Алексей Крученых - Кукиш прошлякам Страница 7

— не подходи, а то выгладит!

В страхе бегут «дезертировавшие меридианы» — сухощавные поджарые спортсмены, растянутые в бесконечность (лежачие бегут)

Три названия перпендикуляра:

1) кличка «трезвый» (человек)

2) Николай Угодник (дух)

3) Дезертировавшие мердианы (вселенная)

«Птица тройка! Кто за ней угонится»?!.

Наконец то Щедрин дождался, что (мы) стали к нему перпендикулярны — смотри его «будьте перпендикулярны» (сравни: «я очень вам перпендикулярен»)…

Воткнутый под прямым углом кинжал классической трагедии не трогает современного сердца: он кажется холостым чертежом. По Аристотелю красота доканчивалась гибелью. Акробатические выдумки старого искусства не были сами но себе достаточно интересны, почему публика верить могла в основательность танца только посте сломанной шеи: это ее убеждало и восхищало!..

«Красота в погибели»

«Любовь и смерть»

«Философия трагедии»

«Paй на небеси»

Веселье достигалось привешенным черепом

«Прими сей череп Дельвиг, онПринадлежит тебе по праву»

— Кубок — череп!

«Все, все, что гибелью грозитДля сердца смертного таитНеизъяснимы наслажденья»

Грубость вкуса, воспитанная старым искусством, требует искренности лирика и гибели в трагедии. Мы живом в варварское вромя, когда «дело» ставится выше «слова», а у Терентьева: «цветут какаисты Бревна смехом» воткнутая нога (кинжал) — цветет сама (интересно осуществить все это на сцене!), а что делается с продырявленным евнухом — для композитора не видно, — сажаем мудрецов на кол, устраивая громоотвод жизни

«Не упускайте случаяСказать глупость,Усыпительной пулей уноситсяВсякая пакость».

Были подвижники, стали сдвижники!«Сорок соборов на одну Лизу» —такой размах!..

В драмах Зданевича дан кинемотограф перпендикуляров — ежеминутно встает и падает:

В «Янко» частокол-разбойников, косая блоха и распяленный Янко, испускающий вяло «фью».

В пьесе «Асел напрокат» вертикальные женихи с невестой (Зохной) и горизонтальный осел. К концу все ложатся в слезах наземь.

В третьей дра (!) «Остров Пасхи» безпрерывныя смерть и воскрешение из пяти лиц, эффект выщербленного забора и спортивная комбинация пяти пальцев в сырное лицо смерти…

«У-у-а ме-гон э-бью»

У-у — глухой рев книзу и затем резкий период кверху (а) — раскрывшаяся пасть.

«Ом-чу гвут онЗа-бью»

Опять «хлопасть»

Дальше: «гва-гва» — лягушачьи трели и ввак.

«Сассакуж» — плюется.«Зарья???Качрюк!???!»

— графичность вопросительного знака — кружение в военной пляске ("вопросительный крючочек" — выражение Пушкина)

«Чхо-хох»!увей чипля!злукон! злубон!шагимп!..Фа-зу-зу-зу!..

— шипенье брызги чахи, хлопанье лопнувшей камеры на всю Европу

Колючки осколки и брызги…

«Заюская гугулица» — (Фавни: юсь, выусить как шерсть, молюски) — тонкая как волос блондинки, как математика. Гугулица — дикое у-у гу, — чудище на тонкой плюсне-ножке…

1 Свороченные головы — мочедан (чемодан), шрамное лицо, мрачья физиономия и др.

2 Двухглавые слова — я не ягений, зудовольствие.

3 Сломанное туловище — мыслей (ударение на е).

4 Троичные в брюхе — злостеболь (злость и боль), брендень (бред, дребень, раздробленный день). Вчимдела.

5 Мохнатыя слова — беден, как церковная лектриса (притягивает крысу), пеечка (мягкое, круглое, пенистое), случайка и др.

6 Третья нога — летитот (летит от) во сне на Козерога.

7 Однорельсные — жизь (вместо: жизнь), нра (нравится), глав, зав, ври д.

8 Трехрельсные — циркорий (вставная буква р)

9 Свыжатой серединой — сно (вместо сон).

Еще возможны композиции: из разных кривых лучистая, симультане, пятнистая и пр.

— Легкость (вертикальная фраза) и тяжесть (хржуб).

В заумных словах, освобожденных от груза смысла, наибольшая сила и самостоятельность звука, крайняя легкость (фьят, фьят; мечтаяиный пюнь) и крайняя тяжесть (дыр-бул-щыл, хряч, сарча кроча, хо-бо-ро, хружб).

Чередование обычного и заумного языка — самая неожиданная композиция и фактура (наслоение и раздробление звуков) — оркестровая поэзия, все сочетающая

Замауль!..

Положения для будущих исследователей сдвига

Все эфекты в искусстве никогда не могут быть учтены (ибо произведение искусства организм живой и чрезвычайно сложный) сдвигология вскрывает их существование и дает нам в руки новое орудие, новое чтение, новую азбуку.

Где, казалось, был проскок сознания — там вскрывается сдвиг, тайная творческая работа, выдающая подчас многие секреты авторов!

Учредить особую «сдвиговую милицию» для своевременной ловли сдвигов у зазевавшихся авторов.

Двусмысленность, каламбур, чтение между строк, параллельный смысл, символизм.

Сдвиг приводит к созданию новых слов — неологизмов типа деньеще узрюли, теперья или неопределенных точно-заумных.

Заумный язык всегда — сдвиговой язык! —

в нем части искрошенных миров!!

юяпик (И. Зданевич), любхею (Крученых), леся лежная лупанька ланя (И. Зданевич) —

Здесь некие ласкательные имена, словечки вновь рожденные; р-л-эз (Крученых) — угроза, резкость + икс

Может быть от корней слов все таки не уйдешь, но тогда придется считать корнем каждую букву, как то и пытался делать В. Хлебников!

Сдвиг насквозь пронизывает стих (особенно современный) он — одна ив важнейших частей стиха. Он меняет слова, строки, звучание.

Сдвиг передает движение и пространство

Сдвиг дает многозначимость и многообразность

Сдвиг — стиль современности

Сдвиг — вновь открытая Америка!..

«Слова ZAOUME (заумь) и Sdvigue (сдвиг) скоро получат право гражданства без перевода»

Несколько курьезов из книги «молодого марксиста» Я. Шапирштейн—Лерс «Русский футуризм» Москва 1922 года.

В 1913 году, когда русскую поэзию душили символисты и И. Северянин французистыми стишками, я кричал: «Не забывайте русского языка! Почаще пользуйтесь русскими слово-новшествами — они бывают выразительней неологизмов иностранных и т. д.» А Шапирштейн, забывая свою «историческую диалектику», в 1922 г. решил, что я вообще против культуры и Запада —

временной сдвиг укритика!

В той же книге Шапиртейном в футуристы зачислены Есенин, Мариенгоф и… Клюев! Жаль, что за бортом остались Вербицкая и Ахматова! Надеемся, что в следующем «исследовании» Шапирштейн исправит свою ошибку!!!..

В заумном слове всегда части разных слав (понятий и образов) то в простых соединениях (напр. Мартобря у Гоголя) то прихотливых и хитрых комбинациях, дающих заумный образ (составной, сдвиговой, сложный). Он иногда совпадает, а иногда борется с заумным фонетическим образом (совпадение: леся лежная лупанька, несовпадение: дифтеритка гляль — мяхкая звуковая окраска при замораживающем образном значении)

К. Чуковский в книге «футуристы» (1922 г.) говоря о заумном языке, приводит такой случай: — изучая английский язык, я читал стихотворения Томаса Мура и они мне казались чарующими, именно потому, что я слабо улавливал смысл. Потом, через несколько лет, уже зная язык, я снова принялся их читать и почувствовал, что их главная прелесть исчезла» — да, естественно, п. ч. обычный язык в смысле выразительности слабее заумного в 1000 раз! И потому заумь не только средство прошлого, но главным образом поразительного будушего!

Запомните все!..

Там-же, говоря об одном из футуристов, Чуковский пишет:

— он вся наша Эпоха… национален, как Москва… подобно Шекспиру не мог не появится… он ничтожен, бесцветен… грандиозен и грозен… создал новые революционные формы для революционной эпохи… скучен, как тумба… пустяк мелочь… динамитик… апокалипсис!.. — И все это вмещается в одной голове! Наконец-то Чуковский блестяще решил квадратуру круга!