Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в четырех томах. Том 2. Песни.1971–1980 Страница 8

Евпаторийскому десанту

За нашей спиноюосталисьпаденья,закаты, —Ну хоть бы ничтожный,ну хоть быневидимыйвзлет!Мне хочетсяверить, что черныенашибушлатыДадут мне возможностьсегодняувидетьвосход.Сегодня на людяхсказали:«Умритегеройски!»;Попробуем, ладно,увидим,какойоборот…Я только подумал,чужиекуряпапироски:Тут – кто как умеет,мне важно —увидетьвосход.

Особая рота —особыйпочетдля сапера.Не прыгайте с финкойна спину моюиз ветвей, —Напрасно стараться —я ис перерезаннымгорломСегодня увижувосходдо развязкисвоей!

Прошли по тылам мы,держась,чтоб не резатьих – сонных, —И вдруг я заметил,когда прокусилипроход:Еще несмышленый,зеленый,но чуткийподсолнухУже повернулся верхушкойсвоейна восход.

За нашей спиноюв шесть тридцатьостались —я знаю —Не только паденья,закаты,но – взлети восход.

Два провода голых,зубамискрипя,зачищаю.Восхода не видел,но понял:вот-воти взойдет!

Уходит обратнона наспоредевшаярота.Что было – не важно,а важенлишь взорванныйфорт.Мне хочется верить,что грубаянашаработаВам дарит возможностьбеспошлинновидетьвосход!

Один чудак из партии геологовСказал мне, вылив грязь из сапога:«Послал же бог на головы нам олухов!Откуда нефть – когда кругом тайга?

И деньги вам отпущены – на тыщи теПостроить детский сад на берегу:Вы ничего в Тюмени не отыщете —В болото вы вгоняете деньгу!»

И шлю депеши в центр из Тюмени я:Дела идут, всё боле-менее!..Мне отвечают, что у них такое мнение,Что меньше «более» у нас, а больше «менее».

А мой рюкзакПустой на треть.«А с нефтью как?»«Да будет нефть!»

Давно прошли открытий эпидемии,И с лихорадкой поисков – борьба, —И дали заключенье в Академии:В Тюмени с нефтью полная труба!

Нет бога нефти здесь – перекочую я:Раз бога нет – не будет короля!..Но только вот нутром и носом чую я,Что подо мной не мертвая земля!

И шлю депеши в центр из Тюмени я:Дела идут, всё боле-менее!..Мне отвечают, что у них сложилось мнение,Что меньше «более» у нас, а большее «менее».

Пустой рюкзак —Исчезла снедь…«А с нефтью как?»«Да будет нефть!»

И нефть пошла! Мы, по болотам рыская,Не на пол-литра выиграли спор —Тюмень, Сибирь, земля ханты-мансийскаяСквозила нефтью из открытых пор.

Моряк, с которым столько переругано, —Не помню уж, с какого корабля, —Все перепутал и кричал испуганно:«Земля! Глядите, братики, – земля!»

И шлю депеши в центр из Тюмени я:Дела идут, всё боле-менее,Что – прочь сомнение, что – есть месторождение,Что – больше «более» у нас и меньше «менее»…

Так я узнал —Бог нефти есть, —И он сказал:«Бурите здесь!»

И бил фонтан, и рассыпался искрами,При свете их я бога увидал:По пояс голый, он с двумя канистрамиХолодный душ из нефти принимал.

И ожила земля, и помню ночью яНа той земле танцующих людей…Я счастлив, что, превысив полномочия,Мы взяли риск – и вскрыли вены ей!

Товарищи ученые, доценты с кандидатами!Замучились вы с иксами, запутались в нулях,Сидите, разлагаете молекулы на атомы,Забыв, что разлагается картофель на полях.

Из гнили да из плесени бальзам извлечь пытаетесьИ корни извлекаете по десять раз на дню, —Ох, вы там добалуетесь, ох, вы доизвлекаетесь,Пока сгниет, заплесневеет картофель на корню!

Автобусом до Сходни доезжаем,А там – рысцой, и не стонать!Небось картошку все мы уважаем, —Когда с сольцой ее намять.

Вы можете прославиться почти на всю Европу, кольС лопатами проявите здесь свой патриотизм, —А то вы всем кагалом там набросились на опухоль,Собак ножами режете, а это – бандитизм!

Товарищи ученые, кончайте поножовщину,Бросайте ваши опыты, гидрид и ангидрид:Садитеся в полуторки, валяйте к нам в Тамбовщину, —А гамма-излучение денек повременит.

Полуторкой к Тамбову подъезжаем,А там – рысцой, и не стонать!Небось картошку все мы уважаем, —Когда с сольцой ее намять.

К нам можно даже с семьями, с друзьями и знакомыми —Мы славно тут разместимся, и скажете потом,Что бог, мол, с ними, с генами, бог с ними, с хромосомами,Мы славно поработали и славно отдохнем!

Товарищи ученые, Эйнштейны драгоценные,Ньютоны ненаглядные, любимые до слез!Ведь лягут в землю общую остатки наши бренные, —Земле – ей всё едино: апатиты и навоз.

Так приезжайте, милые, – рядами и колоннами!Хотя вы все там химики и нет на вас креста,Но вы ж ведь там задохнетесь за синхрофазотронами, —А тут места отличные – воздушные места!

Товарищи ученые, не сумлевайтесь, милые:Коль что у вас не ладится, – ну, там, не тот аффект, —Мы мигом к вам заявимся с лопатами и с вилами,Денечек покумекаем – и выправим дефект!

От границы мы Землю вертели назад —Было дело сначала, —Но обратно ее закрутил наш комбат,Оттолкнувшись ногой от Урала.

Наконец-то нам дали приказ наступать,Отбирать наши пяди и крохи, —Но мы помним, как солнце отправилось вспятьИ едва не зашло на востоке.

Мы не меряем Землю шагами,Понапрасну цветы теребя, —Мы толкаем ее сапогами —От себя, от себя!

И от ветра с востока пригнулись стога,Жмется к скалам отара.Ось земную мы сдвинули без рычага,Изменив направленье удара.

Не пугайтесь, когда не на месте закат, —Судный день – это сказки для старших, —Просто Землю вращают куда захотятНаши сменные роты на марше.

Мы ползем, бугорки обнимаем,Кочки тискаем – зло, не любя,И коленями Землю толкаем —От себя, от себя!

Здесь никто б не нашел, даже если б хотел,Руки кверху поднявших.Всем живым ощутимая польза от тел:Как прикрытье используем павших.

Этот глупый свинец всех ли сразу найдет,Где настигнет – в упор или с тыла?Кто-то там впереди навалился на дот —И Земля на мгновенье застыла.

Я ступни свои сзади оставил,Мимоходом по мертвым скорбя, —Шар земной я вращаю локтями —От себя, от себя!

Кто-то встал в полный рост и, отвесив поклон,Принял пулю на вдохе, —Но на запад, на запад ползет батальон,Чтобы солнце взошло на востоке.

Животом – по грязи, дышим смрадом болот,Но глаза закрываем на запах.Нынче по небу солнце нормально идет,Потому что мы рвемся на запад.

Руки, ноги – на месте ли, нет ли, —Как на свадьбе росу пригубя,Землю тянем зубами за стебли —На себя! От себя!

Когда я спотыкаюсь на стихах,Когда ни до размеров, ни до рифм, —Тогда друзьям пою о моряках,До белых пальцев стискивая гриф.

Всем делам моим на суше вопрекиИ назло моим заботам на землеВы возьмите меня в море, моряки, —Я все вахты отстою на корабле!

Любая тварь по морю знай плывет,Под винт попасть не каждый норовит, —А здесь, на суше, встречный пешеходНаступит, оттолкнет – и убежит.

Так всем делам моим на суше вопреки,Так назло моим заботам на землеВы возьмите меня в море, моряки, —Я все вахты отстою на корабле!

Известно вам – мир не на трех китах,А нам известно – он не на троих.Вам вольничать нельзя в чужих портах —А я забыл, как вольничать в своих.

Так всем делам моим на суше вопреки,Так назло моим заботам на землеВы за мной пришлите шлюпку, моряки,Поднесите рюмку водки на весле!

Бегают по лесу стаи зверей —Не за добычей, не на водопой:Денно и нощно они егерейИщут веселой толпой.

Звери, забыв вековечные страхи,С твердою верой, что всё по плечу,Шкуры рванув на груди как рубахи,Падают навзничь – бери не хочу!

Сколько их в кущах,Сколько их в чащах —Ревом ревущих,Рыком рычащих,Сколько бегущих,Сколько лежащих —В дебрях и кущах,В рощах и чащах!

Рыбы пошли косяком против волн —Черпай руками, иди по ним вброд!Столько желающих прямо на стол,Сразу на блюдо – и в рот!

Рыба не мясо – она хладнокровней —В сеть норовит, на крючок, в невода:Рыбы погреться хотят на жаровне, —Море по жабры, вода не вода!

Сколько их в кущах,Сколько их в чащах —Скопом плывущих,Кишмя кишащих,Друг друга жрущих,Хищных и тощих —В дебрях и кущах,В чащах и рощах!

Птица на дробь устремляет полет —Птица на выдумки стала хитра:Чтобы им яблоки всунуть в живот.Гуси не ели с утра.

Сильная птица сама на охотеСлабым собратьям кричит: «Сторонись!» —Жизнь прекращает в зените, на взлете,Даже без выстрела падая вниз.

Сколько их в кущах,Сколько их в чащах —Выстрела ждущих,В силки летящих,Сколько плывущих,Сколько парящих —В дебрях и кущах,В рощах и чащах!

Шубы не хочет пушнина носить —Так и стремится в капкан и в загон, —Чтобы людей приодеть, утеплить,Рвется из кожи вон.

В ваши силки – призадумайтесь, люди! —Прут добровольно в отменных мехахТысячи сот в иностранной валюте,Тысячи тысячей в наших деньгах.

В рощах и чащах,В дебрях и кущахСколько рычащих,Сколько ревущих,Сколько пасущихся,Сколько кишащих,Мечущих, рвущихся,Живородящих,Серых, обычных,В перьях нарядных,Сколько их, хищныхИ травоядных,Шерстью линяющих,Шкуру меняющих,Блеющих, лающих,Млекопитающих,Сколько летящих,Бегущих, ползущих,Сколько непьющихВ рощах и кущахИ некурящихВ дебрях и чащах,И пресмыкающихся,И парящих,И подчиненных,И руководящих,Вещих и вящих,Рвущих и врущих —В рощах и кущах,В дебрях и чащах!

Шкуры – не порчены, рыба – живьем,Мясо – без дроби – зубов не сломать, —Ловко, продуманно, просто, с умом,Мирно – зачем же стрелять!

Каждому егерю – белый передник!В руки – таблички: «Не бей!», «Не губи!»Все это вместе зовут – заповедник, —Заповедь только одна: не убий!Но сколько в рощах,Дебрях и кущах —И сторожащих,И стерегущих,И загоняющих,В меру азартных,Плохо стреляющихИ предынфарктных,Травящих, лающих,Конных и пеших,И отдыхающихС внешностью леших,Сколько их, знающихИ искушенных,Не попадающихВ цель, разозленных,Сколько дрожащих,Портящих шкуры,Сколько ловящихНа самодуры,Сколько их, язвенных,Сколько всеядных,Сетью повязанныхИ кровожадных,Полных и тучных,Тощих, ледащих —В дебрях и кущах,В рощах и чащах!

Произошел необъяснимый катаклизм:Я шел домой по тихой улице своей —Глядь, мне навстречу нагло прет капитализм,Звериный лик свой скрыв под маской «Жигулей»!

Я по подземным переходам не пойду:Визг тормозов мне – как романс о трех рублях, —За то ль я гиб и мёр в семнадцатом году,Чтоб частный собственник глумился в «Жигулях»!

Он мне не друг и не родственник,Он мне – заклятый враг, —Очкастый частный собственникВ зеленых, серых, белых «Жигулях»!

Но ничего, я к старой тактике пришел:Ушел в подполье – пусть ругают за прогул!Сегодня ночью я три шины пропорол, —Так полегчало – без снотворного уснул!

Дверь проломить – купил отбойный молоток,Электродрель, – попробуй крышу пропили!Не дам порочить наш совейский городок,Где пиво варят золотое «Жигули»!

Он мне не друг и не родственник,Он мне – заклятый враг, —Очкастый частный собственникВ зеленых, серых, белых «Жигулях»!

Мне за грехи мои не будет ничего:Я в психбольнице все права завоевал.И я б их к стенке ставил через одногоИ направлял на них груженый самосвал!

Но вскоре я машину сделаю свою —Все части есть, – а от владения уволь:Отполирую – и с разгону разобьюЕе под окнами отеля «Метрополь».

Нет, чтой-то ёкнуло – ведь части-то свои! —Недосыпал, недоедал, пил только чай…Всё, – еду, еду регистрировать в ГАИ!..Ах, черт! – «москвич» меня забрызгал, негодяй!

Он мне не друг и не родственник,Он мне – заклятый враг, —Очкастый частный собственникВ зеленых, серых, белых «москвичах»!

Отбросив прочь свой деревянный посох,Упав на снег и полежав ничком,Я встал – и сел в «погибель на колесах»,Презрев передвижение пешком.

Я не предполагал играть с судьбою,Не собирался спирт в огонь подлить, —Я просто этой быстрою ездоюНамеревался жизнь себе продлить.

Подошвами своих спортивных чешекТоптал я прежде тропы и полы —И был неуязвим я для насмешек,И был недосягаем для хулы.

Но я в другие перешел разряды —Меня не примут в общую кадриль,Я еду, я ловлю косые взглядыИ на меня, и на автомобиль.

Прервав общенье и рукопожатья,Отворотилась прочь моя среда, —Но кончилось глухое неприятье —И началась открытая вражда.

Я в мир вкатился, чуждый нам по духу,Все правила движения поправ, —Орудовцы мне робко жали руку,Вручая две квитанции на штраф.

Я во вражду включился постепенно,Я утром зрел плоды ночных атак:Морским узлом завязана антенна…То был намек: с тобою будет так!

Прокравшись огородами, полями,Вонзали шило в шины, как кинжал, —Я ж отбивался целый день рублями —И не сдавался, и в боях мужал.

Безлунными ночами я нередкоПротивника в засаде поджидал, —Но у него поставлена разведка —И он в засаду мне не попадал.

И вот – как «языка» – бесшумно снялиПередний мост и унесли во тьму.Передний мост!.. Казалось бы – детали, —Но без него и задний ни к чему.

Я доставал мосты, рули, колеса, —Не за глаза красивые – за мзду.Но понял я: не одолеть колосса, —Назад – пока машина на ходу!

Назад, к моим нетленным пешеходам!Пусти назад, о отворись, сезам!Назад в метро, к подземным переходам!Разгон, руль влево и – по тормозам!

…Восстану я из праха, вновь обыден,И улыбнусь, выплевывая пыль:Теперь народом я не ненавидимЗа то, что у меня автомобиль!

Я вам мозги не пудрю —Уже не тот завод:В меня стрелял поутруИз ружей целый взвод.За что мне эта злая,Нелепая стезя —Не то чтобы не знаю, —Рассказывать нельзя.

Мой командир меня почти что спас,Но кто-то на расстреле настоял…И взвод отлично выполнил приказ, —Но был один, который не стрелял.

Судьба моя лихаяДавно наперекос:Однажды языка яДобыл, да не донес, —И особист СуэтинНеутомимый наш,Еще тогда приметилИ взял на карандаш.

Он выволок на свет и приволокПодколотый, подшитый матерьял…Никто поделать ничего не смог.Нет – смог один, который не стрелял.

Рука упала в пропастьС дурацким звуком «Пли!» —И залп мне выдал пропускВ ту сторону земли.Но слышу: «Жив, зараза, —Тащите в медсанбат.Расстреливать два разаУставы не велят».

А врач потом все цокал языкомИ, удивляясь, пули удалял, —А я в бреду беседовал тайкомС тем пареньком, который не стрелял.

Я раны, как собака, —Лизал, а не лечил;В госпиталях, однако,В большом почете был.Ходил в меня влюбленныйВесь слабый женский пол:«Эй ты, недострелённый,Давай-ка на укол!»

Наш батальон геройствовал в Крыму,И я туда глюкозу посылал —Чтоб было слаще воевать ему.Кому? Тому, который не стрелял.

Я пил чаек из блюдца,Со спиртиком бывал…Мне не пришлось загнуться,И я довоевал.В свой полк определили, —«Воюй! – сказал комбат. —А что недострелили —Так я не виноват».

Я очень рад был – но, присев у пня,Я выл белугой и судьбину клял:Немецкий снайпер дострелил меня, —Убив того, который не стрелял.

Сам виноват – и слезы лью,и охаю:Попал в чужую колеюглубокую.Я цели намечал своина выбор сам —А вот теперь из колеине выбраться.

Крутые скользкие краяИмеет эта колея.

Я кляну проложивших ее —Скоро лопнет терпенье мое —И склоняю, как школьник плохой:Колею, в колее, с колеей…

Но почему неймется мне —нахальный я, —Условья, в общем, в колеенормальные:Никто не стукнет, не притрет —не жалуйся, —Желаешь двигаться вперед —пожалуйста!

Отказа нет в еде-питьеВ уютной этой колее —

И я живо себя убедил:Не один я в нее угодил, —Так держать – колесо в колесе! —И доеду туда, куда все.

Вот кто-то крикнул сам не свой:«А ну пусти!» —И начал спорить с колеейпо глупости.Он в споре сжег запас до днатепла души —И полетели клапанаи вкладыши.

Но покорежил он края —И шире стала колея.

Вдруг его обрывается след…Чудака оттащили в кювет,Чтоб не мог он нам, задним, мешатьПо чужой колее проезжать.

Вот и ко мне пришла беда —стартёр заел, —Теперь уж это не езда,а ёрзанье.И надо б выйти, подтолкнуть —но прыти нет, —Авось подъедет кто-нибудьи вытянет.

Напрасно жду подмоги я —Чужая эта колея.

Расплеваться бы глиной и ржойС колеей этой самой – чужой, —Тем, что я ее сам углубил,Я у задних надежду убил.

Прошиб меня холодный потдо косточки,И я прошелся чуть впередпо досточке, —Гляжу – размыли край ручьивесенние,Там выезд есть из колеи —спасение!

Я грязью из-под шин плююВ чужую эту колею.

Эй вы, задние, делай как я!Это значит – не надо за мной,Колея эта – только моя,Выбирайтесь своей колеей!

Хорошо, что за ревом не слышалось звука,Что с позором своим был один на один:Я замешкался возле открытого люка —И забыл пристегнуть карабин.

Мне инструктор помог – и коленом пинок —Перейти этой слабости грань:За обычное наше «Смелее, сынок!»Принял я его сонную брань.

И оборвали крик мой,И обожгли мне щекиХолодной острой бритвойВосходящие потоки.И звук обратно в печень мнеВогнали вновь на вдохеВеселые, беспечныеВоздушные потоки.

Я попал к ним в умелые, цепкие руки:Мнут, швыряют меня – что хотят, то творят!И с готовностью я сумасшедшие трюкиВыполняю шутя – все подряд.

Есть ли в этом паденье какой-то резон,Я узнаю потом, а пока —То валился в лицо мне земной горизонт,То шарахались вниз облака.

И обрывали крик мой,И выбривали щекиХолодной острой бритвойВосходящие потоки.И кровь вгоняли в печень мне,Упруги и жестоки,Невидимые встречныеВоздушные потоки.

Но рванул я кольцо на одном вдохновенье,Как рубаху от ворота или чеку.Это было в случайном свободном паденье —Восемнадцать недолгих секунд.

…А теперь – некрасив я, горбат с двух сторон,В каждом горбе – спасительный шелк.Я на цель устремлен и влюблен, и влюбленВ затяжной неслучайный прыжок!

И обрывают крик мой,И выбривают щекиХолодной острой бритвойВосходящие потоки.И проникают в печень мнеНа выдохе и вдохеБездушные и вечныеВоздушные потоки.

Беспримерный прыжок из глубин стратосферы —По сигналу «Пошел!» я шагнул в никуда, —За невидимой тенью безликой химеры,За свободным паденьем – айда!

Я пробьюсь сквозь воздушную ватную тьму,Хоть условья паденья не те.Но и падать свободно нельзя – потому,Что мы падаем не в пустоте.

И обрывают крик мой,И выбривают щекиХолодной острой бритвойВосходящие потоки.На мне мешки заплечные,Встречаю – руки в боки —Прямые, безупречныеВоздушные потоки.

Ветер в уши сочится и шепчет скабрезно:«Не тяни за кольцо – скоро легкость придет…»До земли триста метров – сейчас будет поздно!Ветер врет, обязательно врет!

Стропы рвут меня вверх, выстрел купола – стоп!И – как не было этих минут.Нет свободных падений с высот, но зато —Есть свобода раскрыть парашют!

Мне охлаждают щекиИ открывают веки —Исполнены потокиЗабот о человеке!Глазею ввысь печально я —Там звезды одиноки —И пью горизонтальныеВоздушные потоки.

Я при жизни был рослым и стройным,Не боялся ни слова, ни пулиИ в привычные рамки не лез, —Но с тех пор, как считаюсь покойным,Охромили меня и согнули,К пьедесталу прибив ахиллес.

Не стряхнуть мне гранитного мясаИ не вытащить из постаментаАхиллесову эту пяту,И железные ребра каркасаМертво схвачены слоем цемента, —Только судороги по хребту.

Я хвалился косою саженью —Нате смерьте! —Я не знал, что подвергнусь суженьюПосле смерти, —Но в обычные рамки я всажен —На спор вбили,А косую неровную сажень —Распрямили.

И с меня, когда взял я да умер,Живо маску посмертную снялиРасторопные члены семьи, —И не знаю, кто их надоумил, —Только с гипса вчистую стесалиАзиатские скулы мои.

Мне такое не мнилось, не снилось.И считал я, что мне не грозилоОказаться всех мертвых мертвей, —Но поверхность на слепке лоснилась.И могильного скукой сквозилоИз беззубой улыбки моей.

Я при жизни не клал тем, кто хищный,В пасти палец,Подходившие с меркой обычной —Отступались, —Но по снятии маски посмертной —Тут же в ванной —Гробовщик подошел ко мне с меркойДеревянной…

А потом, по прошествии года, —Как венец моего поправленья —Крепко сбитый литой монументПри огромном скопленье народаОткрывали под бодрое пенье, —Под мое – с намагниченных лент.

Тишина надо мной раскололась —Из динамиков хлынули звуки,С крыш ударил направленный свет, —Мой отчаяньем сорванный голосСовременные средства наукиПревратили в приятный фальцет.

Я немел, в покрывало упрятан, —Все там будем! —Я орал в то же время кастратомВ уши людям.Саван сдернули – как я обужен, —Нате смерьте! —Неужели такой я вам нуженПосле смерти?!

Командора шаги злы и гулки.Я решил: как во времени оном —Не пройтись ли, по плитам звеня? —И шарахнулись толпы в проулки,Когда вырвал я ногу со стономИ осыпались камни с меня.

Накренился я – гол, безобразен, —Но и падая – вылез из кожи,Дотянулся железной клюкой, —И, когда уже грохнулся наземь,Из разодранных рупоров все жеПрохрипел я: «Похоже – живой!»

Я из дела ушел, из такого хорошего дела!Ничего не унес – отвалился в чем мать родила, —Не затем, что приспичило мне, – просто время приспело,Из-за синей горы понагнало другие дела.

Мы многое из книжек узнаём,А истины передают изустно:«Пророков нет в отечестве своем», —Но и в других отечествах – не густо.

Растащили меня, но я счастлив, что львиную долюПолучили лишь те, кому я б ее отдал и так.Я по скользкому полу иду, каблуки канифолю,Подымаюсь по лестнице и прохожу на чердак.

Пророков нет – не сыщешь днем с огнем, —Ушли и Магомет, и Заратустра.Пророков нет в отечестве своем, —Но и в других отечествах – не густо.

А внизу говорят – от добра ли, от зла ли, не знаю:«Хорошо, что ушел, – без него стало дело верней!»Паутину в углу с образов я ногтями сдираю,Тороплюсь – потому что за домом седлают коней.

Открылся лик – я встал к нему лицом,И Он поведал мне светло и грустно:«Пророков нет в отечестве своем, —Но и в других отечествах – не густо».

Я влетаю в седло, я врастаю в коня – тело в тело, —Конь падет подо мной – я уже закусил удила!Я из дела ушел, из такого хорошего дела:Из-за синей горы понагнало другие дела.

Скачу – хрустят колосья под конем,Но ясно различаю из-за хруста:«Пророков нет в отечестве своем, —Но и в других отечествах – не густо».

– Ой, Вань, гляди, какие клоуны!Рот – хочь завязочки пришей…Ой, до чего, Вань, размалеваны,И голос – как у алкашей!

А тот похож – нет, правда, Вань, —На шурина – такая ж пьянь.Ну нет, ты глянь, нет-нет, ты глянь, —Я – правду, Вань!

– Послушай, Зин, не трогай шурина:Какой ни есть, а он – родня, —Сама намазана, прокурена —Гляди, дождешься у меня!

А чем болтать – взяла бы, Зин,В антракт сгоняла в магазин…Что, не пойдешь? Ну, я – один, —Подвинься, Зин!..

– Ой, Вань, гляди, какие карлики!В джерси одеты, не в шевьёт, —На нашей Пятой швейной фабрикеТакое вряд ли кто пошьет.

А у тебя, ей-богу, Вань,Ну все друзья – такая рваньИ пьют всегда в такую раньТакую дрянь!

– Мои друзья – хоть не в болонии,Зато не тащут из семьи, —А гадость пьют – из экономии:Хоть поутру – да на свои!

А у тебя самой-то, Зин,Приятель был с завода шин,Так тот – вообще хлебал бензин, —Ты вспомни, Зин!..

– Ой, Вань, гляди-кось – попугайчики!Нет, я, ей-богу, закричу!..А это кто в короткой маечке?Я, Вань, такую же хочу.

В конце квартала – правда, Вань, —Ты мне такую же сваргань…Ну что «отстань», опять «отстань», —Обидно, Вань!

– Уж ты б, Зин, лучше помолчала бы —Накрылась премия в квартал!Кто мне писал на службу жалобы?Не ты?! Да я же их читал!

К тому же эту майку, Зин,Тебе напяль – позор один.Тебе шитья пойдет аршин —Где деньги, Зин?…

– Ой, Вань, умру от акробатиков!Смотри, как вертится, нахал!Завцеха наш – товарищ Сатиков —Недавно в клубе так скакал.

А ты придешь домой, Иван,Поешь и сразу – на диван,Иль, вон, кричишь, когда не пьян…Ты что, Иван?

– Ты, Зин, на грубость нарываешься,Всё, Зин, обидеть норовишь!Тут за день так накувыркаешься…Придешь домой – там ты сидишь!

Ну, и меня, конечно, Зин,Все время тянет в магазин, —А там – друзья… Ведь я же, Зин,Не пью один!

В заповеднике (вот в каком – забыл)Жил да был Козел – роги длинные, —Хоть с волками жил – не по-волчьи выл —Блеял песенки всё козлиные.

И пощипывал он травку, и нагуливал бока,Не услышишь от него худого слова, —Толку было с него, правда, как с козла молока,Но вреда, однако, тоже – никакого.

Жил на выпасе, возле озерка, —Не вторгаясь в чужие владения, —Но заметили скромного КозликаИ избрали в козлы отпущения!

Например, Медведь – баламут и плут —Обхамит кого-нибудь по-медвежьему, —Враз Козла найдут, приведут и бьют:По рогам ему и промеж ему…

Не противился он, серенький, насилию со злом,А сносил побои весело и гордо.Сам Медведь сказал: «Робяты, я горжусь Козлом —Героическая личность, козья морда!»

Берегли Козла как наследника, —Вышло даже в лесу запрещениеС территории заповедникаОтпускать Козла отпущения.

А Козел себе все скакал козлом,Но пошаливать он стал втихомолочку:Как-то бороду завязал узлом —Из кустов назвал Волка сволочью.

А когда очередное отпущенье получал —Всё за то, что волки лишку откусили, —Он, как будто бы случайно, по-медвежьи зарычал, —Но внимания тогда не обратили.

Пока хищники меж собой дрались,В заповеднике крепло мнение,Что дороже всех медведей и лис —Дорогой Козел отпущения!

Услыхал Козел – да и стал таков:«Эй вы, бурые, – кричит, – эй вы, пегие!Отниму у вас рацион волковИ медвежие привилегии!

Покажу вам “козью морду” настоящую в лесу,Распишу туда-сюда по трафарету, —Всех на роги намотаю и по кочкам разнесу,И ославлю по всему по белу свету!

Не один из вас будет землю жрать,Все подохнете без прощения, —Отпускать грехи кому – это мне решать:Это я – Козел отпущения!»

…В заповеднике (вот в каком – забыл)Правит бал Козел не по-прежнему:Он с волками жил – и по-волчьи взвыл, —И рычит теперь по-медвежьему.

В. Золотухину и Б. Можаеву