Нина Воронель - Ворон – Воронель Страница 8

Бабий стих

I

Клохчут куры на насесте,Лает пес на ветер,Танькин муж пропал без вестиГде-то в сорок третьем.

Прочесали ночью танкиПоле за кустами,И остались на полянкеГоры ржавой стали.На обугленной портянкеРастопилось сало, —Был когда-то муж у Таньки,А теперь не стало.

II

Село как село, — за избой избаИ улица посредине,Корова в хлеву, на окне резьба,Картошка — себе и скотине.

Село как село, мужиков на полатяхРаз-два и вся арифметика:Ванюшка-придурок, Степан-председатель,Да сторож безрукий — Федька.

Село как село, — живут с трудодняИ платят налог натурой,Маруська весной родила двойнят:Должно быть, ветром надуло.

III

Баба разве человек?Бабий век — короткий век,Сорок лет — и бабы нет:Кости да морщины…Как текучая вода,Торопливые года.Как зыбучие пески,Ночи без мужчины:Наливаются соски,Хворь ломает спину, —Неужели никогдаНе родить мне сына?

Жизнь прошла,Как не была,Поминай, как звали…Жили-были, поживали,Черствый хлеб жевали.

IV

На насесте клохчут куры,Маятник качается,От зевоты сводит скулы —Значит, день кончается.Гриша, глаз прищуря хмуро,С фотографии глядит:«С кем крутила шуры-мурыС той поры, как я убит?»

— «Ox, жила я да жевалаТолько корку черствую,Мертвый ты, а я — живая,Все равно что мертвая.А теперь я — пожилая,Никому я не нужна,Мертвый ты, а я — живая,Только мертвого жена…»Лает пес, тоску наводит,Значит, вечер скоро.Скоро Танькин век проходит,Скоро Таньке сорок,Скоро, ох, как скоро…

Небо XX века

Оправданы солнцем прогретыеПирамиды в песчаной оправе,Оправданы минаретыПод тающим небом Аравии.

Привычно глядит из-под снегаРоссийская колокольня,И четко в немецкое небоВпрессована готика Кельна.

Завязано в крепкий узелВеликое постоянствоНезыблемого союзаВремени и пространства.

О небо двадцатого века! —Сожженная снизу и сверху,Космическою ракетойПрошитая атмосфера,К лицу тебе башни кранов,Летящие вверх наклонно,И пляшущей плазмы неонаСторожевая охрана!К лицу тебе гневная грубостьНеслыханных революций,И кажущаяся хрупкостьЖелезобетонных конструкций!

Аэродром

Траве непонятен ветер,Рвущийся из-под моторов:Зачем он нанизан на вертелВращением монотонным?О чем он поет неверно,Зачем он пахнет бензином,Зачем он так откровенноПлюет на лето и зиму?

И только бетонным плитам,Невозмутимым и гладким,Понятен перед полетомВетер взлетной площадки.

В каких мастерских подбиралиЛитые квадраты бетонаК упругим пластинам дюраляСверкающим в небе бездонном?

В каких масштабах сверялиСвятое единство размераНевидимой взлетной спиралиИ каменной трассы разбега?

И по каким законамК земле пригвожденным плитамПонятна радость разгонаИ трепет перед полетом?

Ложь

Средняя Азия, VII век

Арабы идут по дворам, как чума,— Ла иллох иль Алла! —В двенадцать складок ложится чалма,— Мохаммад расуль Алла! —Нужно сказать, что Аллах един, —Вот и весь сказ.Бисмиллахи рахмони рахим! —Только один раз.

Нужно развеять пепел и дымНаших священных костров,— Бисмиллахи рахмони рахим! —Всего только семь слов.

Если арабы идут по дворам,Можно прочесть намаз,Можно открыть и закрыть КоранНа день по пять раз.

Можно развеять пепел и дымНа запад и на восток,Можно сказать, что Аллах единИ Мохаммад — его пророк.

А в темноте, прочитав намаз,Можно разжечь костер,Чтобы Охура прошел мимо насИ руки над нами простер.

Грязь и обман сгорают в огне,— Ла иллох иль Алла! —Коран не проникнет в душу ко мне,— Мохаммад расуль Алла! —

Вечная мерзлота

Предательства многоликогоНикак мы на лжи не поймаем:Ладонью коснется великого,И станет великое малым.

Щекою коснется малого,И малое станет страшным,И будет, грехи замаливая,У смерти стоять на страже.

И слабыми станут сильные,И робкими станут смелыеВ краю, где реки несиниеСтекаются в море белое.

Где солнце скрывается с августаЗа дальние горы Саяньи,Где в небе включаются запростоСеверные сияния.

А к лету солнце расплатитсяМелочью золотой,И обернется предательствоВечною мерзлотой.

Оно отогреет для видуЗастывшее после зимы,Промерзшее вечной обидойОтечное тело земли.

И землю смягчая уступкой,Дома засосет до труб,И ляжет трясиной топкойВместо дорог и троп.

Но там, под цветущей тундрой,Желтым теплом залитой,Останется той же трупнойВечною мерзлотой.

Покорение тайги

О том забыла сытая Московия,Как стрелы бились в тетивах тугих,И гнулись луки, и ломались копьяПод сумрачными стенами тайги.

Того не скажут золотые копи,Как мстила ненасытная пурга,Как разверзались и смыкались топиНад головою павшего врага.

Тому не верят и не могут веритьХоленые асфальты городов,Как буреломом ощерялся берег,В тумане усмиряя гордецов.

Того не стоит вспоминать напрасно,Как закипала комарьем весна,Как штабелями сливочного маслаШла к морю корабельная сосна.

Но в поколеньях прогремят осаннуТому, кто с жизнью не вступал в торги,Кто продолжал упрямую осадуПод сумрачными стенами тайги.

Первый снег

Опять без копоти и дымаВся зелень обратилась в прах,Опять мороз в речных низинахМосты подвесил на соплях,Опять декабрь рукой незримойСнега раскинул на полях,Чтоб мы могли, читая зиму,Заметки делать на полях.

Здесь каждый может показатьсяЦентральной точкой на земле,Здесь каждый может расписатьсяВ своей готовности к зиме;От черных мыслей отказаться,И до апреля оказатьсяПриговоренным к белизне.

Осенняя симфония

AndanteСентябрьская светлая стылость,Осенняя первая старость,Закатов нещедрая милость,Восходов неверная малостьДавно в мое сердце вломиласьИ намертво в нем окопалась.

И все-таки каждое утроЯ снова и снова не верюЕе завершенности мудрой,Ее отрешенности медной, —Я снова принять ее медлю,Я снова покой ее мерныйСвоей нерешенностью мерю.ScerzoПо небу шла потеха:Торжественный конный парад.Драгуны в папахах ехалиВерхом, по четыре в ряд.

Ветер, поручик бравый,Тоже скакал верхом:— Нале-е-во! Напра-а-во!Мать вашу так! Кру-гом!Ветер летел вдоль строя,Меняя порядок рот:— Смир-р-на! Ряды сдвоить!Мать вашу так! Вперед!Солнце на случай парадаВ красную влезло шинель:— Поручик! Где же порядок?Не армия, а бордель!

Солнце зашло за тучи,И, матерясь на бегу,Сердитый, лихой поручикВ клочья разнес драгун.

Падали крупные каплиСквозь ветреную синевуНа клочья промокшей паклиИзображавшей траву…

Бессонница