Квинт Гораций - Послания Страница 9

Ввериться склонны, чем несть униженья от зрителей гордых,

Если желаешь ты храм Аполлона достойно наполнить

Книгами и заодно уж пришпорить и бодрость поэтов,

Так чтоб охотнее в рощи они Геликона стремились.

Правда, поэты, мы сами творим много зла себе часто:

220 Свой виноградник рублю, если только тебе подношу я

Книгу, когда ты устал или занят; когда мы в обиде,

Если один хотя стих из друзей кто дерзнул не одобрить,

Иль, хоть не просят, места, что читали уж, вновь повторяем;

Сетуем мы, что труды наши, наши поэмы встречают

Мало вниманья, хотя мы их ткали из нитей тончайших;

Льстимся надеждой - прийдет мол пора, когда только узнаешь

Ты, что стихи мы плетем, - без прошения нашего даже.

Сам призовешь, от нужды, обеспечишь, принудишь писать нас.

Стоит, однако, узнать нам, какие служители нужны

230 Доблести той, что мы зрели и в войнах, и в мирное время,

Ибо не должно ее доверять недостойным поэтам.

Правда, царю угодив Александру, Херил пресловутый,

Скверный поэт, за стихи плохие, без всякой отделки,

Много в награду монет получил золотых македонских.

Все же, подобно тому как, коснувшись чернил, оставляют

Руки пятно иль заметку, поэты стихами дрянными

Подвиг блестящий чернят. Но царь тот же самый, который

Так расточительно щедро платил за смешную поэму,

Издал указ, что писать портреты царя Александра

240 Лишь одному Апеллесу, ваять же фигуры из меди

Только Лисиппу давал разрешенье. Но, если б призвал ты

Тонкого столь знатока искусств, постигаемых глазом,

Высказать мненье о книгах и этих творениях Музы,

Ты бы поклялся, что он из туманной Беотии родом.

Но не позорят тебя сужденья твои о поэтах,

Как и дары, что они с одобрения всех получили,

Оба любимых тобою поэта: Вергилий и Варий;

Ибо не ярче лицо в изваянии медном, чем мысли,

Чувства все славных мужей отраженья находят в созданьях

250 Вещих поэтов. И сам не желал бы я лучше беседы

Низменным слогом писать, чем песни слагать о великих

Подвигах, разные земли и реки, на горных высотах

Замки и варваров царства в стихах петь и войны, которым

Властью твоею конец на круге земном уж положен,

Януса храм запертой - божества-охранителя мира,

Страх перед Римом, парфянам внушенный твоим управленьем,

Если бы, сколько желанья, имел я и сил; но не терпит

Маленьких песен величье твое; и претит моя совесть

Труд на себя возложить, что исполнить откажутся силы.

260 Но и усердье лишь в тягость тому, кого глупо полюбит,

Если в стихах иль в другом искусстве себя проявляет:

Ибо заучит скорей и заполнит охотнее каждый

То, что насмешку, чем то, что хвалу, прославленье содержит.

Я вот ничуть не гонюсь за услугой, что мне только в тягость:

Вылит из воска, с лицом искаженным, нигде выставляться

Я не хочу и в стихах красоваться, коряво сплетенных,

Чтоб не пришлось мне краснеть за подарок бездарный и после,

Вместе с поэтом моим в закрытом ларце распростершись,

Быть отнесенным в квартал, продающий духи и куренья,

270 Перец и все, чему служат негодные книги оберткой.

Пер. Н. С. Гинцбурга

2

Флор, неизменнейший друг Нерона, что доблестью славен,

Если б, желая продать тебе кто-нибудь отрока, родом

Или из Тибура, или из Габий, сказал тебе так бы:

"Видишь, вот этот блестящий красавец, до пят от макушки,

Станет и будет твоим только за восемь тысяч сестерций;

Он - доморосток, привык услужать по кивку господина.

Греческой грамоты малость впитал и на всякое дело

Годен: что хочешь лепи себе из него, как из глины.

Даже недурно поет: неискусно, но пьющим - приятно.

10 Много посулов ведь веру к тому подрывают, который

Хвалит товар чересчур, лишь сбыть его с рук замышляя.

Крайности нет у меня - на свои я живу, хоть и беден.

Так ни один продавец не поступит с тобой, и другому

Дешево так не отдам. Только раз он забыл приказанье

И, как бывает, плетей испугавшись, под лестницу скрылся".

Деньги отдай, коль побег, что не скрыл он, тебя не смущает.

Думаю, плату возьмет, не боясь он, что пеню заплатит:

Зная порок, покупал ты раба условья ты слышал.

Что же преследуешь ты его, тяжбой неправой тревожишь?

20 Также и я ведь сказал пред отъездом твоим, что ленив я,

Чуть не калека, сказал, для таких я услуг, - чтоб не слишком

Строго меня ты бранил, коль в ответ тебе писем не будет.

Польза какая ж была в том, коль ты нападаешь на право?

Право стоит за меня! Даже сетуешь ты и на то, что

Песен - обманщик - тебе, ожидаемых долго, не шлю я.

Как-то Лукуллов солдат сбережения все, что путем он

Многих лишений скопил, потерял до единого асса,

Ночью усталый храпя. Тут волком свирепым, озлобясь

Сам на себя, на врага, зубами голодными грозный,

30 Он, говорят, гарнизон целый выбил из крепости царской,

Полный огромных богатств и весьма укрепленный. Деяньем

Этим прославясь, украшен дарами почетными был он;

Кроме того получил он еще двадцать тысяч сестерций.

Вскоре затем, пожелав какую-то крепость разрушить,

Претор солдата того ж уговаривать стал, обратившись

С речью такой, что могла бы и трусу прибавить отваги:

"Друг мой, иди, куда доблесть зовет, отправляйся в час добрый

Так ты заслужишь награду великую. Что же стоишь ты?"

Выслушав, тот отвечает хитро, хоть и был неотесан:

40 "Тот куда хочешь пойдет, - говорит, - кто кушак потерял свой".

В Риме воспитан я был, и мне довелось научиться.

Сколько наделал вреда ахейцам Ахилл, рассердившись.

Дали развития мне еще больше благие Афины,

Так что способен я стал отличать от кривого прямое,

Истину-правду искать среди рощ Академа-героя.

Но оторвали от мест меня милых гордины лихие:

К брани хотя и негодный, гражданской войною и смутой

Был вовлечен я в борьбу непосильную с Августа дланью.

Вскоре от службы военной свободу мне дали Филиппы:

50 Крылья подрезаны, дух приуныл; ни отцовского дома

Нет, ни земли - вот тогда, побуждаемый бедностью дерзкой,

Начал стихи я писать. Но когда я имею достаток

Полный, какие могли б исцелить меня зелия, если 6

Лучшим не счел я дремать, чем стихов продолжать сочиненье?

Годы бегут, и у нас одно за другим похищают:

Отняли шутки, румянец, пирушки, любви шаловливость;

Вырвать теперь и стихи уж хотят: что писать мне велишь ты?

Люди одно ведь и то же не все уважают и любят:

Одами тешишься ты, другого же радуют ямбы,

60 Биона речи - иных, с его едкою, черною солью.

Трое гостей у меня - все расходятся, вижу, во вкусах,

Разные неба у них, и разного требует каждый.

Что же мне дать? Что не дать? Просит тот, чего ты не желаешь;

То, что ты ищешь, совсем уж претит и другим ненавистно.

Кроме того, неужели ты мнишь, что могу я поэмы

В Риме писать среди стольких тревог и таких затруднений?

Тот поручиться зовет, тот выслушать стихотворенье,

Бросив дела все; больной тот лежит на холме Квиринальском,

Тот на краю Авентина - а нужно проведать обоих!

70 Видишь, какие концы? И здоровому впору! - "Однако

Улицы чистые там, и нет помех размышленью".

Тут поставщик, горячась, мулов и погонщиков гонит;

То поднимает, крутясь, тут ворот бревно или камень;

Бьется средь мощных телег похоронное шествие грустно;

Мчится там бешеный пес, там свинья вся в грязи пробегает:

Вот ты иди и слагай про себя сладкозвучные песни.

Любит поэтов весь хор сени рощ, городов избегает;

Вакха любимцы они и в тени любят сном наслаждаться:

Ты же стремишься, чтоб я среди шума дневного, ночного,

80 Песни слагая, ходил за поэтами узкой тропою.

Я, что избрал себе встарь Афины спокойные, ум свой

Целых семь лет отдавал лишь наукам, состарился, думы

В книги вперив, - я хожу молчаливее статуи часто,

Смех возбуждаю в народе: ужели же здесь средь потоков

Дел и невзгод городских для себя я признал бы удобным

Песни в стихах сочинять, согласуя со звуками лиры?

В Риме юриста подбил один ритор, чтоб оба повсюду

Только хвалы лишь одни в речах возносили друг другу,

Тот был бы этому Гракх, тому ж был бы Муцием этот.

90 Разве не так же с ума сладкогласные сходят поэты?

Песни слагаю вот я, он - элегии: дива достойны

Наши творенья чеканкой всех Муз девяти. Посмотри же,

Как мы спесиво идем и с каким мы напыщенным видом

Взор устремляем на храм просторный для римских поэтов!

Вскоре затем, коль досуг, последи и в сторонке послушай,

Что принесли, почему же венок себе каждый сплетает.

Бьемся в упорном бою, как самниты, до первой лампады;

Точно ударом платя за удар, мы врага изнуряем.

Мненье его - я Алкеем ушел, а мое так - он кем же?

100 Кем, если не Каллимахом? Потребуют большего если,