мой вешний,Где безгрешное светило,Не склоняясь, озарилоТот нетленный, юный сад,Где хвалы его звучат.

«Здесь, на этом перекрёстке, в тихий, чуткий час ночной…»

Здесь, на этом перекрёстке,в тихий, чуткий час ночнойТы стояла предо мною,озаренная луной,И, бессмертными словамиоткровенье роковоеПовторяя, говорила,что на свете только двое,Что в созданьи многоликомтолько я и только тыВ споре вечном и великомсплетены, но не слиты.Обе темные дорогив ожидании молчали.Ночь внимала и томиласьот восторга и печали.И в сияньи непорочном,в полуночной тишинеВсе дыханья, вновь желаньявозвращались все ко мне.Только ты одна таилась,не стремилась к нашей встрече,Вещим снам противореча,вечно близко и далече.

«Луны безгрешное сиянье…»

Луны безгрешное сиянье,Бесстрастный сон немых дубрав,И в поле мглистом волхвованье,Шептанье трав…

Сошлись полночные дороги.На перекрестке я опять, —Но к вам ли, демоны и боги,Хочу воззвать?

Под непорочною луноюВнимая чуткой тишине,Все, что предстало предо мною,Зову ко мне.

Мелькает белая рубаха, —И по траве, как снег бледна,Дрожа от радостного страха,Идет она.

Я не хочу её объятий,Я ненавижу прелесть жен,Я властью неземных заклятийЗаворожен.Но говорит мне ведьма: «СноваВещаю тайну бытия.И нет и не было Иного, —Но я — Твоя.

Сгорали демоны и боги,Но я с Тобой всегда былаТам, где встречались две дорогиДобра и зла».

Упала белая рубаха,И предо мной, обнажена,Дрожа от страсти и от страха,Стоит она.

«Водой спокойной отражены…»

Водой спокойной отражены,Они бесстрастно обнаженыПри свете тихом ночной луны.Два отрока, две девы творят ночной обряд,И тихие напевы таинственно звучат.Стопами белых ног едва колеблют струи,И волны, зыбляся у ног. звучат как поцелуи.

Сияет месяц с горы небес,Внимает гимнам безмолвный лес,Пора настала ночных чудес.Оставлены одежды у темного пути.Свершаются надежды. — обратно не идти.Таинственный порог, заветная ограда, —Переступить порог, переступить им надо.

Их отраженья в воде видны,И все движенья повтореныВ завороженных лучах луны.Огонь, пылавший в теле, томительно погас, —В торжественном пределе настал последний час.Стопами белых ног, омытыми от пыли.Таинственный порог они переступили.

«Ты печально мерцала…»