Неизвестен Автор - Стих для Ланцелота Страница 7

Гораздо круче, чем сонет?!

- Послухай, граф,хоть ты и дурень,

Но, все же - будь благоразумен.

Ты думал, если я еврей,

Так сразу - нехристь и злодей?

О да, мон шер, ты просто пидер,

И не владеешь ты стихом.

Да подтвердит любой Местком

Ты спер мой серосиний свитер!

А посему любой сонет

Всегда клевее триолета!

- Увы, был друг; теперь он спятил!

Конечно, и на Солнце пятен

Гораздо больше, чем могли б

Мы это сразу обнаружить...

Но Вы испортили мой ужин!

Кошмар безудержных обид

На Вас, мой друг, о нет, не спорьте,

Ведь мы в искусстве, а не в спорте,

Ведь скажет всякий, что "сонеты"

Всегда рифмуются с "клозеты".

Другое дело - триолет...

У Вас стыда, Аркадий, нет!

- Послушай ты, графнуля вшивый,

Коль ты Петрарку не читал,

И не вкушал плодов Шекспира

И Бальмонта почти не знал

Пусть так. О, как же я страдаю!

Тебя я, мразь, разубеждаю!

Какой к чертям ты здесь Поэт,

Коли не пишешь ты сонетов?!

- Аркадий, друг, как Вы забыли

На брудершавты мы не пили,

Поскольку, хоть Вы и виконт,

Но надо все же знать приличья,

Ведь всем известно, что - Бальмонт,

О да, не Бальмонт! вот отличье,

Вот вашей дурости сигнал.

Шекспира ж, да, я не читал,

Но читать не собираюсь,

Об этом всенародно каюсь,

Поскольку круче чем Шекспир

Один... под Питером трактир.

Ну, да его снесли намедни.

Какие были там обедни!

Как подавали карасей,

Какао, рябчиков, омаров...

Какие были там гитары

Что, право, чистый Колизей

Каких больших людей скопленье!

Увы, то милое мгновенье

Растаяло - как тихий дым.

С тех пор я стал совсем другим,

С тех пор пишу я триолеты

И ненавижу все сонеты!

- Хвастун ты, дурень и буржуй.

Трактир тот - форменная гадость!

Ты, Фролыч, на него наплюй,

Есть на Земле иная радость.

Я, этой радостию полн,

Лечу - что Ароинов челн;

И пусть к чертям летят собачьим

Все Переделкинские дачи!

Там ныне нет мужей достойных.

Дурак, внемли и вразумись

На свете ссроы все и войны,

И этот джаз, и этот твист,

И перестройка, и стриптиз

Не оттого ли происходят,

Что как-то раз, при всем народе

Прикрыли Пивларек на Марксе,

Оплот и радости, и братства,

Веселья и любви, и смеха...

Одна, одна была утеха!

Прошли те радостные дни.

Мне были дороги они!

Я вспоминаю лишь об этом,

Об этом лишь - пишу сонеты.

- На Маркса?! да вы что, сдурели?

Мой бедный брат, о как посмели

Вы вспомнить эту пакость, дрянь!

Конечно, пивом там поили,

Да вот вставать в такую рань...

Средь алкашей - я как в могиле,

О, с Вами спорить я не в силе,

Виконт...

- Так значит я - алкаш?!

Ты - негодяй! на Марксе пиво...

- Я был когда-то столь счастливым...

- Заткнись!..

- О, не впадайте в раж!

Иначе Вас я дерну за нос,

Чрез уши выверну насквозь,

Налью сивухи Вам на нос!..

Вы - Василиск и Подлый страус!

- Вот мой кинжал, проклятый графчик!

Готовь себе сосновый шкафчик,

Я поражу тебя, злодей!

- Негодный, не смеши людей!

Раз так - я проколю Вас шпагой

С большой любовью и отвагой!

В моей груди - тайфун, метель!!

Дуэль!

- Дуэль!!

- Дуэль!!!

- Дуэль!!!...

- Дуэль!!!!...

...

Эпилог.

Я отелился петухом.

Его под лавку положивши,

Я съел пять грамм отличной пищи,

(Поскольку не был дураком.)

Вперед! там ждет меня Местком!

В Месткоме - деньги и грамоты.

Мне очень получить охота

Душистый, сытный хлеба ком.

Иду. Прекрасно пепелище

Свои раскинуло говнища.

Виват, колхоз! мой отчий дом!

В Месткоме мне вручили ноты,

Пятак и новенькие боты.

И я пою: Тирлим-бом-бом!..

осень90-весна91

ALLPHYCE

Он был из тех, кто верит сказкам Больше, чем близким друзьям, И он рассказал о том, что случилось, Мыльным своим пузырям, Они летали, молчали над крышами, Сверкая во мраке ночном, И в одном из них он увидел Город, Город, прекрасный, как сон. Ворота его были открыты И приглашали войти, И он шел вперед, понимая: Другого нету пути, И путь его был освещен светлячками, Слетевшими с яркой Луны, Он шел... И знаете, это прекрасно, Когда сбываются сны. Поднимаясь по лестнице в черное небо, В сверкающий Город свой, Он, оглянувшись, случайно заметил Два прозрачных крыла за спиной, Полетел, поняв, что может Теперь разорвать свою быль, Его ждал Город, его звал Город Город - Мыльный пузырь...

Его нашли метрах в ста от дома При первых лучах зари, И над телом его летали, сверкая, Мыльные пузыри... Илриниснэй Лэйвлан

AIA. Никуда. поэма

<Москва - Паго-Паго - Иерусалим - Москва>

(стихи для Александрины и Ренаты)

Мосты Москвы...

Песком в глаза тебе швырнувший свои боли,

Необманувший зло, добра предатель,

Тебе подарит

Каменный свой мир,

Угрюмый, хрупкий...

Слушай

Звуки знаков.

В мире, где камни, цветы и деревья и прочие звери,

Утлые окна где в танце куриных яиц разобьются на желтые

ромбы, круги и квадраты,

Город, продрогший в прозрачно-серьезном спасеньи сознанья,

Город, где камни цветы и деревья и прочие гибкие звери,

Город, где мы не успеем сказать даже то, что заведомо - правда,

Город, где мы не посмеем солгать без надежды на завтра,

Город, где взорванным сном - в окна грянет прощальное утро:

Грянет

В легкоранимые мнимые окна.

Грянет.

Все это бред. И он не стоит

Улыбки или похвалы.

Ну, в лучшем случие волхвы

Меня визитом удостоят,

Но - я не смог бы стать героем

Или сюжетом для молвы...

В бессонных поисках покоя,

Среди хвалы или хулы,

Я - тот, кто знал на самом деле:

Что ожидает всех нас - там,

Где мы над Городом метелий

Построим свой Прозрачный Храм.

Сверкнув над Городом - кометами...

Какие к черту расстояния!

Перегоревшие рассветами

Обречены на расставания.

Мы, искалеченные тайнами,

Пятистихийною безмерностью

Дурные, славные, случайные

Над беспредметной повседневностью:

Взлетим лучами снов торжественных,

Простим себе печаль прощания;

Таких - красиво несущественных

Нас - обручает расставание,

Нас - разлучает время серое,

Нас, разрешенных злыми сказками,

Рисует радужными красками,

Любя, надеясь и - не веруя...

Где - смерть отменит расстояния,

Где - жизнью обернется небыль...

Обречены на расстования,

Мы, - обреченные на небо.

Горе. Выбора нет.

Улиц дрянных сказ.

Бред. Бред. Бред.

Свет золотых глаз.

Горем город горит

Ворохом серых лет

Золота море кипит.

Бред.

Радуйтесь. Зла нет.

Верьте мне одному.

Падаю: смертью в свет,

Падаю - тьмою во тьму.

Но - я никогда не хотел

Чтоб

Так!

Враг мне - пространство,

Ложь - мой удел:

Дряблая

дрожь

Это в гроб мой

Гвозди вбивает, ругаясь, дурак,

Гроздью

Разорванных глаз

Мне

Рыдает его

Дурацкий стеклянный колпак

Шутовской...

Словно

Мне больно,

Мне

Просто немножечко больно,

Словно - куда-то

Уже

Не

успел...

Мои вены под кожей пустою

набухли кипящую солью,

Там - за горящим закатом,

Мне,

Невиноватому

Боже!

Как - больно,

Гудящие стены

Обрушат

В меня свои пьяные, жизнью проженые, души,

В перекипевшие

Певчие

Суши,

В

Черные тени:

Саван взметнули со стен,

Странно - наружу

Ложью

Из вен

вырваться в танце

Кружевом

Жадных видений,

Чтоб

В гроб

мне

Дурак

Вбил

Кол

И

Небо

Выбил

былью

Глаз глянцем

Стекольных,

Чтоб я

не хотел,

Чтоб - было - так!

И - умирал,

Зная,

что

Больно.

Да будет мир плохому полководцу,

Вновь проигравшему Войну.

Да будет радость мертвому колодцу,

Хранит который Тишину.

Да встанет Свет над Городом горящим,

Где - нет людей.

Да рухнет мрак на солнечные чащи

Прозрачных дней.

Я думал, что умру но - я ошибся.

Я не предам, увы, свои мечты.

Мне остается возвратиться

В круовороты... красоты...

Золотые арлекины в изумрудных полумасках

Мне рассказывают сказки про весеннних юных фей.

Феи носятся по лугу в разноцветно страстных плясках,