Сергей Есенин - Том 6. Письма Страница 7

Фролова

передать г-же Бальзамовой

Марии Парьменовной

Панфилову Г. А., 16 июня 1913

Г. А. ПАНФИЛОВУ*

16 июня 1913 г. Москва

Дорогой Гриша! Извини меня, что я так долго не отвечал тебе. Была великая распря! Отец все у меня отнял,* так как я до сих пор еще с ним не примирился. Я, конечно, не стал с ним скандалить, отдал ему все, но сам остался в безвыходном положении. Особенно душило меня безденежье, но я все-таки твердо вынес удар роковой судьбы, ни к кому не обращался и ни перед кем не заискивал. Главный голод меня миновал. Теперь же чувствую себя немного лучше. Ты уж меня прости. Я извиняюсь перед тобою, но ты не знаешь, как это трудно. Пока всего хорошего.

Жду ответа. С.

На обороте: Спас-Клепики

Рязанского уезда.

Григорию Андреевичу

Панфилову.

Бальзамовой М. П., 20 июня 1913

М. П. БАЛЬЗАМОВОЙ*

20 июня 1913 г. Москва

Не ты во мне ошиблась, а я в тебе. Я не таков, каким ты меня сейчас себе представляешь. Письма мои вовсе не составят тебе моего миросозерцания. В них одна пустая болтовня, а о чем-либо серьезном говорить с тобой я не имел надобности.* Ты вовсе не такова, какой выказываешь себя в последнее время, это тебе только кажется. Я был с тобой неискренен. Начиная после рождества, не я разбиваю нашу любовь, а ты ее загрязнила. Поменее бы тебе доверяться Симам и Марусям и читать каждому мои письма,* тогда бы я не стал тебе предлагать разойтись. Ты передо всеми меня, благодаря своей бесхарактерности, осмеяла и зачернила.

Ведь это не что иное, как мальчишество; хвалиться тем, что в тебя влюблены, слишком низко и неблагородно. Я напрасно только тебя жалею. Ты могла бы найти во мне гораздо больше, чем предполагала. Но ты не хотела. Иначе ты поберегла бы свою неуместную болтливость. Прежде чем тебе говорить о том, что ты серьезна, я советую тебе покрепче держать язык за зубами. Все равно, если ты полюбишь другого, то и тот бросит тебя в таком случае. Ты-то думаешь, мне не больно расставаться с тобой. Я тебя до сих пор люблю, несмотря на все. Но с тобой еще ничего нельзя иметь. Ты совсем еще девочка, которая передает maman, что за ней сегодня ухаживали. Если хочешь быть счастливой и чтобы тебя любили, то поменьше доверяйся кому-либо. Это глупо и смешно. Сережа.

На конверте: Рязань.

Хлебная ул.

д. И. Ф. Фролова

для Е. В. Б. Марии Параменовной

Бальзамовой.

Бальзамовой М. П., сентябрь 1913

М. П. БАЛЬЗАМОВОЙ*

Первая половина сентября 1913 г. Москва

Читаю твое письмо и, право, удивляюсь. Где же у тебя бывают мысли в то время, когда ты пишешь? Или витают под облаками? То ты пишешь, что не можешь дать своей фотографии, потому что вряд ли мы увидимся,* то ссылаешься на то, что надо продолжить.* Ты называешь меня ребенком, но увы, я уже не такой ребенок, как ты думаешь, меня жизнь достаточно пощелкала, особенно за этот год. Мало ли какие были у меня тяжелые минуты, когда к сознанью являлась мысль, да стоит ли жить? Твое письмо меня застало в такой период. Что я говорил, я никогда не прикрашивал, и идеализм мой действительно был таков, каким представляли его себе люди — люди понимающие. Я был сплошная идея. Теперь же и половину не осталось того. И это произошло со мной не потому, что я молод и колеблюсь под чужими взглядами, но нет, я встретил на пути жестокие преграды, и, к сожалению, меня окружали все подлые людишки. Я не доверяюсь ничьему авторитету, я шел по собственному расписанию жизни, но назначенные уроки терпели крах. Постепенно во мне угасла вера в людей, и уже я не такой искренний со всеми. Кто виноват в этом? Конечно, те, которые, подло надевая маску, затрагивали грязными лапами нежные струны моей души. Теперь во мне только еще сомнения в ничтожестве человеческой жизни. Но не думай ты, что я изменил своему народу! Нет! Горе тем, кто пьет кровь моего брата! И горе моему брату, если он обратит свободу, доставленную ему кровью борцов идей и титанов трудов, во зло ближнего, — и его настигнет карающая рука за неправду. Это я говорю в частности, вообще же я против всякого насилия и суда. Человек никогда ничего не делает плохого; он только ошибается, а это свойственно ему. Во мне всё сомнения, но не думай, чтоб я из них извлекал выгоду, я положительно от себя отказался, и если кому-нибудь нужна моя жизнь, то пожалуйста, готов к услугам, но только с предупреждением: она не из завидных. Любить безумно я никого еще не любил, хотя влюбился бы уже давно, но ты все-таки стоишь у дверей моего сердца. Но откровенно говоря — эта вся наша переписка-игра, в которой лежат догадки, — да стоит ли она свеч.

Я еще вполне не доверяюсь тебе, но все-таки тебя люблю за всё, как ни смешно, что это «всё» в письмах. Но моя душа как будто переживает — те счастливые минуты, про которые ты мне говоришь из своего далека. На курсы я тебе советую поступить,* здесь ты узнаешь, какие нужно носить чулки, чтоб нравиться мужчинам, и как строить глазки и кокетливо подводить их под орбиты. Потом можешь скоро на танцевальных вечерах (в ногах твоя душа) сойтись с любым студентом и составишь себе прекрасную партию, и будешь жить ты припеваючи. Пойдут дети, вырастите какого-нибудь подлеца и будете радоваться, какие получает он большие деньги, которые стоят жизни бедняков. Вот все, что я могу тебе сказать о твоих планах, а рельефный тип для тебя всего этого «СИМА».*

Я же не намерен никуда поступать,* так как наука нашего времени — ложь и преступление. А читать, я и так свой кругозор знаний расширяю анализом под собственным наблюдением. Мне нужно себя — а не другого, напичканного чужими суждениями. Печатать я свои произведения отложил со второй корректуры, т. е. они напечатаны, но не вышли в свет,* так как я решил ждать критика Измайлова,* который нах<одится> за границей. Сейчас в Москве из литераторов никого нет.

Слыхала ль ты про поэта Белоусова — друг Дрожжина; я с ним знаком, и он находит, что у меня талант,* и талант истинный. Я тебе это говорю не из тщеславия, а так, как любимому человеку. Он еще кой-что говорил мне, но это пусть будет при мне, может быть, покажется странным и даже сверхъестественным. Если письмо мое поразит тебя колкостями, то я в таком состоянии, когда мне все на свете постыло. И сам себе не мил, и даже ты не хороша. Верно, Маня, мало в тебе соков, из которых можно было бы выжать кой-что полезное, а это я говорю на основании твоих слов: «Танцы — душа моя!» Бедная, душу-то ты схоронила в ноги!

Зачем, когда так много хороша иначе. Любящий С.

Как-нибудь пришлю тебе стихотвор<ение> «Метеор»,* написанное мною недавно. По отзывам других, очень хорошее, но мне не нравится.*

Фотографию я тебя не обязываю давать, как хочешь, а просить я не буду.*

Я смело решил отпарировывать удары судьбы. И даже если ты со мной прикончишь неначинающийся роман, вынесу без боли и сожаленья. На все удел терпенья.*

Панфилову Г. А., сентябрь 1913

Г. А. ПАНФИЛОВУ*

Первая половина (?) сентября 1913 г. Москва

Дорогой Гриша! Извини, что запоздал ответом. Я все дожидался, чтобы послать тебе вырезку из газеты со своим стихотворением, но оказывается, это еще немного продолжится.* Пришлю после.

Ты просишь рассказать тебе, что со мной произошло, изволь. Во-первых, я зарегистрован в числе всех профессионалистов,* во-вторых, у меня был обыск, но все пока кончилось благополучно.* Вот и все.

Живется мне тоже здесь незавидно. Думаю во что бы то ни стало удрать в Питер.* Москва — это бездушный город, и все, кто рвется к солнцу и свету, большей частью бегут от нее. Москва не есть двигатель литературного развития, а она всем пользуется готовым из Петербурга. Здесь нет ни одного журнала. Положительно ни одного. Есть, но которые только годны на помойку, вроде «Вокруг света», «Огонек».* Люди здесь большей частью волки из корысти. За грош они рады продать родного брата. Все здесь построено на развлечении, а это развлечение покупают ценой крови.

Да, мельчает публика. Портятся нравы, а об остальном уж и говорить нельзя.

Читал ли ты роман Ропшина «То, чего не было» из эпохи 5 годов. Очень замечательная вещь.*

Вот где наяву необузданное мальчишество революционеров 5 года. Да, Гриша, все-таки они отодвинули свободу лет на 20 назад.* Но біс с ними, пусть им себе галушки с маком кушают на энтом світи.* Пока больше не знаю, что писать.

Любящий т<ебя> Сережа.

Не обижайся, что замедлил.

Карточку давай сюда!!!*

Панфилову Г. А., после 23 сентября 1913

Г. А. ПАНФИЛОВУ*

После 23 сентября 1913 г. Москва