Николай Некрасов - Том 1. Стихотворения 1838-1855 Страница 8

«Вчерашний день, часу в шестом…»*

Вчерашний день, часу в шестом,Зашел я на Сенную;Там били женщину кнутом,Крестьянку молодую.

Ни звука из ее груди,Лишь бич свистел, играя…И Музе я сказал: «Гляди!Сестра твоя родная!»

1850

«Прихожу на праздник к чародею…»*

Прихожу на праздник к чародею:Тьма народу там уже кипит,За затеей хитрую затеюЧародей пред публикой творит.Всё в саду торжественно и чудно,Хор цыган по-старому нелеп,Что же мне так больно и так трудно,Отчего угрюм я и свиреп?..Уж не жду сегодня ничего я,Мой восторг истрачен весь давно;Я могу лишь воспевать героя —Как в нем всё велико и умно!Он Протей! он истинный художник!Как его проказы хороши!И артист, и барин, и сапожник —Все найдут здесь пищу для души!

«Так это шутка? Милая моя…»*

Так это шутка? Милая моя,Как боязлив, как недогадлив я!Я плакал над твоим рассчитано суровым,Коротким и сухим письмом;Ни лаской дружеской, ни откровенным словомТы сердца не порадовала в нем.Я спрашивал: не демон ли раздораТвоей рукой насмешливо водил?Я говорил: «Когда б нас разлучила ссора —Но так тяжел, так горек, так уныл,Так нежен был последний час разлуки…Еще твой друг забыть его не мог,И вновь ему ты посылаешь мукиСомнения, догадок и тревог, —Скажи, зачем?.. Не ложью ли пустою,Рассеянной досужей клеветоюВозмущена душа твоя была?И, мучима томительным недугом,Ты над своим отсутствующим другомБез оправданья суд произнесла?Или то был один каприз случайный,Иль давний гнев?..» Неразрешимой тайнойЯ мучился: я плакал и страдал,В догадках ум испуганный блуждал,Я жалок был в отчаянье суровом…

Всему конец! Своим единым словомДуше моей ты возвратила вновьИ прежний мир, и прежнюю любовь;И сердце шлет тебе благословенья,Как вестнице нежданного спасенья…

Так няня в лес ребенка заведетИ спрячется сама за куст высокой;Встревоженный, он ищет и зовет,И мечется в тоске жестокой,И падает, бессильный, на траву…А няня вдруг: ау! ау!В нем радостью внезапной сердце бьется,Он всё забыл: он плачет и смеется,И прыгает, и весело бежит,И падает — и няню не бранит,Но к сердцу жмет виновницу испуга,Как от беды избавившего друга…

Апрель-сентябрь 1850

«Да, наша жизнь текла мятежно…»*

Да, наша жизнь текла мятежно,Полна тревог, полна утрат,Расстаться было неизбежно —И за тебя теперь я рад!Но с той поры как всё кругом меня пустынно!Отдаться не могу с любовью ничему,И жизнь скучна, и время длинно,И холоден я к делу своему.Не знал бы я, зачем встаю с постели,Когда б не мысль: авось и прилетелиСегодня наконец заветные листы,В которых мне расскажешь ты:Здорова ли? что думаешь? легко лиПод дальним небом дышится тебе,Грустишь ли ты, жалея прежней доли,Охотно ль повинуешься судьбе?Желал бы я, чтоб сонное забвеньеНа долгий срок мне на душу сошло,Когда б мое воображеньеБлуждать в прошедшем не могло…

Прошедшее! его волшебной властиПокорствуя, переживаю вновьИ первое движенье страсти,Так бурно взволновавшей кровь,И долгую борьбу самим с собою,И не убитую борьбою,Но с каждым днем сильней кипевшую любовь.Как долго ты была сурова,Как ты хотела верить мне,И как ты верила, и колебалась снова,И как поверила вполне!(Счастливый день! Его я отличаюВ семье обычных дней;С него я жизнь мою считаю,Я праздную его в душе моей!)Я вспомнил всё… одним воспоминаньем,Одним прошедшим я живу —И то, что в нем казалось нам страданьем, —И то теперь я счастием зову…

А ты?.. ты так же ли печали предана?..И так же ли в одни воспоминаньяСредь добровольного изгнаньяТвоя душа погружена?Иль новая роскошная природа,И жизнь кипящая, и полная свободаТебя невольно увлекли,И позабыла ты вдалиВсё, чем мучительно и сладко так пороюМы были счастливы с тобою?Скажи! я должен знать… Как странно я люблю!Я счастия тебе желаю и молю,Но мысль, что и тебя гнетет тоска разлуки,Души моей смягчает муки…

Апрель-сентябрь 1850

«Я не люблю иронии твоей…»*

Я не люблю иронии твоей.Оставь ее отжившим и не жившим,А нам с тобой, так горячо любившим,Еще остаток чувства сохранившим, —Нам рано предаваться ей!

Пока еще застенчиво и нежноСвидание продлить желаешь ты,Пока еще кипят во мне мятежноРевнивые тревоги и мечты —Не торопи развязки неизбежной!

И без того она не далека:Кипим сильней, последней жаждой полны,Но в сердце тайный холод и тоска…Так осенью бурливее река,Но холодней бушующие волны…

На улице*

Спеша на званый пир по улице прегрязной,Вчера был поражен я сценой безобразной:Торгаш, у коего украден был калач,Вздрогнув и побледнев, вдруг поднял вой и плачИ, бросясь от лотка, кричал: «Держите вора!»И вор был окружен и остановлен скоро.Закушенный калач дрожал в его руке;Он был без сапогов, в дырявом сертуке;Лицо являло след недавнего недуга,Стыда, отчаянья, моленья и испуга…Пришел городовой, подчаска подозвал,По пунктам отобрал допрос отменно строгой,И вора повели торжественно в квартал.Я крикнул кучеру: «Пошел своей дорогой!» —И богу поспешил молебствие принестьЗа то, что у меня наследственное есть…

Мать касатиком сына зовет,Сын любовно глядит на старуху,Молодая бабенка реветИ всё просит остаться Ванюху,А старик непреклонно молчит:Напряженная строгость во взоре,Словно сам на себя он сердитЗа свое бесполезное горе.

Сивка дернул дровнишки слегка —Чуть с дровней не свалилась старуха.Ну! нагрел же он сивке бока,Да помог старику и Ванюха…

Вот идет солдат. Под мышкоюДетский гроб несет, детинушка.На глаза его суровыеСлезы выжала кручинушка.

А как было живо дитятко,То и дело говорилося:«Чтоб ты лопнуло, проклятое!Да зачем ты и родилося?» Мое разочарование

Смешная сцена! Ванька-дуралей,Чтоб седока промыслить побогаче,Украдкой чистит бляхи на своейОбодранной и заморенной кляче.Не так ли ты, продажная краса,Себе придать желая блеск фальшивый,Старательно взбиваешь волосаНа голове, давно полуплешивой?Но оба вы — извозчик-дуралейИ ты, смешно причесанная дама, —Вы пробуждаете не смех в душе моей —Мерещится мне всюду драма.

1851

Мое разочарование*

Говорят, что счастье наше скользко, —Сам, увы! я то же испытал!На границе Юрьевец-ПовольскаВ собственном селе я проживал.Недостаток внешнего движеньяЗаменив работой головы,Приминал я в лето, без сомненья,Десятин до двадцати травы;Я лежал с утра до поздней ночиПри волшебном плеске ручейкаИ мечтал, поднявши к небу очи,Созерцая гордо облака.Вереницей чудной и беспечнойПредо мной толпился ряд идей,И витал я в сфере бесконечной,Презирая мелкий труд людей.Я лежал, гнушаясь их тревогой,Не нуждаясь, к счастию, ни в чем,Но зато широкою дорогойВ сфере мысли шел богатырем;Гордый дух мой рос и расширялся,Много тайн я совмещал в грудиИ поведать миру собирался;Но любовь сказала: погоди!Я давно в созданье идеалаПогружен был страстною душой:Я желал, чтоб женщина предсталаВ виде мудрой Клии предо мной,Чтоб и свет, и танцы, и наряды,И балы не нужны были ей;Чтоб она на всё бросала взгляды,Добытые мыслию своей;Чтоб она не плакала напрасно,Не смеялась втуне никогда,Говоря восторженно и страстно,Вдохновенно действуя всегда;Чтоб она не в рюмки и подносы,Не в дела презренной суеты —Чтоб она в великие вопросыПогружала мысли и мечты…И нашел, казалось, я такую.Молода она еще былаИ свою натуру молодуюРадостно развитью предала.Я читал ей Гегеля, Жан-Поля,Демосфена, Галича, Руссо,Глинку, Ричардсона, Декандоля,Волтера, Шекспира, Шамиссо,Байрона, Мильтона, Соутэя,Шеллинга, Клопштока, Дидеро…В ком жила великая идея,Кто любил науку и добро;Всех она, казалось, понимала,Слушала без скуки и тоски,И сама уж на ночь начиналаТацита читать, одев очки.Правда, легче два десятка кегельРазом сбить ей было, чем понять,Как велик и плодотворен Гегель;Но умел я вразумлять и ждать!Видел я: не пропадет терпенье —Даже мать красавицы моей,Бросивши варенье и соленье,Философских набралась идей.Так мы шли в развитьи нашем дружно,О высоком вечно говоря…Но не то ей в жизни было нужно!Раз, увы! в начале сентябряПрискакал я поутру к невесте.Нет ее ни в зале, ни в саду.Где ж она? «Они на кухне вместеС маменькой» — и я туда иду.Тут предстала страшная картина…Разом столько горя и тоски!Растерзав на клочья Ламартина,На бумагу клала пирожкиИ сажала в печь моя невеста!!Я смотреть без ужаса не мог,Как она рукой месила тесто,Как потом отведала пирог.Я не верил зрению и слуху,Думал я, не перестать ли жить?А у ней еще достало духуМне пирог проклятый предложить.Вот они — великие идеи!Вот они — развития плоды!Где же вы, поэзии затеи?Что из вас, усилья и плоды?Я рыдал. Сконфузилися обе,Видимо, перепугались вдруг;Я ушел в невыразимой злобе,Объявив, что больше им не друг.С той поры я верю: счастье скользко,Я без слез не проживаю дня;От Москвы до Юрьевец-ПовольскаНет лица несчастнее меня!

Деловой разговор*