Бенедикт Лифшиц - Полутораглазый стрелец Страница 9

Одну из глав «Полутораглазого стрельца» Бенедикт Лившиц начал словами: «Литературный неудачник, я не знаю, как рождается слава». Действительно, слава к нему так ни разу и не пришла. Даже в пору самых громких выступлений футуристов его имя звучало скромно. Он никогда не занимал место в первых рядах поэзии. Писал скупо, книги его выходили ничтожными тиражами и, кроме переводов, не переиздавались. Сам его облик двоился, потому что из-за недоступности большинства книг трудно было связать воедино работу поэта, переводчика, мемуариста. Трагическая гибель в 1938 году погрузила его имя в полузабвение.

Этот однотомник впервые достаточно полно и разносторонне представляет Бенедикта Лившица. Все, что он написал, нераздельно стягивается к одному центру - личности автора, талантливого и оригинального поэта.

Привыкшая мыслить категориями школ современная ему критика связывала его то с символизмом, то с футуризмом, то с акмеизмом. Бенедикт Лившиц, за исключением кратковременного участия в выступлениях футуристов, ни к какой школе, по сути, не принадлежал.

Его глубоко занимали общие вопросы жизни, отношения Востока и Запада, судьбы искусства. В центре его поисков - философская проблематика, стремление к синтезу, попытка создать такую поэтическую систему, такой инструмент творческого познания, который бы помог не только поставить, но и разрешить коренные вопросы бытия.

35

Для поэзии это, конечно, была непосильная задача. Но, ставя ее, Бенедикт Лившиц питал свою поэзию философской мыслью, напряженностью поиска и постижения, придавал ей тот высокий витийственный пафос, который четко выделяет его среди современников.

В 1987 году исполнилось сто лет со дня его рождения. Все лучшее, что написал Бенедикт Лившиц, сполна возвращается к читателю. Знакомство с его книгами обогащает наши представления о русской культуре XX века.

Адольф Урбан

Стихотворения

1. ФЛЕЙТА МАРСИЯ

Да будет так. В залитых солнцем странах

Ты победил фригийца, Кифаред.

Но злейшая из всех твоих побед -

Неверная. О Марсиевых ранах

Нельзя забыть. Его кровавый след

Прошел века. Встают, встают в туманах

Его сыны. Ты слышишь в их пэанах

Фригийский звон, неумерщвленный бред?

Еще далек полет холодных ламий,

И высь - твоя. Но меркнет, меркнет пламя,

И над землей, закованною в лед,

В твой смертный час, осуществляя чей-то

Ночной закон, зловеще запоет

Отверженная Марсиева флейта.

2. ЛУНАТИЧЕСКОЕ РОНДО

Как мертвая медуза, всплыл со дна

Ночного неба месяц, - и инкубы,

Которыми всегда окружена

Твоя постель, тебе щекочут губы

И тихо шепчут на ухо: луна!

Облокотясь, ты смотришь из окна:

Огромные фаллические трубы

Вздымаются к Селене, но она -

Как мертвая медуза…

И тонкий запах лунного вина

Тебя пьянит… ты стонешь: на луну бы!

Но я молчу - мои движенья грубы…

И ты одна - в оцепененье сна -

Плывешь в окно, бледна и холодна, -

Как мертвая медуза.

3. ПЕРВОЕ ЗАКАТНОЕ РОНДО

Когда бесценная червонная руда

Уже разбросана по облачным Икариям,

И в них безумствует счастливая орда

Златоискателей, и алым бестиарием

Становится закат, для нас одних тогда

Восходит бледная вечерняя звезда,

И в синей комнате, расплывшейся в аквариум,

Мы пробуждаемся… «Ты мне расскажешь?» -

«Да…

Когда…

Но ты не слушаешь!» - «Ах, я ушла туда,

Где реет хоровод по дьявольским розариям,

В лощины Брокена…» - и к нежным полушариям

(Сам Леонард на них оставил два следа)

Прижав мою ладонь, лепечешь без стыда:

«Когда?»

4. ВТОРОЕ ЗАКАТНОЕ РОНДО

О сердце вечера, осеннего, как я,

Пришедшая сказать, что умерли гобои

За серою рекой, - немого, как ладья,

В которой павшие закатные герои

Уплыли медленно в подземные края!

Ты все изранено: стальные лезвия -

Ах, слишком ранние! - возникли над тобой и

Моим - Офелии, - и кровь твоя - моя,

О сердце вечера!…

40

Изнеможденное, темнеешь ты, лия

Рубиновую смерть на гравий, на левкои,

За мною следуешь в безмолвные покои,

И вспыхивает в них кровавая семья

Забытых призраков, зловеще вопия

О сердце вечера!

5. ПРОВИНЦИАЛЬНОЕ РОНДО

Печальный лик былой любви возник

В моей душе: вечерняя неистовая

Фантазия влечет меня в тайник

Минувшего, и, тихо перелистывая

Страница за страницею дневник,

Я вновь, любовь, твой робкий ученик,

Я вновь тебе подвластен, аметистовая

Звезда любви, явившая на миг

Печальный лик…

И вновь легки неверные пути к

Былому, в сад, где соловей, насвистывая,

Узорит тишь, где занавесь батистовая

Дрожит в окне и, при луне, в цветник

Склоняется в простом венке гвоздик

Печальный лик…

6. НИМФОМАНИЧЕСКОЕ РОНДО

Больная девственностью, ты,

Как призрак, бродишь в старом доме,

Лелея скорбные цветы,

Тобой взращенные в содоме

Нимфоманической мечты.

Когда влюбленные коты

Хрипят в мучительной истоме,

Ты ждешь вечерней темноты,

Больная девственностью…

Окно. Далекие кресты

Пылают в предзакатном хроме…

Ты все одна - и в доме, кроме

Твоей, все комнаты пусты…

Ты плачешь, заломив персты,

Больная девственностью…

7. В КАФЕ

Кафе. За полночь. Мы у столика -

Еще чужие, но уже

Познавшие, что есть символика

Шагов по огненной меже.

Цветы неведомые, ранние

В тревожном бархате волос,

Порочных взоров замирание,

Полночных образов хаос,

Боа, упавшее нечаянно,

И за окном извивы тьмы -

Все это сладкой тайной спаяно,

И эту тайну знаем мы.

Ты хочешь счастья? Так расстанемся

Сейчас, под этот гул и звон,

И мы с тобою не обманемся,

Не разлюбив возможный сон.

8. НА БУЛЬВАРЕ

Никого, кроме нас… Как пустынна аллея платановая!

В эти серые дни на бульвар не приходит никто.

Вот - одни, и молчим, безнадежно друг друга обманывая.

Мы чужие совсем - в этих темных осенних пальто.

Все аллеи как будто устелены шкурою тигровою…

Это - желтое кружево листьев на черной земле.

Это - траур и скорбь. Я последнюю ставку проигрываю

Подневольным молчаньем - осенней серебряной мгле.

Что ж, пора уходить?… Улыбаясь, простимся с безумиями…

Только как же сказать? - ведь осеннее слово - как сталь…

Мы молчим. Мы сидим неподвижными, скорбными мумиями…

Разве жаль?…

9. БЕГЛЕЦЫ

Где-то радостно захлопали

Крылья сильных журавлей,

Затянулись дымкой тополи

В глубине сырых аллей.

Полны водами поемными

Черноземные поля -

Сиротливыми и темными

Разбудила нас земля.

Расцвела улыбкой случая,

Тайной жизни и весны,

Но не нам она, певучая:

Мы порочны и больны.

Нас, накрашенных, напудренных,

Безобразит светоч дня -

Убежим от целомудренных,

От возлюбленных огня!

Шумный праздник чадородия,

Торопясь, покинем мы:

Наши песни - крик бесплодия,

Потонувший в дебрях тьмы!

Сумрак. Сырость. Кучи завяли.

Волхвованье тишины…

Мы бежали, мы оставили

Вакханалию весны.

Злым проклятьем заклейменные,

Мы ушли стыдливо в глушь.

Всякий скажет: «Вот влюбленные -

Их блаженства не нарушь!»

10. УТЕШЕНИЕ

Каждый полдень, когда в зачарованной тверди

Мой мучитель смеется, прекрасный и злой,

И почти незаметно качаются жерди

Чутких сосен, истекших пахучей смолой,

В этот парк одиноких, безжизненных мумий,-

Кем влекомый, не знаю, - один прихожу

Принимать возникающий траур раздумий,

По часам созерцать роковую межу.

…Я люблю этих хилых, измученных пьяниц,

Допивающих нектар последних минут,

Их надорванный кашель, их блеклый румянец,

Круг их мыслей и чувств - круг, в котором замкнут

Бедный мозг, изнемогший под тяжестью скорби…

Бедный мозг, отраженный в широких зрачках,

Ты кричишь - обессиленный - Urbi et Orbi *

Про победную смерть, про мучительный страх!…

…Словно призрак, скользить средь печального царства,

Подходить к обреченным, притворно скорбя,

Видеть близкую смерть - я не знаю лекарства,

Я не знаю бальзама нужней для себя.

* Городу и Миру (лат.). - Ред.

Отделенный от мертвых одной лишь ступенью,