Коллектив авторов - «Поэзия русского слова». Специальное издание всех участников конкурса Страница 8

Даша.

«Филологический этюд»

На свете есть масса удивительных вещей и занятий. Наверное, тем и хороша жизнь, что можно каждый день совершать для себя какие-то маленькие открытия и быть от этого практически счастливым. Вот я, например, как только начала осознавать всё происходящее вокруг, не перестаю удивляться красоте мира и творениям человеческого разума. Часами могу наблюдать за игрой солнечного света на бусинках росы. С замиранием сердца смотрю на танец теней на полу и стенах в вечернее время, создавая при этом самые удивительные картины в своём воображении. Радуга, шум ливня, весёлое потрескивание дров в печке?!! Разве это не чудо? А фотоаппарат, чудо техники, помогающий фиксировать мгновения красоты?! Потом компьютер, интернет… и многие другие современные «штучки», демонстрирующие уникальные возможности человека. Но признаюсь: в последнее время я стала находить наслаждение в другом занятии. Мне нравится наблюдать за словами. Ведь самое главное изобретение человека – это слово. Никогда не думала, что это так интересно. Оказывается, слово может и блестеть, и греметь, и плакать… Надо только уметь им пользоваться и в нужный момент «повёртывать» правильной стороной. Вот возьмём хотя бы обыкновенное слово «здравствуй». На первый взгляд, ничего особенного. Сотни раз каждый из нас сам проговаривал его и слышал из уст другого. Но замечали ли вы, как звучит оно и «работает» в зависимости от того, кому адресовано? Мои наблюдения вот что мне показали. Вы встречаете человека, которого очень уважаете. Произносите слово полно, стараясь проговорить его, не упуская ни один звук: «здра-в-ст-вуйте», при этом я уже вижу, как голова в небольшом поклоне опускается, и мне кажется, что и слово превращается в дугу вместе с наклоном головы. Звук [в], который по правилам современного языка не должен произноситься, на мой взгляд, вдруг занимает самую верхнюю позицию в фигуре. От этого привычные сочетания звуков в слове звучат, как мне кажется, как заздравная песнь. Не случайно, что это слово имеет общий корень со словами: здравие и здоровье. А теперь представим другую ситуацию. Вы видите человека, которого не уважаете. По правилам этикета, мы должны поприветствовать и его. Но что же мы слышим: «Здрасьте», – коротко говорим мы и идём дальше. Обратите внимание, в этом слове, по-моему, уже нет ни малейшего движения души. Усечённая форма не даёт нам насладиться приятными и привычными звуками. Кажется, что слово выцвело, заглохло, «съёжилось». Куда делось его величие и красота? А это всё мягкий [с,], который придал слову оттенок пренебрежительности и абсолютной пустоты! И уже совершенно не слышится та заздравная песнь, изначально присутствующая в нём. Это только один пример того, как меняется обычное слово. Подумайте, а сколько их ещё… Хочется закончить словами К. Д. Ушинского: «… Наследуя слово от предков наших, мы наследуем не только средства передавать наши мысли и чувства, но наследуем самые эти мысли и эти чувства». Так давайте будем дорожить нашим родным словом!

Медведева Ксения

Краснодарский край станица Староминская, «Открытие» Малая проза

«Отец»

1—3сентября 2004г.

Северная Осетия, Беслан.

Город, трагедия которого потрясла мир.

Отец ни на минуту не отходил от Сына. День и ночь сидел, позабыв покой и сон, у больничной койки и всё гладил, гладил маленькую ручку… Слёзы катились по щекам, но Он их не замечал и только горячо молил Аллаха, чтобы тот сохранил жизнь Его мальчику. Мужчины редко плачут, и Отец был достойным представителем своего народа. Таким воспитывал и Сына. Кажется, только вчера этот семилетний мальчуган был живым и здоровым, жизнерадостным и весёлым. В ушах Отца ещё звенит Его заливистый смех, но перед глазами тоненькой фиолетовой венкой пульсирует слабая детская жизнь. До мельчайших подробностей запомнился тот злополучный день, 1 сентября 2004 года, когда шли в школу любимые и родные люди: Жена, Дочь и Сын-первоклассник. Шли на свою погибель. Если бы знал, если бы мог предотвратить… Праздник обернулся величайшей трагедией для всего народа. Почему, почему, почему?.. Как могло такое случиться? Как носит земля таких извергов, которые берут в заложники детей, калечат, убивают их?! Свыше одной тысячи заложников, были захвачены в то утро вооружёнными террористами. Погибли Жена и Дочь. Их смерть железными клещами сдавила сердце, пытаясь вырвать его из груди, остановить дыхание. Но рядом был Сын, Его Дитя, Его кровинка… Израненный, изувеченный и ещё слишком слабый, чтобы бороться за свою жизнь. Его спасали московские врачи, и Отец не имел права сдаваться. Рядом с Ним у изголовья Сына сидела Надежда. Она дышала за него, заставляя биться маленькое сердце, исцеляла раны, затягивала швы на простреленных органах. Вот только глаза…

– Отец, отдохни… Завтра тяжёлый день: предстоит ещё одна операция – на глазах. Понадобятся силы. Голос хирурга ворвался в сознание Отца, заставил вздрогнуть. Силы… У Него есть силы, пока жива Надежда. Он готов отдать свои глаза, лишь бы вернуть зрение Сыну. Он не допускает мысли, что может Его потерять, ведь это чудовищно, когда Отцы теряют своих Сыновей! Ночь была, как всегда, тяжёлой и долгой. Отец следил за капельницей и вспоминал яркие события жизни: от рождения Сына до случившейся трагедии. Он так ждал Его появления на свет и так радовался этому! Вот беспомощный маленький комочек засыпает у Него на руках, вот прорезались первые зубки, вот Сынок произнёс первое слово, пошёл в первый класс… Сквозь белые шторы палаты забрезжил рассвет. Больница потихоньку оживает, по коридору раздаются тихие шаги медперсонала. Потом пришли доктора и начали готовить Сына к операции. Бесконечно тянутся часы, минуты… Отец, словно мраморное изваяние, застыл у двери операционной. Невидимая тень Надежды то, проходя сквозь стену, склонялась над операционным столом, то возвращалась к Отцу, терпеливо Его утешая. Она не имела права оставить Его одного. В этом – смысл жизни. Но ещё был Страх. Страх потерять этот смысл. Ледяной гадюкой заползал Он в измученное сердце Отца, пытаясь ужалить Надежду… Наконец, двери распахнулись. Отец боялся шелохнуться. Только воспалённые, в красных прожилках, глаза смотрели на доктора умоляюще вопросительно…

– Сделали всё, что могли. Будем надеяться, Отец…

Впервые за много дней Он вдруг почувствовал, как устал, как отяжелели веки, руки, ноги, а перед глазами поплыли белые стены и люди в белых халатах… Пройдёт ещё немало времени прежде, чем Сын снова откроет глаза и произнесёт такое долгожданное слово: «Папа…».

Колдун.

Это случилось в послевоенной кубанской станице. Городская девушка Марта после окончания педагогического училища была направлена на работу в сельскую местность. Благодаря молодости и приобретённому горькому опыту сироты, она умела приспособиться к любым перипетиям судьбы, любым бытовым условиям. Марте нравились и мелководная речушка с чистой прозрачной водой, и великолепные степные просторы, и зелёные рощи с изумрудной листвой, где природа в своей первозданности особенно щедра и неповторима. Но больше всего молодой учительнице нравились любознательные сельские ребятишки с их кубанским наречием, которое она не всегда понимала. Её ученики с удовольствием «переводили» значение слов «кабыця», «сапетка», «глэчик», «цыбуля» и др. Она учила их, а они учили её, свою учительницу. А ещё Марта очень любила кубанские песни. Украинский фольклор тесно переплетался с весёлым нравом и задором кубанских казачьих мотивов. Многие шуточные песни, такие, как «Варэнычкы», «Курка-чеботурка», «Ты ж мэнэ пидманула» Марта с удовольствием напевала, имея чистый сильный голос. А майскими волшебными вечерами можно было услышать мелодичное и задушевное пение сельских солистов: «Мисяць на нэби, зиронькы сяють…», «Цвитэ тэрэн, цвитэ тэрэн…» Каждая улица звучала по-разному, как отдельная нота: где-то были слышны аккорды баяна, где-то заливисто «пела» гармонь, раздувая свои меха. Уличные коллективные гуляния сельской молодёжи были привычны для станичников. Марта готовилась к отпуску. Её ребятишки были уже на каникулах, поэтому вечерами она и сама частенько выходила с подругой погулять, пьянея от запаха цветущей липы и чайных роз, в изобилии растущих в большинстве сельских дворов. Однажды ранним воскресным утром Марта отправилась в лес за грибами. Степановна (хозяйка, у которой она жила на квартире) отменно готовила грибницу и жареную «картошечку» с маслятами. Это стало любимым блюдом девушки, поэтому ей захотелось, чтобы воскресный завтрак был непременно грибным.

Утро было необыкновенным: ещё не началась полуденная жара, а ночная прохлада ещё пряталась под берёзами и осинами, но уже солнышко, умытое утренней росой, взялось за палитру с разведённой золотом акварелью и стало щедро закрашивать просветы между деревьями. Солнечные зайчики разбежались по полянкам, раздаривая тепло травам, цветам, насекомым… Смешанный лес, этакий живой организм, жил, дышал, наполнялся звуками. В разноголосом птичьем оркестре пели скрипочки-синички. Тр-р-р-р… – раздавалось эхо где-то вверху, заполняя лесное пространство – это дятел стучал по стволу высокой сосны, выискивая короедов. Марта, пьянея от хмельного лесного воздуха с примесью хвои, от необыкновенной гармонии природы и человека, царившей в лесу, на мгновенье забыла о грибах. Она, городская девчонка, просто шла и наслаждалась здешней красотой. Затем, вспомнив о цели своей прогулки, Марта стала пристально вглядываться вдоль тропинки и под деревьями, вороша бугорки, где могли прятаться грибы. Вдруг ей открылось настоящее грибное чудо: целое семейство маслят с липкими коричневыми шляпками. Она аккуратно срезала ножки под самый корешок, снова и снова натыкаясь на целые грибные полянки. Девушка не заметила, как углубилась в самую чащу леса. Корзинка быстро наполнилась грибами, но приподнятое настроение испортилось, как только Марта убедилась, что тропинки ей не найти. Она стала пробираться сквозь густой кустарник молодого орешника, как вдруг наткнулась на странного человека с котомкой через плечо, который разглядывал какие-то корешки, пробуя их на зуб и пряча в свою котомку.