Елена Степанян - Сборник стихов Страница 8

Вместо жития

Памяти Т. С. Иваниловой

С лица она не казаласьНа ангела похожей —Простое русское лицо,От старости всё в морщинах.И в травах она зналаНе слишком много толку,Зверобою заварит горсть —Вот и вся наука.

Но как она их любила,Как шептала:Боже мой, Боже!Сколько же их, сколько!..—И цветов, и трав,И этих листьев бесконечныхВ небогатых поляхи лесах подмосковных.

В разных краях довелось ей скитатьсяВслед за мужем,Потом – вслед за сыновьями.Велика земля, где говорят по-русски,А Господь Бог – един повсюду.У Него речей и слов —Что этих трав и листьев!И она старалась повсюдуРазличить, угадать Его голос.Но когда ее бедный корабликПрибило к Москве огромной,Стал он слышней и слышней,И вот зазвучал неумолчно.

И она уходила в Москву,И громадные улицыСамиПриводили ее в те места,Где люди молятся Богу,

Стоя молятся,Сидя,Опустившись на колени,На разных наречиях, в разные дни,В одеждах разных.Одни распахнули настежьБольшие дубовые двери,Другие в подвалах таятся,При звуке шагов трепещут.

И все знать не знают чужих,И своим не очень-то верят —Но она входила как воздух,И все ее принимали.И каждый считал своею,А почему – сказать не сумел бы.Разве только душа его знала об этом,Да язык был давно не в ладах с душою.

Ах как рано зимой в Москве темнеет!Ах как рано зажигаютФонари и окна!Эта долгая теменьДля сердца слаще меда,Потому что под неюЗатаился свет несказанный.В заскорузлой земле,Под серым снегомСпят в беспамятствеЗолотые цветы и травы.Божий голос, задохнувшийсяв каждом сердце,Оживает навстречу тому,кто умеет слышать.

В двух шагах от МосквыНад оврагом стоял ее домик.Было видно со станции всю ночь,Как светит окошко.И он всё ветшал,И тело ее вконец обветшало,И она рассталась с ними без сожаленья.

Много лет прошло с тех пор,Но когда в Москве и под МосквоюПоднимаются травы —Я знаю, она рядом.А еще,Когда приходит на сердце песня,Что она мне пела однажды,Проходя через поле на закате.

Эта песня о том,Как Христос повстречал самарянку,Принял от нее глоток воды студеной,Отворил ей колодец с живой водою.

Ответ В. Д. Бонч-Бруевичу

на его вопрос к русским сектантам:«В чем отличие вашей верыот учения господствующей церкви,а также от прочих направлений и сект?»

Мы не из тех,Кто, Библию читая,Снимает с полки тяжкий фолиант,Узорные застежки размыкает,И в тишине,С размеренным благоговеньемПуть долгий от стиха к стиху превозмогает.

Нет, мы не из тех,Кто воду пьет коленопреклоненно,Руками черпает за горстью горсть,Чтоб жажду утолить.

Но мы —Бросаясь ниц и распростершись на земле,Лакаем Слово из пылающей реки —

И небо распустилось, как знаменаНад храбрыми из храбрых Гедеона.Веди, о Господи, свои полки!

Человек из Цзоу

Старый человек,Начальник округа Цзоу,Овдовел,Остался один на свете.Стала жизнь печальной-печальной.

И задумал он жениться вновь,И соседейПопросил отдать за него их дочку —Как расцветшая яблонька молодую.

Смущены были родители невесты.Не решились отказать ему сами,Обратились они к старейшинамза советом.Отвечали им старейшины царства Лу:– Если старый возьмет молодую в жены,Суждено непременно ей быть вдовою.Округ Цзоу – ничтожный округ,Тяжело придется вдове и сиротам.И увидят светлые духи предков,Что, безвинные, они страдают.Ведь не царь он и не князь,Человек из Цзоу!Не по чину ему такая женитьба.Но прекрасная как яблоня девицаТак отцу и матери сказала:– Если бы голодныйПросил у нас хлеба,Если бы зимоюОстался он без одежды, —Каждый отломил быОт куска своего половину,Каждый своей одеждойС ним бы поделился.

Но никто не можетСвою радость отдать другому,Если душу и тело,И всей жизни отмеренный срокНе разделит с ним безвозвратно.

Мы могли бы глаза зажмурить,Когда он пойдет мимо нашего дома.Мы могли бы заткнуть уши,Когда станет он в наши ворота стучаться.Но у сердца нет глаз и ушей —Как закрыть их сумею?И не знаю, есть ли граница у сердца —Где же поставлю ворота?

Даже если он скроетсяпод камнем могильным,Не смогу я забыть о его страданье:Буду слышать,Как плачет его дух безутешный,Что никто из живых его не любит,Не поет ему поминальной молитвы,Не готовит жертвенной пищи.Ах, кто же, кроме сына,Дольше всех об отце будет помнить? —И она родила ему сына,Чтобы род его на земле продлился.А потомОна родила ему дочку —И наполнились медом пересохшие соты,И забыл он о своих печалях.Так земля, покрываясь цветами,Забывает о зиме ненастной.

Но клонилось солнце на запад,Покидало округ Цзоу,Царство Лу,И весь Китай великий —День окончен,И темная ночь неизбежна.

Так и память о нас,И о тех,Кто нас помнит,Погружается в ночь,Грозит исчезнуть во мраке.

Где же сердце,Не знающее границы,Что сумеет насВместить навеки?

Кто научится помнитьИ любить нас вечно,Тот научит народ,Как стать на земле бессмертным...

...И тогда, на закате его жизни,Родила она не простого,Родила она дивного сына,Нарекли ему людиИмя —Конфуций...

Мистер Фолуэлл в Нью-Йорке

Мистер Фолуэлл в Нью-ЙоркеВ небоскребе заседает,Он орет по телефону,Виски с содовой он пьет.Он в резиновых подтяжках,Денег у него мильоны!Да, те самые мильоны,При наличии которых —Ходят слухи – невозможноВ Царство Божие попасть.

Мистер Фолуэлл, однако,Убежден на сто процентов,Что, летя по небоскребуВ быстром лифте вверх и вниз,Проносясь в автомобилеСквозь амброзию бензина,Выходя из самолетаИ опять в него садясь —Самой лучшей, самой четкой,Самой истинной дорогойВ Божье Царство он идет.

Мистер Фолуэлл при этомНе смущается нисколько,Что вокруг его персоныСуетятся непрестанноЛегионы сатаны.Ведь в любом из механизмов,Что людей забрали в когти —Обступили, облепили —Мириады бесенятДружной заняты работой,Сил и пота не жалеют —Всё стараются уверить,Что без них не обойтись.А чуть только заподозрят,Что слабеет их морока —Из толпы чертей попрощеВыступает генерал,Выпускает длинный коготь —В микросхеме ковыряет.Соблазняет чудесами,Ублажает, завлекает —Только нас не проведешь!

Мистер Фолуэлл однаждыУвидал иное чудо,Увидал живое чудо —Он в газетах прочитал,Что исполнились Писанья,Предсказания сбылись,Что не раньше и не позже,Ровно в срок Господь исполнилТо, что сделать обещалсяТыщи лет тому назад.

Тот, кто в сердце принял чудо —Тот с дороги не собьется.Ведь не зря Господь всевидящ,Оступится не дает!Боже! Ты меня сподобилЧудеса твои увидеть!Боже, Боже! Как я счастлив!Буду петь и восклицать!

Потому-то Желтый дьявол(Деньги – это Желтый дьявол) —Хоть бренчит в его кармане,Но карман ему не тянет,Ведь прекрасно знают оба,Кто здесь раб, кто – господин!

Ну а с шушерой бесовской,Пред которою на брюхеТехнократы-блюдолизыРады ползать день и ночь,Он спокойно разобрался —Раз пока вам срок не вышел,И пока земля вас носит, —И пока Господь вас терпит,—На меня изволь работать,огнедышащая рать!

Боже! Ты меня сподобилЧудеса твои увидеть!Боже, Боже! Как я счастлив!Буду петь и восклицать!

Диккенс. Очерк творчества

Он знал две тайны:Первая – о том,Что Ангелы живут среди людей.В одежде ходят тесной, некрасивой,Болеют, умирают —И опятьПо лестнице Иакова восходят.И он об этом не молчал – напротив!Откройте сорок пятую главуПрославленного «Пиквикского клуба» —Там Сэм Уэллер ясно говорит:«Я не слыхал,И в книжках не читал,И на картинках никогда не видел,Чтоб Ангелы носили башмаки,А уж тем более – очки и гетры.Но мой хозяин – чистокровный Ангел,Ему подобного на свете нет».

Да, Ангелы подобны бриллиантам —Калибром разные, а суть одна.

И чтоб никто не вздумал придираться,Мол, нам необходим второй свидетель,Как Моисеев требует закон,То сказано в «Холодном доме» прямо,Что был его загадочный владелецНа Ангела похож,И что его лицоСветилось,Словно Ангельские лики.

Итак, он говорил об этом вслух.Но в грохоте житейскомГолос тайныРасслышать так же трудно,Как в толпеИзмученного Ангела узнать,Когда лицом к лицу столкнешься с ним.

Пускай ты Ангел —Им не до тебя,Когда они спешат, в горсти сжимаяЛоскут своей судьбы – свою обиду.

И это всё, что удалось урватьУ времени из ненасытной пасти.Тебе такого, Ангел, не понять.Тобой иные правят страсти!

Иные – и в мильоны крат сильней!Ведь чтобы вашу злобу пересилить —Какая сила жалости нужна!Но есть другая —Жалости превыше.

Она заставит Ангелов спуститьсяНа землю обреченных и немых,Чтобы за вас за всех хотеть того,О чем никто не помнит-не мечтает —Такая сила снова поднимаетДо неба Ангелов и тех, кто любит их!

Дымились кровью улицы Парижа.Толпа ревела. Осужденные на казньДрожали у подножья гильотины.А Сидней Картон говорил о том,Что он владеет величайшей тайной,Которую пророки Божьи знали,И потому на смерть идет без страха.

О эта тайна! Если б вы моглиНе то чтобы поверить, а расслышать —Что Время, пожирающее вас,Не вечно будет царствовать над вами,Что есть ему начало и конец,Что вы пребудете,Когда оно исчезнет.Тому, кто этой тайною владеет,Она дороже воздуха и хлеба.

Об этом Ангел клялся ИоаннуВ Апокалипсисе,Об этом ДиккенсПисал в «Рождественских колоколах»И в «Повести» про Лондон и Париж.

Но бой часов отяготил ваш слух.И щелканье больших и малых стрелок...Он знал две тайны. Но еще однуПытался разгадать —Горчайшую из тайн.Она живет в часах, она в движеньеПриводит гири, побуждая ихВсегда стремиться вниз,Чтоб их паденьеВращало непрестанно колесо.То сила зла —Чем тяжелей оно,Тем выше Ангелы взлетают!

Когда он был к ее разгадке близок,Ему явился Ангел – но из тех,Чьи крылья не скрываются одеждой,А смело в небеса устремлены.И он увел его с собой.

Каббалистические стихотворения