Владимир Маяковский - Информация о В В Маяковском Страница 8

Из того, что в "деле" сохранились лишь "беседы" с Асеевым, Кассилем, Бромбергом и Бриками, отнюдь не следует, что только ими был ограничен круг интервьюированных. Нам кажется, что к этому перечню опрошенных следует добавить, как минимум, еще двух друзей-литераторов - поэта-футуриста Василия Васильевича Каменского (1884-1961) и писателя Льва Вениаминовича Никулина (1891-1967). Оба они в 1930-е гг. публиковали мемуары о Маяковском, к которым авторы публикуемого очерка постоянно обращаются. Но ряд приводимых в очерке сведений в мемуарах отсутствует. Кроме того, слова Каменского и Никулина порой вводятся в текст оборотами типа: NN "подтверждает", "передает", "рассказывает", "сообщает", "свидетельствует" и т. п. Подобная форма подачи материала, на наш взгляд, косвенно указывает на то, что информация получена устным путем - во время "беседы".

Если о "беседах" с Каменским и Никулиным можно только предполагать, то о проводимых "беседах" с родными поэта (прежде всего - с сестрой поэта Людмилой Владимировной Маяковской) говорится в тексте очерка недвусмысленно. Кроме того, цитируются слова Ксении Михайловны Синяковой (1900-1985), жены Н. Н. Асеева.

В очерке нередко сообщается о сведениях, полученных от "школьного товарища" Маяковского. Эти сведения касаются прежде всего материального положения семьи поэта, его образа жизни в первые годы после приезда из Грузии в Москву и т. п. Фамилия "Школьного товарища" не названа, но можно предположить, что им был Сергей Сергеевич Медведев (1891-1970), впоследствии ставший известным химиком, академиком АН СССР (1958). В период дружбы с Маяковским он учился в Третьей московской гимназии, увлекался чтением запрещенной литературы и занимался революционной пропагандой. "Моя сестра и старшая сестра Маяковского, Людмила Владимировна, были однокурсницами и подругами по Художественно-промышленному Строгановскому училищу. Летом 1906 года, когда Маяковские переехали в Москву, мы познакомились через сестер семьями. Кроме нас, знакомых у Маяковских в Москве тогда почти не было, и в первое время я был единственным приятелем Володи <...>, - вспоминал С. С. Медведев. - Я не могу сказать, что мы были с ним очень близки: я учился в другой гимназии, в шестом классе, был на два класса впереди его, но мы с ним сошлись и сдружились, поскольку наши интересы совпадали" [23].

Помимо "бесед" Г. И. Поляков и его коллеги обращались и к источникам письменным. Многократно цитируются тексты самого Маяковского (прежде всего автобиографическое сочинение "Я сам"[24]), а также мемуары современников: к середине 30-х гг. воспоминаний о поэте было написано уже немало.

"Согласно принятому в Институте Мозга методу обработки характерологического материала, - говорится в предисловии к исследованию о Маяковском, - мы делим наше изложение на три части: биографический очерк, характерологический очерк в собственном смысле и заключение". В бумагах, сохранившемся в архиве Г. И. Полякова, характерологические материалы сгруппированы в двух "очерках" с идентичными заголовками. Готовя материал к печати, мы позволили себе их пронумеровать, озаглавив соответственно "Характерологический очерк - I" и "Характерологический очерк - II". В них создается необычный психологический портрет Маяковского, анализируются особенности и изъяны его личности, определившие законы внутренней жизни и стимулы к творчеству, принципы отношения с окружающими, логику поведения и, в конечном счете - самоубийства. Характерологический раздел исследования представляет, на наш взгляд, наибольший интерес для специалистов и вообще для читателей. Поэтому эти два фрагмента и были выбраны нами для публикации. Второй очерк, вероятно, был написан позже. В нем обобщаются конкретные наблюдения и примеры, составляющие основу первого очерка. В этой связи естественно возникновение некоторых пересечений и повторов. Текст характерологических очерков воспроизводится с небольшими сокращениями по машинописи, приобретенной у дочери Г. И. Полякова "Мемориальной квартирой Андрея Белого" (отдел Государственного музея А. С. Пушкина).

МАТЕРИАЛЫ ИЗ АРХИВА Г. И. ПОЛЯКОВА

Владимир Маяковский

Характерологический очерк

Внешний облик М. производил сильное впечатление на окружающих с первого взгляда и приковывал к себе внимание. Бросались в глаза его высокая, несколько угловатая фигура, крупное выразительное лицо с тяжелым подбородком и "страшной силой взгляда", в чертах которого отражалась большая внутренняя напряженность творческой мысли.

Б. Пастернак следующим образом описывает первое впечатление, производимое М.:

"Хотя всех людей на ходу, и когда они стоят, видно во весь рост, но то же обстоятельство при появлении Маяковского показалось чудесным, заставив всех повернуться в его сторону. Естественное казалось в его случае сверхъестественным. Причиной был не его рост, а другая, более общая и менее уловимая особенность. Он в большей степени, чем остальные люди, был весь в явлении. Выраженного и окончательного в нем было так же много, как мало этого у большинства" (Б. Пастернак. "Охранная грамота", 1931 г.[25]).

И далее: "За его манерою держаться чудилось нечто подобное решению, когда оно приведено в исполнение, и следствия его уже не подлежат отмене. Таким решением была его гениальность" (Там же[26]).

По своему телосложению (вес около 90 кг, рост около 190 см) М. был человеком физически не слабым, но особой силой не отличался. При способности М. к длительному напряжению, при его манере работать "запоем", он был способен и к продолжительному физическому напряжению. Рисуя в РОСТа плакаты, что требовало значительной затраты физической энергии и продолжительного пребывания на ногах, М. проявлял удивительную неутомимость. После нескольких часов сна с деревянной колодкой вместо подушки под головой (чтобы не проспать, он вскакивал рано утром и снова до позднего вечера работал, нарисовав таким образом свыше двух тысяч огромных плакатов - "Я сам")[27]. Но все же физической работы М. не любил и, видимо, не имел потребности ею заниматься.

Был крайне подвижен. "Володя в детстве был очень подвижной, худощавый, загорелый мальчик". Это качество сохранилось на всю жизнь. Очень любил ходить. Почти все, что написано М., написано им на ходу. Синякина-Асеева говорит по этому поводу: "Писал он всегда на улице: никогда я не видала его за письменным столом"[28]. Каменский подтверждает, что М. писал все свои вещи на ходу. "Возможно, - говорит он, - что это была привычка, выработавшаяся вследствие известных бытовых условий". Следует иметь при этом в виду, что М. написано около 250 печатных листов, из которых на прозу (а прозу он тоже обдумывал на ходу) падает не больше 10%. Потребность в движении у М. была так велика, что, например, выйдя из тюрьмы[29], он "как застоявшийся жеребенок" в одной курточке бегал по Садовым, где теперь трамвайное кольцо "Б"" (Асеев).

Наряду со всем этим на М., особенно в последние годы его жизни, находили моменты "тишины". По несколько минут он сидел тогда совершенно неподвижно, погруженный в глубокую задумчивость, со взором, устремленным в одну точку - обычно несколько в сторону и вниз.

Ходил М. быстро, размашистыми большими шагами, сильно вынося вперед то левое, то правое плечо. "Очень любил ходить по Москве и знал Москву вдоль и поперек". Асеев вспоминает, что однажды он шел с М. по шпалам из Пушкино в Перловку.

"Маяковский, - говорит Асеев, - начал шагать через одну шпалу, я через две. Так заспорили - кто скорее. Шли громадными шагами, и уже у самой Перловки, когда я начал обгонять, он не выдержал и в азарте - выиграть! скатился с откоса железнодорожной насыпи". Асеев - небольшого роста и ему шагать через две шпалы было трудно, как трудно было и М. при его походке и росте шагать через одну шпалу. В этом и заключался интерес соревнования. При всей своей массивности М. был настолько подвижен, что не задумался, как мы видим, лечь на землю, а затем кубарем скатиться вниз, только бы опередить своего не очень рослого, но ловкого приятеля"[30].

Все его движения были хорошо координированы, быстры и точны. Производивший исследование комбинаторной одаренности М. врач описывает его в момент исследования так:

"Рот сжат, глаза прищурены, мимика и поза прицела. Экспериментатор едва успевает щелкать секундомером. Ни одного неправильного поворота, ни одного лишнего движения. Расчет и движения совершенно точны".

В гневе движения М. становились особенно быстрыми и экспрессивными. Он начинал метаться по эстраде, по комнате. А если и стоял на одном месте, то так или иначе двигался всем корпусом.

"Маяковский был взбешен. Он так раскачивался, держась за пюпитр, что, казалось, вот-вот перепрыгнет через него и бросится на публику".

Движения М. были прежде всего широки и свободны. При ходьбе М. сильно размахивал руками, любил всячески играть с палкой. "Он размахивал руками, разгребая толпу напрямик" (Спасский)[31].