Владимир Пяст - Собрание стихотворений Страница 7

«Два раза родятся бессмертные люди…»

Два раза родятся бессмертные людиА смертный — раз;Родятся с извечной мечтою о чуде;За первым рожденьем – кормленье у груди;Вторым — экстаз.

Чтоб младший крестился святою водою,Нужны века:Да старший расстанется с бездной седою,Да жизнью оденется вновь молодою,Да слово прочертит углем над водоюЕго рука.

МОЙ ЛАСКОВЫЙ СЫН

Индусы удивляются самой постановке вопроса – в европейской философии:

есть ли у нас душа. По их мнению, говоря «мы» мы тем самым и говорим:

«души» – облекающиеся телом по временам.

Мой ласковый сын, мой задумчивый сын:Как мал ты! Но как ты хорош!Я знаю, — а знаешь ли ты? — не одинТы век в этом мире живешь.

Твои, в оторочке из шелка ресниц,Глаза из-под кручи челаГлядят на лазоревый мир без границ,Забытый тобою до тла.

Души своей вольной направил ты летК чете своевольных сердец —И неба пред нами раздвинулся свод,И райский зажегся дворец.

И бились единою дрожью сердец,И обе не смели взглянутьНа тот — развернувшийся им без конца,Пред ними пылающий — путь.

А около них — легковейной мольбой,Нежней, чем цветочная пыль,Летал светозарный, — и сладкой тоскойИх души тревожил — не ты ль?

Не ты ль сказал им о том, что «Пора».Так надо. Так хочет Господь.Печаль по земле моя слишком остра.Довольно. Да стану я — Плоть».

Мой радостный сын. Мой застенчивый сын.Как мал ты! И мал и хорош!Я знаю — но знаешь и ты: не одинТы век в этом мире живешь.

И кто бы ты ни был доныне, — всегдаСо мною твой образ сплетал.Наш ангел-хранитель — который тогдаС тобою – душою летал.

МЛАДЕНЦУ

Благослови тебя Господь на небесах:Твой лобик выпуклый, и вскинутые глазки,Движенья нежных рук, исполненные ласки,И всех сияний дня отливы в волосах;

И тельца сонного откинутый изгиб,Когда свое лицо поднимешь от подушки;И раковин ушных сквозные завитушки,И твой открытый смех, и твой — уж горький – всхлип.

Будь мужествен, дитя. Пусть малодушный страхПред здешней тяготой тебе не будет ведом.Улыбкой Землю встреть, с ее кровавым бредом. —Благослови тебя Господь, на небесах».

О ПОЭТЕ

К тебе пришел он, радостный как бог.Ты говоришь: «Вокруг него — зараза.Как под моим бестрепетным он могНе опустить трепещущего глаза!»

А он тебе: «Пускай не встанет плотьПреградой замутненною меж нами!»— Сегодня на душе его ГосподьИграл эфирно-легкими перстами…

ЛИГЕЙЯ

Ligeia! Ligeia!My beautiful one!

Лигейя, ты помнишь? Мой сон о тебе

Лигейя, ты помнишь? Мой сон о тебеВоззвал твою душу к земле;

И к ней я навстречу послал — и пошлаМоя заревая душа.

Лигейя, ты помнишь? Не знала ониГраницы небес и земли;

Твоей я дал имя: «Полуденный Гром». —И был он моей обручен.

Ты помнишь, на душу мою он смотрел,Как ангел восторжен и нем?

– Под взором его, как в июне заря,Душа расцветала моя.

Ты помнишь, Лигейя, они разошлись,Чтоб тайну навеки хранить.

О встрече своей в этой бездне времен,– Заря и полуденный Гром?

«Лигейи нет. Обыкновенно…»

Лигейи нет. ОбыкновенноПроходят дни мои – но вотКо мне прекрасная РовенаНа ложе брачное идет.

Ее походки смутный шорохЯ уловляю. КрасотаВ ее небесно-тихих взорах, –Но пламенем горят уста.

Я потушил бы этот пламеньКогда бы смел, когда бы мог;Тяжелый бы подвинул каменьНа недоступный мой порог.

Ее молитв оплотом новымЯ встал бы, неподкупный страж; –Но в ней, под девственным покровом,Все тот же дух, и песня та ж;

Она гибка и вдохновенна,Как первой юности мечты, –Но в ней я вижу — о, Ровена! —Лигейи строгие черты.

От мертвенного поцелуяЯ ль удержусь, преступный маг? –И умирать ее зову яВ мой отреченный саркофаг…

Я твердо верю — не обманетМеня мой трепет давних дней:Когда умрет она, восстанетЛигейя с ней, Лигейя в ней.

«Мое жалкое сердце не тронь…»

Мое жалкое сердце не тронь:Оно истерзано слишком.Берет свой победный огонь!– Мой давно чуть дышит.

Для чего мне объятья твои?– Как достойный их я принял.Подойди… Бери!..Вся душа пред тобой открыта.

Если это еще не любовь, —Любви нет на светеБудет плакать, будем плакать вновь…– Как дети? — Да!..

DEDICATA

А. А-ой («…Здравствуй, желанная дочь…»)

…Здравствуй, желанная дочьСлавы, богини — властительницы!В каждом кивке твоем — ночьЖаждет луны победительницы, —Славы любимая дочь!

Ночь. И сама ты — звезда,Блеском луну затмевающая…Вот ты зажглась навсегда!Вот ты, на тверди мерцающая.Огромная звезда!

ДВА ПОРТРЕТА

I. «В руке, опущенной лениво на бок…»

В руке, опущенной лениво на бок,Огромный черепаховый лорнетНебрежно взят. Его владелец зябокИ серым пледом по пояс одет.

Фигуры длинной, тонкой и прямой,Стальные очертания не дрогнут,И только рот, с бескровною каймой,Улыбкой истерической изогнут.

Как ветр, низам несущий град и стужу,Зажат в горах, зазимовавший гость, –В глазах дрожит – задержанная – злость,– По жалу языка сочась наружу.

II. «Mонашеский наряд, бесцветный и простой…»

В. К. И.-Ш.

Mонашеский наряд, бесцветный и простой,И золото волос неярко и непышно;Шагов неженский ритм – но с женской суетойВ ваш проникает мозг упорно и неслышно;

Руки нехоленой несоразмерный жест,Чтоб худенькую прядь на ясном лбу поправить, –И голос, созданный по-женскому лукавить,Но по-мужски молчать, пока не надоест…

И серый омут глаз, подернутых росой,В предчувствии зари, мечтательной и нежной,Вдруг разгорается – бесстрашной, и мятежной,И первозданною, и страшною красой.

ЮРИЮ ВЕРХОВСКОМУ (Ответное послание)

Благодарю. Твой ласковый приветС Кавказских гор мне прозвучал отрадно,И мысль моя к тебе помчалась жадно,Поэт!

Мне вспомнилась прошедшая весна,И нашей — суточной, бессонной и невинной –Прогулки день, — когда твоей стариннойВиолы стала петь струна.

И узкая песчаная коса,И первый сон наш на полу беседки.Где к Руси прилегла ее СоседкиСуровая краса.

И чахлой зеленью поросшие холмыНа берегу извивной речки малой, —Как вновь ты спал там, «тяжкий и усталый!» —Твой сон хранили мы.

Мы отошли, тебя от мух укрыв,И разогнав сонливости остатки…Без сюртука, как были сбеги сладки?К воде, в обрыв!

Ты мирно спал, — а я, и тот поэт,— Ах, ставший днесь угрюмцем нелюдимым! —Вели вдвоем о всем невыразимомВполголоса совет.

…Потом ты мылся, зачерпнув водыСвоим цилиндром, будто он из меди…Ах, волован забуду ли в обедеСреди другой еды.

«“Аррагонская Хота” твоя…»